Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2017
АРТЁМ ТРЕТЬЯКОВ
Поэт, литературовед. Родился в 1982 году в Свердловске. В
2010 году при кафедре современной русской литературы УрГПУ
(г. Екатеринбург) защитил кандидатскую диссертацию по теме «Сакральные
архаические жанры и их актуализация в рассказах Е. И. Замятина 1910-х гг.».
Печатал стихи в журналах «Урал» (2007, № 9), «Новая реальность» (2015, № 72),
поэтические переводы с японского (в соавторстве с Третьяковой М. С.) в журналах
«Иностранная литература» (2015, № 5,) «Новая реальность» (2016, № 74),
«Зарубежные записки» (2016, № 32). Лонглистер
литературной премии имени И. А. Бунина (2015). Осмысляет в своем творчестве
идеи синергетики, философию неодетерминизма.
1. Весна
И, пока мы
спускаемся по воду,
Испаренья, подъем отыскав,
Не придумали лучшего повода,
Чтобы вывернуть мокрый рукав
Водоема и вывесить скомканный
Влажный воздух над тихой рекой…
Сергей Золотарев
все, что есть до меня, образует частицы,
решетки молекул, т. н. «кристаллы»,
лабиринты решеток живут на страницах —
это много? — и все-таки этого мало.
разрушенье кристалла — динамика жизни,
я найду направление, если решетки устали;
это прихоть природы, субстрата капризы —
коридоры ломающихся решеток
образуют спирали.
а вы засмеетесь: «постмодернисты!
решетки, частицы, фракталы… —
ну, и где же, приятель, сам ты?»
говорю вам: когда снег становится талым,
он дает N джоулей талой воды.
[личное в скобках: сии процедуры
катализирует алкоголь и другие «вредные» —
главное не расстараться, иначе структура
решетки постепенно становится бедной.]
да, всевключенность, в комнате тихо.
крестишься в шутку (за голову, что спасена)
и молишься домовому, он бежит ко мне (топочиха).
мне прохладно, словно в России уже весна
Киото, лето 2012
2. Метахамелеон
И я, как
камень с неба, несся
Путем не нашим и огнистым.
Хлебников
актуальная философия в лирике —
сперматозоид:
посторонний, не мой, проникающий в поисках, он
так стремится дать жизнь…
это больше, чем гуманоид,
принцип творчества — это метахамелеон.
в разноцветной крови, на излучинах веннаправлений
он смешается с матерью, сыном, рептилией или отцом
и растает.
но, если останется — то, без сомнений,
сформируется крапчатое яйцо.
дорогой мой читатель!
если сегодня разверзнется кальций,
в скорлупе ты увидишь лицо, чешую и хвосты…
и глаза —
они жгут (как метеорит) твои пальцы.
и когда ребенок вздохнет, его воздухом будешь ты
3. Почта в космос
(умершим коллегам)
опрокинет, как в короб пепельный,
осень город в небо осколками;
вдохновенье мое — встреча с мебелью,
с бесконечно пустыми полками.
бесконечные Вы, невесомые,
обращаюсь к Вам, время пришло:
никогда еще дать что-то новое
не было так тяжело.
но
сочленение знаков, значений —
не игра, лишенная смысла
в этом полуспонтанном течении
атомного пуантилизма.
мои братья, меня не знавшие,
галактическая пост-нация,
вдохновенье мое — конский волос Ваш —
извивается бифуркацией!
никакая змея еще не ведала,
не выплевывала она из чулка
имплантированный кусок зеркала —
вместо красного языка.
2016
* * *
Винсенту Ван Гогу
везде безвоздушная скорость,
мне гладко (так просит дисплей-ер);
ладонью по дыркам и сору
в обезобоенно сером.
из прозрачности щурю игло-какое
ушко —
во мне
завелся, не хочет назад
сухой и коричневый дедушка
шершавою зыбью в глаза
Exegi
monumentum
(шкаф)
снимая с материи пыль, я между, я домоискатель;
в чужих и возлюбленных книгах рисуя гербарий пчелы,
я вижу, как жить в бессмертии с поправкой на «просто читатель»
и сеть стрекозиного глаза пускаю в чужие углы…
разлетится
на птицы
мой дом!
смерть — ночная, землистая местность.
это кровь моя превращается в хром —
отражающую поверхность
2013-2015
Новый апокалипсис
мы и есть с тобой «корабли врага»
(письма моим друзьям)
1.
перстами легкими как сон
тряпичный пикколо бамбино, случается, станет твердым:
молчит с новым гостем, вертится на ладонях, лице и грудях —
это Каменным Ящером в крыльях станут твои ребра,
и под любым углом обозрения Он не заметит тебя.
[вот, что я узнал от Него:]
«ты боишься,
ты любишь
чужие прикосновения, и
ты такой не один —
от пророков воздух пропитан мышью,
потому что фрактал изменяет своей природе
в пользу непредсказуемых изменений.
МОЛЧИ, БЛ*ТЬ, ПОКА Я СВЕРНУ ТЕБЯ. ты
меня слышишь?
последние вести могут стать неизбежно новыми —
даже если затянутся на 30 / 15 лет.
самое время быть наблюдательными и смешно неготовыми».
я просто стал слушать, как теплеет планета
2. паралогии
в строгой
сольются игре
Новалис
Углубления и отверстия в плотном теле камня…
знаменуют встречу пустотных небес с земной твердью
В. Малявин
«Культура Китая на
пороге Нового времени»
не нужно бояться писать стихи,
нервы и так редеют — как волосы? —
я не возьму гребешок.
у художника, чаще, нет лица
и шаги никакие —
смешной он, наверное.
пускай, зато он па-ашел.
мысли, сначала, как ветер и ужик:
первый вьется у камня, другой — под небом.
но шестое чувство — мутная жемчужина —
оно достигает размеров черепа.
может быть даже
ненаписанное — это пустые весы
(аллегория?),
у которых более, чем 14 чашек?
так, нерожденное целое
ждет своего равновесия.
мне мало знакомы крайние формы —
мне не найти «отверстия»
и «дырку неба» не окрутить соплей.
пустота и наполнение полюбят взаимодействие —
камень, еще не заполненный рыхлой землей
3. В исправительной колонии
Терроризм
братья Пресняковы
возвращенье на родину —
поцелуй в намагниченное железо:
в ржавую иглообразную крошку,
в хрупкую щетину, без острия и лезвия.
жизнь — это нечто большее,
чем просто абсурд. отгрызая голову,
богомол истребляет знак равенства
между собой и ужином:
столовая
соль уже не имеет права на братство,
но становится очень нужной —
кристаллизуясь телеологией всеобщего продолжения,
астероидного катастрофического движения.
родина
радия,
ради меня! —
выслушай, прежде чем позабыть наконец!
ах, отец мой, отец,
ты уже леденец…
мне приснился этот ответ.
век мой!
с нано-космической грелкой
салютует жизнь и встает в шеренгу,
где уже выстраивается парад планет
2015