(О поэзии Алексея Прасолова)
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 12, 2017
Александр ОРЛОВ
Поэт. Родился в 1975 году в Москве. Окончил Московское медицинское училище № 1
имени И. П. Павлова, Литературный институт имени А. М. Горького и Московский
институт открытого образования. Автор нескольких стихотворных книг. Лауреат
Всероссийского конкурса малой прозы им. А. П. Платонова 2011 года, посвященного
60-й годовщине смерти писателя. Лауреат Всероссийского конкурса малой прозы и
поэзии им. Ф. Н. Глинки 2012 года, посвященного победе русского народа в
Отечественной войне 1812 года. Лауреат Всероссийского конкурса поэзии и малой
прозы имени С. С. Бехтеева 2014 года, посвященного
столетию со дня начала Первой Мировой войны 1914-1918 годов. Публиковался
в широком круге изданий — «Дружба народов», «День и Ночь», «Дети Ра», «Зинзивер», «Литературная газета», «Литературная Россия»,
«Литературная учеба», «Сибирские огни», «Южное сияние», «Юность», антология
стихотворений выпускников, преподавателей и студентов Литературного института
имени А. М. Горького «Поклонимся Великим тем годам», антология военной поэзии
«Ты припомни, Россия, как все это было!..» Живет в Москве.
С первых строк поэмы «Рубиновый перстень» выстраивается магическая вереница символов, проникновенно увиденных и не забытых поэтом Алексеем Прасоловым в детстве. Автор видит в черном печном зеве скачущих былинных красногривых коней, перстень, в котором зажат минерал с кровавым оттенком, символизировавший в древности воина:
В черном зеве печном
Красногривые кони.
Над огнем —
Обожженные стужей ладони.
Въелся в синюю мякоть
Рубиновый перстень —
То ли краденый он,
То ль подарок невестин.
Угловатый орел
Над нагрудным карманом
Держит свастику в лапах,
Как участь Германии.
А на выгоне
Матерью простоволосой
Над повешенной девушкой
Вьюга голосит.
Эта виселица
С безответною жертвой
В слове «Гитлер»
Казалась мне буквою первой.
Вот такое начало алфавита! Такая школа! Школа смерти! И все это непосильное к усвоению домашнее задание на всю оставшуюся жизнь.
Мелом беленные «тигры»
Давят лапами
Снежные русские вихри.
Новогоднюю ночь
Полосуют ракеты.
К небу с фляжками
Пьяные руки воздеты.
В жаркой школе —
Банкет.
Господа офицеры
В желтый череп скелета
В учительской целят.
В холодящих глазницах,
В злорадном оскале,
Может, будущий день свой
Они увидали?..
Их веселье
Штандарт осеняет с флагштока.
Сорок третий идет
Дальним гулом с востока.
Чего только не видели сельские ребята, жившие в СССР перед самой войной, во время войны и после нее… Поэтому размышляя об условиях формирования личности поэта, я полагаю, что поэма «Рубиновый перстень» — одно из самых значимых произведений в его творчестве. В ней добро побеждает зло, в ней мы видим первоначальные причины внутреннего раскола поэта.
У печи,
На поленья уставясь незряче,
Трезвый немец
Сурово украдкою плачет.
И чтоб русский мальчишка
Тех слез не заметил,
За дровами опять
Выгоняет на ветер.
Непонятно мальчишке:
Что все это значит?
Немец сыт и силен —
Отчего же он плачет?..
Об этих пришагавших к нам «наставниках» гениальный композитор и философ
Георгий Свиридов писал: «Мазать Россию однообразной черной краской напополам с
экскрементами, изображать или объявлять ее народ скопищем
дремучих хамов и идиотов, коверкать, опошлять и
безобразить ее гениев — на это способны лишь люди, глубоко равнодушные или
открыто враждебные к нашей Родине и ее народу. Это апостолы злобы, помогающие
нравственно разлагать наш народ с целью превратить его в стадо и сделать
послушным орудием в своих руках».
Разве сегодня мы встречаемся не с регулярной агрессией, разве сегодня апостолы
злобы не кружат над тем, что мы называем русский мир? Каждый
кто видел подлинное зло, знает одно, оно может вернуться, и в этом
стихотворении Прасолова и в словах Свиридова явлено
упреждение для нас, живущих сегодня, и для тех, кто будет жить завтра.
А неделю спустя
В переполненном доме
Спали впокат бойцы
На веселой соломе.
От сапог и колес
Гром и скрип по округе.
Из-под снега чернели
Немецкие руки.
Из страны непокорной,
С изломистых улиц
К овдовевшей Германии
Страшно тянулись.
И горел на одной
Возле школы,
На въезде,
Сгустком крови бесславной
Рубиновый перстень.
Это не просто стихотворное посвящение освобождению родного края от
немецко-фашистских оккупантов после великого Сталинградского сражения, это
высвобождение из крысиных объятий смерти, это первый луч холодного солнца, еще
не греющий, но уже просветляющий и обнадеживающий. Потерявший
во время войны отца и отчима Прасолов все последующие творчество посвятит
высвобождению себя из глубокого обволакивающего сумрака. Он искал спасение в
свете, но не дошел, на мой взгляд, до него.
Возможно, вследствие этого отношение к религии у Прасолова
будет особенное, он словно выводит формулу равенства в стихотворной
конфигурации, сравнивая и выравнивая передовую реальность и божественное
творение. Это отыскание смелое и опасное, это опыт богоборческий и неизлечимый.
Явись на землю — наверное,
Взъярился б кроткий Христос:
Ему здесь дарили тернии,
Гагарину — пламя роз.
* * *
Не я ли с горькой цифрой на спине
За тот же хлеб в смертельной давке терся,
И там была спасительница мне
Не Матерь Божья — тетенька из ОРСа.
Вот она прасоловская поисковая параллель
Христос-Гагарин, Божья Матерь — тетенька из ОРСа. Но
разве это не зраки Господа? Прасолов видит Его так, видит в реальности следы
Творца и сопоставляет. Для Прасолова полет первого
человека на земле в космос — поступок равнозначный с вознесением Спасителя.
Сопереживание тетеньки из ОРСа — это проявления
непорочности женского сердца, а у кого как не у Пресвятой Девы Марии самое
милующее, он словно одновременно призывает и не допускает Спасительницу.
Жизнь Прасолова — это поиск человеческого начала,
отыскание Спасителя и спасения. Из рассказа, названного после
смерти поэта «В храме», известно, что в раннем детстве Алёша Прасолов зашел в
церквушку, подошел к единственной горевшей свечке, долго разглядывал
окровавленное тело распятого Христа, из темноты к нему подошел человек в черном
с ясным лицом, седыми волосами и бородой и удивительно мягким голосом, который
спросил мальчика:
— Мальчик, зачем ты здесь?
— Так, — ответил я и отступил от света перед распятием.
И снова, уже сверху, откуда-то из-под купола, голос:
— Ты знаешь, кто Он?
— Иисус Христос.
— Ты молишься Ему?
— Нет.
Рука человека в черном легла на мою голову, на
шапочку, связанную руками матери.
— Так знай, мальчик, верующий человек в храме должен стоять…
Незнакомец снял шапочку с мальчика, связанную его мамой, Алёша почувствовал
холод, стало стыдно, а далее рассказ обрывается. Повествование об этой встрече
словно линия жизни поэта, он получил в дар свыше жизнь, во время войны, и
оборвал ее, как этот рассказ, на глазах у распятого за всех нас Христа.
В дневниках Алексей Прасолова есть такие строки:
«Принимая Есенина, мы — в массе своей — часто впитываем разное.
Есть в поэзии Есенина страшная сторона — Черный человек. Тот, кто примет его в
свою душу, погубит в себе живое, надломит себя. Черный человек отнял у нас
поэта».
Пытливый ум Прасолова рискует найти грань, за которую
нельзя переступить, он хочет знать координаты этой грани, а это путь ужасающий,
безвозвратный. И он находит эту грань, он пишет о предстоящем
в своих дневниках так: «Я изойду всем, что накопилось, — и тогда до боли резко
увижу свое, а вокруг меня, вокруг всех предметов — мягкий, теплый сумрак, и мир
— из рембрандтовского глубокого сумрака».
Все пытавшиеся проникнуть в непостижимое пространство по собственной воле,
всегда были и будут обречены, как и странный романтичный человек с берегов
Дона, настигнутый апостолами злобы и самовольно ушедший за ними, но незабытый
нами.
Во время выпускного вечера в Литературном институте имени А. М. Горького я
сказал любимой женщине поэта Инне Ивановне Ростовцевой, которая была
наставницей моих сокурсников: «Вы знаете, я много читал Алексея Прасолова, и мне кажется, что его трагизм, его поэтический голос
созвучен лишь прозе его великого земляка Андрея Платонова. Скромность,
чудаковатость, необъяснимость — эти платоновские черты характерны и для Алексея
Прасолова. Даже инициалы этих загадочных творцов
одинаковы П. А.» Инна Ивановна сказала: «Вы хорошо почувствовали его, а вы
читали мою статью о нем?» — «Нет», — ответил я, и более мы никогда не общались,
но статью я прочел.
В нашем православном Отечестве людей, совершивших самоубийство, не отпевают в
церкви, но есть молитвенное обращение к святому мученику Уару,
почитаемому в католической и православной церквях. Будем верить, что
когда-нибудь Господь взыщет заблудшую душу поэта.