Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2016
Вадим ПУГАЧ
Поэт. Родился в 1963 году в Ленинграде. Автор семи книг, в том числе четырех
поэтических сборников. По профессии — учитель словесности. Сейчас преподает в СПбГУ и двух петербургских школах. Член Союза писателей
СПб и Союза российских писателей.
* * *
Кто знает, какая хибара ск—
Рипела на этом холме,
А нынче тут город Хабаровск
Во всей красоте и уме.
Застыну послушать на спуске,
Любуясь на местный гламур,
Как шепчут почти по-французски
Какое-то «омуль, Амур».
И серая эта простынка —
Поток для могучих натур,
И старая эта пластинка
Мурлычет «Ах, омуль, Амур».
И ветер для этого случая
Просторным взмахнет рукавом
И варит слова и созвучия
В бульоне своем звуковом.
Так слушай, покуда не отняли,
В холодные уши вбирай
Амурские волны и отмели,
И в целом — Хабаровский край.
Не то, чтобы стану ушастее,
Но в воздухе, на весу —
Сквозь сверхзвуковое причастие
Я этот мотив пронесу:
Омуль, Амур, ах, омуль, Амур…
* * *
И вот мы попали в эту дыру
И застряли в Мясном Бору.
Наш водитель с мобильником в кулаке
Качается, как чумной,
Пока я в кафе на стоянке беру
Тарелку овсянки на молоке
И яичницу с ветчиной.
Вот жил себе так, никуда не встревал,
А тут выходишь в реал —
И вот налево мемориал
И направо мемориал.
Я не стану смотреть на чью-то плиту,
Яичницу уплету.
Я стану жить, набирая вес,
А в сердце колотит прах.
Мой дед был расстрелян, потом воскрес,
Объявился на хуторах.
Допустим, это было не здесь,
Но в сердце колотит взвесь,
И если я знаю: помру не весь,
То и он помер не весь.
Да я затем и родился больной,
С порченостью двойной,
Чтоб быть не задетым этой войной,
Вообще никакой войной.
Я в этой игре, извините, пас,
Я слышу на той волне,
Которая оставляет нас
С молчаньем наедине.
Клезмеры
Веселая музыка гетто,
Еврейский настрой плюсовой:
Я все это слыхивал где-то
В преджизни своей плясовой.
Повторы, развитие темы,
Звучанье в его прямоте, —
И с этою нотою те мы,
А с нотою тою — не те.
Да что в этой ноте увидишь?
Но в том, что она говорит, —
И прадед, молчащий на идиш,
И дочери дробный иврит.
Откуда и радость, и свет-то
Растут над золою села?
Веселая музыка гетто —
А чем же она весела?
Я, кажется, понял сегодня: т-
Акое и делает мной,
Что вроде на гребень я поднят
И смыт музыкальной волной.
Ребята колдуют не словом,
Миляга гобой крысобой
С хитрющим трубой крысоловом
Уводят меня за собой.
Сгребай нас железною горстью
С оврагами рваных равнин;
Встречают безносую гостью
Шинкарь, и портной, и раввин.
В крови разгорается градус, т-
Еснящий навет и извет.
Отсюда, наверно, и радость,
И музыка эта, и свет.
Тамбовский фолк
В гостинице я отучался от сна,
И голубь, воркуя картаво,
Расцветкой пытался напомнить, что Цна
Раскинулась за два квартала.
Едва ли я важное что-то найду
В ее сизоватых глубинах,
Но главная фишка на самом виду —
В оттенках ее голубиных.
Я думал, что жизнь — столкновение лбов,
Плацкартный и верхняя полка.
Но мне объяснили иное Тамбов
И ритмы тамбовского фолка.
И вот я теперь постигаю азы
Народной родной мелодрамы:
Тамбовскому волку для брянской козы
Готов сочинять телеграммы.
И вот я теперь проставляю тазы
Варягам, стремящимся в греки,
Живое звучанье пшеничной лозы
Вливая в равнинные реки.
Пойду прогуляюсь по берегу Цны
—
Для галочки, для дневника я, —
Не зная ни смысла ее, ни цены,
И так и живя, не вникая.