Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2016
Небольшой сборник стихотворений Павла Синельникова композиционно образует
своеобразный поэтический рассказ о жизни современного человека. Точнее будет
сказать, что это не сборник, а именно книга стихотворений, имеющая определенный
лирический сюжет, несущая целостное высказывание. Синельников, очевидно,
разделяет известную мысль о том, что стихотворение — это поступок: «Выбор до
боли прост: глыбой льда расти, / В это безмолвие жуткое спрятавшись… Или / Выполнить шаг, слово произнести». Таким образом,
интонационная и смысловая целостность книги наделяют ее свойствами большого
поступка, дела. И это дело озаглавлено как бунт.
«Бунт слабых»: кто бунтует, против чего бунтует? Как
известно, свободные не бунтуют; бунтовать могут только рабы или, например,
подростки, которым родители запрещают гулять после десяти вечера. Бунт — это
реализации «свободы от» — деятельная попытка
опрокинуть существующий порядок. В противовес «свободе для»,
бунт изначально не имеет созидательной цели — важно
сбросить, ниспровергнуть, зажечь мировой пожар — гори оно все синим пламенем.
Бунт — это незрело, провинциально, смешно — с позиции сильного.
А с позиции слабого? С позиции человека, находящегося
по ту сторону отчаяния? «Только холод одиночества — до слез, до нутра. / И
никто не позвонит».
Мировой порядок в книге показан с точки зрения человека, который хочет видеть
правду в самом себе и в окружающем мире, тогда как вокруг — несправедливость, а
внутри — инертность. Герой книги — это современная эманация классического
маленького человека. Как и полагается маленькому человеку, это герой
«обыкновенный» — внешне неприметный, тонкий, в костюме бледно-серой обложки.
Герой (и это в стихах!) постоянно употребляет избыточные вводные конструкции,
выражающие неуверенность: «положим», «допустим» — современные словоерсы. Как и
полагается, с маленьким человеком происходят обыкновенные вещи, которые
происходят с миллионами таких же, как он. Но мы еще со
средней школы помним, как безысходно, как больно и страшно ему: «…и жизнь
покажется короткой, как халатик / На медсестре. / Вот
ты в палате, шепчешь тихо: “Хватит”, / Но боль острей».
Обычные события происходят с обычным человеком, для которого нет в жизни
никаких светлых перспектив, или есть перспективы, но это не важно, ведь он
обыкновенный… Вот отсюда и бунт. Да как такое
возможно, неужели же мир и вправду такой? Неужели вправду — войны, страдания,
смерть? Неужели нет никакого смысла? «Но молчит это небо, о чем ни спроси, ни
скажи… / Как жить?»
Если все молчат, то он — слабый герой, насквозь пропитавшийся тоской,
доставшейся в наследство от всех слабых людей, — будет говорить за всех. Он
обыкновенный, и потому имеет на это право.
Сын собирает камушки на заливе,
Замок песчаный строит — башенка, три стены…
В эмалированной миске — немытые сливы
Соседкою принесены.
Сына убьют через двадцать лет на войне без названья.
На могилу ходить не станешь, повторяя: «Не мой, не мой».
Сливы приносит в эмалированной миске соседка Таня.
Некому есть, сколько ни мой.
Выйдешь к заливу. Холодно и пустынно.
В замковых стенах волны промыли брешь.
Камушки гладкие тянут карман. Слезы стынут.
Крепко к груди прижимаешь живого, живого сына:
«Там, на столе, в эмалированной миске. Пойди, поешь».
В стихотворениях Павла Синельникова бунт — это отчаянная и безнадежная попытка вырваться за пределы «неразмыкаемого круга». И, тем не менее, отчаянная и безнадежная попытка достигает цели — самой мыслью, самим звуком прозвучавшего слова: «Сын живой, живой», — что бы ни утверждала реальность с ее жестокими тупыми законами.