Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 11, 2016
Александр Орлов, «Разнозимье».
М.:«Вест-Консалтинг», 2017.
«Разнозимье» — пожалуй, самая пасмурная книга московского поэта Александра Орлова. Название настраивает на ожидание всевозможных атмосферных осадков, и кто знает, что выпадет из облаков в ближайшем будущем — холодный дождь, мокрый, липкий снег, или, не дай бог, град размером с горошину? Или затяжная, колючая морось? С первого стихотворения проникаешься строгостью нравственных требований, которые автор предъявляет к себе. Поэт жестко задает систему координат:
Скорее вспомни, скорее,
Где и кого оставил,
Не становись злее,
Не предавай правил.
Диалог с собой? Назидание лирическому герою? Не только. Призыв не растрачивать свою жизнь на пустяки, напутственное слово читателю, исполненное истинного мастерства. Автор верен себе и сохраняет присущие его книгам особенности композиции. Сборник разбит на стихотворные разделы — «Чернотроп» и «Снеговина». Мотив одиночества пронизывает все стихотворения раздела «Чернотроп». Ощущение, будто вокруг тебя — пронизывающий холод, ледяная вода, отчуждающая тебя от мира бездной плотного тумана. Слякотно, тоскливо, вокруг — никого. Начинаешь сомневаться в существовании солнца и света. Лишь исподволь в стихи вплетаются строки, понемногу убеждающие нас в обратном:
В домашнее тепло вползает морок,
В нем люди обессиленные спят,
И только мягкий свет внутри лампад
Напоминает, кто мне в мире дорог.
Удержавшись от уныния, ты вдруг понимаешь: свет никуда не исчез. И если сияние дневного светила зависит от капризов погоды и вращения земли вокруг своей оси, то вечное, главное — незыблемо. Мягкие согласные, виртуозное чередование гласных звуков как будто убаюкивают и умиротворяют. Автор мастерски пользуется поэтическими приемами (как в приведенном выше четверостишии — аккуратная перекрестная рифмовка сочетается с кольцевым чередованием мужской и женской рифмы). В первом разделе «Чернотроп» нарастает печаль, переживание внезапной, горькой потери:
Я мечтал видеть землю живой, а не синей,
Выпивать залпом реки, моря, океаны,
Для тебя быть навеки отважным Добрыней,
И не строить по осени зимние планы.
Это — опыт преодоления страдания. Разрыв значимых связей, долгое рубцевание
душевных ран, вынужденная отрешенность, которую нужно просто перетерпеть. У
внезапно выбитого из колеи человека есть два пути переживать стресс: либо
пуститься во все тяжкие, либо обратиться к Богу. Автор выбирает для своего
героя второй путь. Каждое новое расставание, каждый человек, который покинул
нас, личная трагедия — все это напоминает мучащемуся:
человеческие чувства не вечны. Лирический герой Александра Орлова одинок и в то
же время — не опустошен, ибо связан с Творцом. Это очень личный, искренний
рассказ. Настроение лирического героя почти всегда связано с погодой, как
физическое самочувствие — с душевным состоянием. Солнце по-прежнему светит, оно
где-то там, за облаками, непременно выглянет, но… позже. Сейчас — пора принять
неизбежное, смиренно пережить его. Сейчас — время сдержанной отрешенности,
суровая осень, переходящая в преддверие зимы, а затем — разнозимье.
Второй раздел сборника называется — «Снеговина»! Зима
подкрадывается, но и в лютый холод поэт напоминает нам о вечности, наставляет и
подбадривает: да, и это необходимо. Если что-то существует, значит, есть в том
великий смысл, тем более — в январской стуже:
Не только твое промерзает нутро —
Иди и смотри на сгущение масс —
Рождает минута межсуточный час,
Сплетение судеб вершится в метро,
И только великий горячий наказ
Приносит на землю с рассветом ядро:
Ведь все это создано Богом для нас.
Отличительная особенность поэтической вселенной Александра Орлова — высокая
духовность. Таких людей неизбежно подстерегает опасность: гордыня нашептывает
смотреть на читателя свысока, кичиться своими
принципами, что неизбежно выливается в стихи. Орлов тверд в
своих убеждениях, но излагает их спокойно, разговаривая как бы сам с
собой, не приближаясь к той опасной грани, за которой вера становится
религиозным фанатизмом. Изучая раздел «Снеговина»,
начинаешь мечтать о снегопаде. Грезишь о том, чтобы перед глазами предстало
девственное поле, резала глаза снежная пустошь. С одной стороны, почти
монашеская отрешенность от мира противостоит неизбежной зимней сумрачности и
небесным осадкам. С другой стороны, поэт ощущает единство со всем миром и
общается с ним без лишнего пафоса — стихии, перед мощью которых трепещет
обыватель, у Александра Орлова ведут себя как одушевленные и вполне земные
существа.
Стихотворения всей стихотворной книги преисполнены духом скитальца. И «в
красоте обветренной Гааги» лирический герой Орлова «не полыхал, а леденел
дотла». Улицы Нидерландов предстают перед нами такими же бесприютными, как
заснеженные московские дворы. Штрихами кратких существительных Александр Орлов
рисует промозглый, неприкаянный город. В голландских стихах автором
используется специфическая лексика, например, мало употребляемое
существительное «тегенвинд» (это название холодного
северо-восточного ветра в Голландии). Как его студеное дуновение, пробирают нас
до костей следующие строки:
Все просто, и от этого мир тверже,
И я уже не упаду пред веком ниц.
Под гром стальных небесных колесниц,
Бегут мурашки по студеной коже.
Сенека говорил: «Что толку путешествовать, если повсюду приходится таскать самого себя?» Лирический герой Александра Орлова задает себе тот же вопрос. Это человек внешне замкнутый, но внутри — тревожный, мятежный, ищущий. Как ни скитайся, не убежать от своей истинной сущности. Поэт мучительно вопрошает:
И почему из многих тел
Дано мне это —
Кто так решил, кто захотел
Создать поэта?
Для Александра Орлова это отнюдь не риторическое рассуждение, а непрестанное осознание себя и своего предназначения. Мысли поэта то и дело возвращаются к этому — главному — вопросу. А мы между строк читаем ответ — Тот, Кто создал нас по образу и подобию Cвоему.
Ольга ЕФИМОВА