Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 5, 2014
Любовь Тетерина, «Приду
полюбоваться тишиной»
Кимры: Дубненская типография, 2013
Известно, что дебютную книгу может написать кто угодно, особенно
прозаическую — достаточно переложить жизненный опыт на страницы. Куда сложнее
написать вторую. Проза и поэзия черпают из одного источника, из Слова. Помните:
«Но забыли мы, что осиянно / Только
слово средь земных тревог, / И в Евангелии от Иоанна / Сказано, что Слово — это
Бог…»? А Древние греки так и вовсе под литературой понимали именно поэзию.
И все-таки выход первого сборника — дело ответственное. Не раз Любовь Тетерина
(автор книги «Приду полюбоваться тишиной») делилась сокровенными планами,
примерялась к дебюту. И откладывала. Поспешишь — людей насмешишь. Но и медлить
— к чему?
Не случайно, прославленная советская поэтесса Римма Казакова (автор знаменитых
песен «Мадонна», «Но в начале осени…», «Ты меня любишь», «Снежный мальчик»,
«Музыка венчальная» и многих других) как-то поделилась, что никогда не боялась
выпускать книжки стихов, несмотря на то, что первые — были не бог весть какого
качества. А еще — что ее «ругали хорошие люди». Представляете — ругали! Может
быть, все это, а еще — стремление, страсть, жажда жизни, любви и поэзии и
позволили ей пройтись, как смерч и ураган, по поэтическим площадкам страны,
снискать славу и почет, стать при жизни — легендой?
Понятно, что у каждого творческого человека путь свой. И Любовь Тетерина,
свернувшая со столбовой дороги обывателя на малоприметную (особенно сейчас!)
поэтическую тропку, находилась на распутье. Кто-то приходит в поэзию в юности,
кто-то — в зрелости. У каждого возраста свои достоинства, и в поэзии они
отражаются. Да, в стихах Любови Анатольевны нет того юношеского инфантилизма (и
максимализма!), которым мы умиляемся (и упиваемся!) порой, читая раннего
Есенина или Жуковского. Но есть — жизненный опыт, работа души и горячего,
несмотря ни на что, чувствительного сердца. А это искупает многое.
Кто-то скажет, что приведенные сравнения неуместны. Охотно соглашусь. Но и
отвечу, что сравнивать надо — не с соседом по парте; а если и перенимать чей-то
опыт, то — классиков, мастеров своего дела. Не в стремлении дотянуться (это-то
вряд ли возможно!), а в желании перенять то лучшее, что опробовано ими; не
изобретать свой велосипед, а воспользоваться достижениями людей, прошедших
этими же дорогами задолго до нас.
И потом — чем черт не шутит? — сказать свое Слово, отличное от всех прочих,
новое, свежее, а потому — живое. Не знаю, к чему придет в своих исканиях Любовь
Тетерина, но некоторые ее стихи уже сейчас производят приятное впечатление:
Расписан вечер — вплоть до мелочей:
Приду домой, повешу плащ на плечики,
И весь уют — он мой: считай — ничей…
Мне стало одиночество советчиком.
или
Уснул в кладовке старый бабкин зонт —
На синем фоне белые горошки —
Потрепан от ветров и от забот,
Погнулись спицы, сломана застежка.
Что снится? Может, яблони в саду
И бабушка — юна и светлолица.
Наверно, ломит каждый раз к дождю
Уставшие твои суставы-спицы.
Эти строки напоминают мне стихи известного и уже ушедшего от нас поэта
Анатолия Кобенкова («Спи» — книжке, «спи» — свече,
«спи» — старому буфету, / «спи» — мыши сундука, «спи» — мыши чердака,/ и входит
благодать, и «неча делать» свету, / и вздоху мужика,
и выдоху гудка… // Все слушались ее — и спаленка, и
«зала», / и то, что «ой, болит», и то, что «ух, болит», / пока она себе однажды
не сказала / «поспи» и — прилегла, и слушается — спит…»). Только у Кобенкова больше нерва, личной трагедии и — судьбы. Но,
думаю, в стихах Любови Тетериной со временем пропадет флер литературности и
проявится — литература.
За этим — будущее, в этом — путь. И творческого мира, и творческого кредо (об
этом, думаю, Любовь Тетерина сама лучше всех скажет — своими стихотворениями).
Что находится в основе ее поэтического мира? Любовь к сущему, внимание к
деталям (и людям — посредством деталей), та удивительная чуткость, присущая
русскому человеку; страсть — ведь только русский может сегодня каяться и
молиться в храме, а на следующий день спалить полдеревни — достаточно вспомнить
персонажа Шукшина из рассказа «Сураз» Спирьку Расторгуева.
Базис поэтики Тетериной проистекает даже не из Серебряного века — из Золотого,
сливаясь с романтическими традициями и до-серебряными
представителями (а среди них, напомню, один из зачинателей кимрской поэзии —
граф Арсений Аркадьевич Голенищев-Кутузов).
Эти богатые традиции (в меру таланта и мастерства, разумеется) она накладывает
на окружающую действительность, иногда добавляя примет времени и созидая
поэтическое пространство, куда приглашает и читателя:
Стояли в старинном дубовом серванте
Хрустальные стопки, бокалы для вин —
Намыты, блестящи, изящны, галантны —
А рядом — высокий пузатый графин.
Ах, верхняя полка! Средь гордых фужеров
Мечтали все рюмки, на ножки привстав,
Графиней — к графину! Вершина карьеры!
Скажите, какая Вам нравится, граф?
Это, впрочем, еще не собственный голос, до него нужно идти, изучая поэтическую палитру, созданную предшественниками, пропуская через себя голоса и отголоски, вырабатывая свою манеру, ни в чем не похожую, оригинальную. Не могу сказать, что мне все нравится в поэтике Любови Тетериной. Но поиск — налицо. Как налицо и стремление, желание и возможность высказаться. А терпение и труд, как известно, все перетрут.
Владимир КОРКУНОВ