Рассказ
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2014
Семён КАМИНСКИЙ. Прозаик, журналист, член Международной федерации русских писателей, Объединения русских литераторов Америки и Союза писателей XXI века. Родился в 1954 году в городе Днепропетровске. Образование высшее техническое и среднее музыкальное. Публикуется в периодических изданиях в России, Украине, США, Канаде, Израиле, Германии, Финляндии, Дании, Латвии, в том числе в журналах «Дети Ра», «День и Ночь», «Северная Аврора», «LiteraruS», «Сура», «Ковчег», «Время и место», «Edita», «Веси», «Новый берег», «Южная звезда», «Побережье» и во многих других. Автор книг: «Орленок на американском газоне»: Рассказы и очерки (Insignificant Books, Чикаго, 2009); «На троих»: Сборник рассказов (в соавторстве с В. Хохлевым, А. Рабодзеенко; Insignificant Books, Чикаго — СПб., 2010), «30 минут до центра Чикаго»: Рассказы (М., «Вест-Консалтинг», 2012). Редактор-составитель литературного раздела еженедельника «Обзор» (Чикаго), член редколлегии газеты «Наша Канада» (Торонто). Живет в г. Чикаго (США).
Квартирную хозяйку звали Алевтина Пантелеймоновна,
и она была приветливой, круглолицей, миловидной, лет тридцати пяти. Сибирячка,
она переехала в Крым недавно и жила пока в отдельной комнате семейного рабочего
общежития. При этом, впрочем, как и все здесь, умудрялась сдавать даже эту
единственную комнату курортникам и на лето перебиралась с двумя дочерьми в
небольшой сарайчик, положенный каждой живущей в общежитии семье. Мужа у нее не
наблюдалось. Но самой главной удачей Сергея и Антона было даже не то, что они
нашли комнату в разгар курортного сезона, после многочасовых скитаний по
поселку в самый солнцепек, а то, что Алевтина Пантелеймоновна
работала сестрой-хозяйкой в пансионате «Бирюзовый залив» и довольно быстро
устроила им курсовки на питание в столовой пансионата.
Теперь они были избавлены от нудного стояния в очередях в двух общественных
столовых, а следовательно, отдыхать в этом популярном,
но довольно паршиво обустроенном для большинства отдыхающих со всей страны
поселке стало гораздо приятнее.
Целый день они сидели на пляже, купались, вяло играли в карты и увлеченно
рассматривали девушек, впрочем, не предпринимая никаких действий к
установлению, как принято, легких и скоротечных курортных отношений. Был
более-менее успешно окончен первый курс института, у Сергея —
инженерно-технологического, у Антона — медицинского. У каждого из друзей
осталась в большом родном украинском городе любимая девушка, с которой уже
случилась долгожданная близость. И хотя по ряду обстоятельств с подружками на
лето пришлось расстаться (разное время учебной практики, родители девушек и
тому подобные малоприятные вещи), каждый сохранил твердую романтическую
уверенность, что именно эта девушка — навсегда, и поэтому никакие курортные
романы не могут быть интересны.
Общежитие — длинное, белое, выкрашенное известкой одноэтажное барачное здание —
стояло далековато от моря, почти у подножия знаменитой горы, похожей на профиль
известного богемного поэта. Так что топать к нему приходилось через весь
поселок, сначала мимо характерных крымских домиков, а затем — среди душного
густого запаха малознакомой городским жителям огородной и полевой зелени. У
общежития было два входа — с торцов, а внутри, от одного входа к другому, через
все здание шел длинный сквозной коридор с множеством дверей. Но так как
Алевтинина комната находилась в самом дальнем конце, со стороны горы, то задний
вход в общежитие, небольшая застекленная веранда и крылечко получились как бы
приватными: и столик стоял, и скамейки были врыты в землю, и веревочки для
белья протянуты, и деревца, несколько чахлые, посажены возле крылечка. И никто,
кроме Алевтины Пантелеймоновны, ее детей и
постояльцев не пользовался этим входом, отдавая должное некоторому
«начальственному» положению Алевтины в пансионате.
Дочки Алевтины — пухленькая, белокурая и постоянно растрепанная пятилетняя Муся
и симпатичная, с веснушками и косичками, но по-южному
рано оформившаяся двенадцатилетняя Оля — целыми днями сидели в этом
импровизированном дворике со своими подружками. Они играли или что-то делали по
хозяйству на веранде, где стояли керосиновые печки, а иногда большой толпой шли
на пляж и там обязательно навещали Сергея и Антона, окружая их многоцветной девчачьей
компанией. При этом Оля и ее худенькая, нескладная подруга Ира на правах
хороших знакомых присаживались к подстилке парней поближе, принимая участия в
игре в «дурака» или — чаще — каких-то жизненных
разговорах. И у Сергея, и у Антона такие задушевные разговоры с женским полом
всегда почему-то происходили довольно просто и откровенно, ну, а уж тут им
казалось, что они способны поведать малообразованным юным провинциалкам что-то
чрезвычайно важное и интересное про свою взрослую студенческую жизнь. И девчонки
действительно хотели подробно знать об этой жизни, особенно — про городских
подружек Сергея и Антона, с пристрастием, не по возрасту серьезно задавали
парням какие-то совсем неожиданные вопросы, как они говорили, «про отношения»:
— И ты у нее в общежитии остался? А остальные девочки в комнате что сказали?
— А Марина — у ней стрижка удлиненная или «сэссун»?
— Что тебе ее папка после всего этого сказал?
— И совсем-совсем не ссорились после этого, уже полгода?
— Света — она маленького роста, да? Выше меня?
Даже маленькая Муся внимательно прислушивалась к такого рода разговорам, копаясь в серовато-разноцветной
гальке или расчленяя медуз. Видимо, Мусе слушать «про отношения» было вполне
привычно, в первую очередь из уст мамы Алевтины, с ее явно не состоявшимся
женским счастьем.
Вечерами Сергей, Антон, Оля и Ира гуляли по длинной бетонной дорожке вдоль
пляжа, вроде как набережной, заполненной тихими, сосредоточенными друг на друге
парочками или, наоборот, шумными нетрезвыми компаниями, в пылу безудержного
веселья орущими песни под гитары и без них. А однажды им навстречу попался даже
целый караван с разбитными девицами, сидящими на плечах своих кавалеров —
просто шедевр дуракаваляния. Иногда ходили в летний
кинотеатр. Кино — здесь это было целое событие: во-первых, не каждый день,
во-вторых, в основном старое и плохого качества, а то, ко всем этим
достоинствам, еще и индийское. И если девчонки были вполне согласны и на такое
развлечение, то парни презрительно отказывались, и «хозяйки» оставались с ними
из солидарности. Поэтому часто сидели в темноте на крыльце общаги, дышали
наконец-то остывающим вечерним воздухом и опять же о чем-то болтали. Бывало,
после долгого рабочего дня к ним присоединялась и Алевтина, тоже их
расспрашивала, но и про себя охотно рассказывала: в ее историях в основном
присутствовали бывшие пьющие мужья и наглые отдыхающие со своими бесконечными дурацкими требованиями.
В один из таких вечеров Оля вдруг взяла в темноте Сергея за руку и начала
медленно, еле ощутимыми прикосновениями перебирать ему пальцы, периодически
вставляя какие-то слова в общий разговор. Сергей при этом сидел совсем
онемевший…
— А давайте завтра устроим пикник на вон том холме, —
вдруг сказала Ира, — я у мамки возьму вина классного, «Черный доктор».
Она из совхоза приносит, я знаю, где оно у ней стоит —
в бидончике, отлить можно.
— Да, вы такого и не пробовали, — поддержала ее Оля. — Говорят, оно
такое редкое и полезное, что все за границу посылают.
Парни, естественно, были не против, и на следующий вечер,
когда стемнело, небольшая компания отправилась на один из недалеких холмов, на
котором стоял казенный металлический обелиск — памятник погибшим солдатам.
«Черный доктор» — для конспирации — Ира принесла в термосе, а ребята припасли
еще и бутылку венгерского «Промонтора». В матерчатой
сумке у Оли были рыбные консервы, хлеб и какая-то незамысловатая посуда.
Сели на самом краешке холма в пахучую хрустящую сухую траву, спиной к обелиску,
в неярком свете непривычно низкого и очень звездного
неба. Снизу — невнятная музыка и мерцающие огоньки поселка, а за ним — гора,
совсем как бумажная декорация, и чуть-чуть блестящая большая темнота притихшего
ночного моря.
Сочетание сладкого вина и консервов было, конечно, довольно странным, впрочем,
и сама компания, и место — также. «Черный доктор» действительно показался
вкусным, правда, уж слишком насыщенно сладким, но впечатляло, вероятно, не само
вино, а то, чтó
девчонки рассказывали про него. И про целебные свойства, и как оно доставалось,
потихоньку выносимое работниками из ближайшего винодельческого совхоза, где
работали многие жители поселка.
Оля опять сидела близко от Сергея, чуть впереди. Она смотрела на море, а он
смотрел в полумраке на ее ухо, чувствовал слабый тревожный морской запах от ее
кожи, платьица и волос и боролся с жутким желанием крепко прижать ее к себе —
только руку протяни. Она даже заныла, эта рука, и холодело внутри от таких
мыслей.
После «Черного доктора» попробовали и «Промонтор», но
все единогласно заявили, что венгерская «краска» нашему «Черному доктору» и в
подметки не годится. А дальше разговор клеился плохо, лирическое настроение
сменилось какой-то бравадой. Оля начала беспричинно смеяться, Антон как бы
невзначай положил руку на Ирино плечо — и та не
возражала. Это Сергея как-то особенно возмутило, он-то старательно помнил, что
девчонки совсем еще дети и — «ничего нельзя», и стал тащить компанию к морю.
Впрочем, он всегда комплексовал и всего чересчур
боялся. Они собрали сумку и ушли на берег прогуливать
захмелевших девчонок перед возвращением домой.
Так все и закончилось в тот вечер, а вскоре настал день отъезда. Билеты на
автобус из поселка в Феодосию и на поезд были куплены заранее, ведь иначе никак
не уедешь — народу отдыхающего слишком много.
Автобус отходил в середине дня. Оля и Ира прямо с пляжа пришли провожать на
автостанцию. Мокрые купальники проглядывали сквозь их цветные блеклые
сарафанчики. Были чинно пожаты руки, и пожелания «приезжайте еще» произнесены
бодрыми девчоночьими голосами, но беспокоило что-то, бог знает почему. Вроде и
не подружки они были им совсем, не ровня, и вообще не
было ничего, кроме задушевных разговоров под крымским небом и одного неполного
термоса с «Черным доктором», а вот…
* * *
Четыре года спустя Сергей со Светой приехали в поселок в свое «свадебное
путешествие». Они только-только окончили институты, только-только поженились, и
для другого, не «дикого» отдыха ни денег, ни путевок у них, естественно, не
было. Пытались остановиться у Алевтины, даже писали ей заранее, но та ответила,
что все у нее занято. И после целого дня поиска им пришлось снять нечто вроде
фанерного домика, видимо, летней кухни, в другом конце поселка. На пляже
поджаривалось много знакомых из их родного города, так что было весело. В
первый же день в одном из пляжных разговоров Анька, одна из Светкиных приятельниц
по институту, поведала про местную дискотечную знаменитость:
— Тут одна девчонка на танцах вышивает, вы бы видели! Юбка — ну, короче уже
совсем некуда, на голове — вот такая «химия», танцует — как из немецкого
балета, что по телеку показывают. Мужики все вокруг
стонут, каждый вечер — новый кавалер и сплошные разборки… Местная,
ее весь поселок знает. Зовут ее как? По-моему, Ольгой…
Вечером на танцплощадке «Бирюзового залива» Сергей с трудом признал в
задиристой, полногрудой, чертовски стройной красавице
Олю, Алевтинину дочь. Кос, конечно, уже как не бывало, веснушек тоже было не
разобрать под яркой «боевой раскраской». Она танцевала не просто хорошо и
легко, но крайне вызывающе. Никто, даже из столичных приезжих, так не решился
бы никогда. Ни одно из движений не было выученным, стандартным — только
безудержно метался кусочек ткани, изображающий супер
мини-юбку, взлетала над толпой копна волос и мелькали тонкие руки и ноги в
экзотически откровенном ритуале. И окружали ее после каждого танца вовсе не
парни, а какие-то совсем немолодые мужчины.
Один раз она прошла в подобной компании недалеко от Сергея и Светки, с
сигаретой в руке, нарочито громко и развязно говоря что-то одному из ухажеров…
* * *
— А помните, много-много лет назад, в советские времена, было такое
дефицитное крымское вино «Черный доктор»? Я, представьте себе, купил на днях
такое в русском магазине на Брайтоне. Кому налить — попробовать к десерту? —
сказал хозяин вечеринки Саша, откупорив бутылку с изображением множества
медалей и чего-то южнобережного.
Большинство из сидящих за столом отказались: несколько часов подряд пили водку,
и смешивать как-то не хотелось. Рюмки протянули две женщины и Сергей.
— Не в обиду тебе будет сказано, Алекс, — сказала хозяину одна из этих
женщин, попробовав, — но я слышала, что это уже не
то вино. Старый рецепт потерян, и сейчас они выпускают там совсем не то, что
раньше… Ну, а ты, что скажешь? — обратилась она к
Сергею, медленно тянувшему свою порцию темной приторной жидкости.
— Я думаю, ты права, — проговорил Сергей, — это совсем не то, что
было раньше.