Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2013
Владимир Алейников
Поэт, прозаик, переводчик, художник. Родился в 1946 году. Один из основателей и лидеров знаменитого содружества СМОГ. В советское время публиковался только в зарубежных изданиях. Переводил поэзию народов СССР. Стихи и проза на Родине стали печататься в период Перестройки. Публиковался в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Континент», «Огонек», «НЛО» и других, в различных антологиях и сборниках. Автор многих книг стихов и книг прозы. Лауреат премии имени Андрея Белого. Живет в Москве и Коктебеле.
Поэзия
На влтаве дождь
ТАМАНЬ — КОГДА-ТО ДЛЯ МЕНЯ
I
На Влтаве дождь — полабские славяне
едва смеркалось повели коней
и лесники летучими словами
сшивали клубни спившихся корней
здесь сухость сна под марлевой прокладкой
палатки степь приятели на всех
и соблюдая правила порядка
высокий Север заменяет снег
на Влтаве дождь — кто дряхлости не ждет
попробует к сторице прислониться —
машина прошумит и не придет
разлукой обескровлена страница
Левант в снегу как лебеди в золе
торжественно проходят полководцы
от старой лодки остов у колодца
отстанут овцы выглянут во мгле
куда бы я и ныне не пришел —
все горячит стопы мои босые!
курчавые цыплята голышом
и ласточки привычные России
широким клином пролегает тень
шумит вода сибирских водопадов
хоть ленточки матросские задень
растешь не обернешься до упаду
полдневным жестом двинув на Восток
такой толпой охваченные тропы
что думал Бог теплицами Европы
выращивая бережный росток?
родители зубрили толчею
кому нужны неспешности не в ногу?
еще ступень привинчена к порогу —
зачем же участь проклинать свою
у потолка привешено крыло
и локти в связке с медными ключами —
за что же встать? не стать же мне свечами!
а мне еще не слишком тяжело
на Влтаве дождь — красою ли косой
встречают провинившихся потомков —
мне все это предстанет полосой
и сон как мешанина из обломков
безбрежности без устали добавь —
ведь я завоевал на это право! —
и пусть себе куражится дубрава
и стеблями вздымает тени трав.
II
И мы всегда пораньше поднимались
в краю не объяснимом никому
где арками победными сменялись
приказы войны полчища в дыму
на месяц раньше было бы попроще —
за то что я приглядывался к ним
ко мне всерьез присматривались рощи
и взор их был порою несравним
услугой за услугою не силясь
за церковью прихрамывая в ряд
глазницы глинозема возносили
еще один запомнившийся взгляд
но чтобы отрешиться одиночкой
я выбежал дряхлея и дичась
шагнул вплотную к должному до точки
и долог был подспудный этот час
и сатанея в лямке зачерствелой
в своей котомке тонко распрямясь
я развязал возможности предела
и тем теперь значителен для вас.
III
Мне хорошо — весна не для меня
коричневые пробивает путы
и верится невежественней будто
к походке приучась в теченье дня
земля мои дела не сберегла
тогда еще расстроила разъято
но ни к чему печалиться предвзято —
зима их раздарила как могла
и как попало словно насовсем
в неслыханной я очутился ласке
покуда осень строила мне глазки
и как подсказку рушила со всем
я видел горы — три богатыря
могли в долине просто уместиться
но даже птице некогда гнездиться
и нечего выдумывать зазря
и в ропоте неслышно лопотал
и в лепете почти что захлебнулся
но силы не скрепил и обернулся
и этим непредвиденно восстал
и виделась мне степь навеселе
широты размешавшая как зерна
чтоб новостью беспочвенно зазорной
озера набухали посмелей
и в семени упрятанная высь
и смысл ее и посвист невысокий —
неспешностью подбадривал осоку
и осью прикреплял ее как мысль
и путались и прятали чело
вспотевшее от верности традиций
которым не пристало бы родиться
когда бы не направлены зело
и тысячи беспечнейших имен
в широком поле жгли сырую волю
да только не отталкивали боли
припавшие к поверхности знамен
вот так родная жизнь меня вела
и таял подготовкой к юбилею
оправданный беспечностью своею
беспроигрышный розыгрыш крыла.
IV
На Влтаве дождь — и я за рубежом
и я не успеваю прислониться
к своей неописуемой зарнице
и где-то встану вместе с багажом
дорог моих не укорить ничем —
попробуйте в бессилии всегдашнем
подняться до таких уже незряшных
что дальше не останется совсем
растрачены разбросаны круты
умели за хорошим расходиться
а к вечеру ломило в пояснице
от временных понятий высоты
и пусть как атлас жизнь мою возьмут
средь неизбежных полукружий тужась —
мои дороги тем еще не хуже
что темью в них пространства развернут
так здравствуй и здоровайся как свой
ступай к чужим — нам здесь не развернуться
а я еще попробую вернуться
а ты мне что-то ласковое спой.
V
Сегодня вы дышали глубоко —
помилуйте — не истинны ль пенаты?
идите на проспект недалеко
на локти не пеняйте — виноваты
лихие льготы попросту транжирь!
тебя ли не признают без подписки?
и что там рядом — попросту ль инжир
иль поросль промедленья? — близко близко
с задиристостью в родичах побудь
и там уже предстанет — неба шире —
но чувства переполнившие грудь
воспрянут вновь во всей красе и силе
выдавливай из горла снежный ком —
его туда забросил благодетель!
мы с молоком впитали добродетель
отчаянье впитали с молоком
столетняя зола на поплавке
пускай не отмокает — зримо зримо
что с вечностью идет на поводке
и все же не окажется даримо
разбег ли рядом или же приплыть?
я то с другим смеясь тебе подкину —
и пели выколачивая прыть
безусые красавцы Арлекины.
VI
Я променял корысть мою на кров
и приучаюсь в грустной этой яви
воспитывать в себе чужую кровь
с такими же ничьими сыновьями
кудрями лента памяти пройдет
и темя защекочет набухая —
то жизнь моя не так уж и плохая
прекрасною особою живет
я жив еще — и жив уже навек
и знаю в неотвязной этой муке
кому твоя надежда греет руки
праматери наследник человек
и в комьях глины вижу я рубец
размеренности роста непредвзятой
с находчивостью мысленно объятой
с которой подведешь ты под венец
и будешь ты как Голем великан
из дома в дом стремясь перемещаться
и будет неосмысленно прощаться
завещанное сведущим векам.
VII
Столица ливнями в кошелке передай
рубцами стен и ленточкой разбега
как с прежнею границею Казбека
могла ты породнить забытый край
всегда со мной на острие ножа
табачная волынка на шарнирах
где в шаровары ряжены кумиры
подобием речного голыша
кальян меняют космами трясут
невольницы восходят и заходят —
султаном предусмотренные всходы
воздушных поцелуев не снесут
и вывернув белками купола
смущенный нерасшатанный всемирный
престол не достигал высот Памира
и лень им помыкала как могла
приказы совершались не с руки
и столько лет о прошлом не жалея
туманили и холили лилею
зеленые теряя медяки
пугали жабры пучился кошмар
и вот за стол суждения усевшись
решали жадно спешившись и с тем же
к чему не приводил воздушный шар
столы передвигают на луне
и в клетку прячась славятся собою
неистовые лошади разбоя
еще не одичавшие вполне
не вызовется с ними звездочет
решать незавершенные основы —
за ними лето явится как Слово
и все что начинает и влечет.
РОМАНСЫ С РОЗАМИ
I
Я розу давно сорвал
а новая где-то рядом
я имя твое назвал
а ночь это звон над садом
в цикадах и листьях звук
изведаю зван звездами —
и роза упав из рук
звезды и разлуки пламя
разлуки тугой комок
и в горле не стон так песня
чтоб сад изнемог и слег
и стало в нем слишком тесно
звезды лепестки в ночи —
упала звезда упала —
и лишь язычок свечи
укажет ее начало
не много ли роз вокруг?
на юге и звезд немало
заведомо милый друг
к ногам твоим здесь упало
и вскоре один из нас
поведает — знаем сами —
небес и древес романс
где роза лежит меж нами.
II
Мне от розы до зари
долгий путь предсказан —
провожают фонари —
чем же им обязан?
то ли тем что на глазах
ночь стечет смолою
то ли с листьями в слезах
связано былое
с тополями на ветру
белыми от боли
на высокую игру
выйдешь поневоле
на ристалище красы
без единоверца
где за Девою Весы
дороги для сердца
видно так заведено —
это ли не странно?
ах! в юдоли все равно
и давно пространно —
исповедался бы ей
взял бы да вернулся —
след изведанный кровей
прямо протянулся
свету ясному храня
веру и присягу
дай мне лунного огня
к выросшему шагу!
дорогая! не забудь —
высказаны грозы —
мне остался долгий путь
от зари до розы.
III
Запах детского тоньше голоса
голос девичий выше запаха —
от Востока лучи да полосы
перепады да тени с Запада
и одна она в одиночестве
во кручине одна в девичестве —
не в отечестве — в милом отчестве
во едином ее величестве
во привычности ожидания
во язычестве наслаждения
во забывчивости страдания
во задумчивости рождения
и вчера она роза белая
и потом она роза алая
и всегда она оробелая
и давно она небывалая
но одна она во любви моей
в добром имени в милом отчестве
и одну ее назови скорей
в ясновидчестве в одиночестве.
IV
В южной прелести желаний
ночь поистине стройна
посреди людских сгораний
поднимая рамена
как царица Феодора
в башне веры заперта
меж прибоя и раздора
под защитою креста
одиночества подруга
и владычица племен
что лицо меняют Юга
точно жалит скорпион
собеседница молитвы
и наперсница звезды
что расплескивает битвы
ручейком Святой воды
мне ли розу не сорвать ей
на истерзанной земле
там где берега объятье
как побег на корабле!
улыбнись моя царица
розу к сердцу прислони —
ведь любови поклониться
не удастся искони
улыбнись благословляя
сновидением уйди
и Сугдею прославляя
стань спасеньем впереди —
и минуя покоренье
как моленье на устах
ты пройдешь сквозь поколенья
с розой в царственных перстах.