Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2013
Критика
Борис Левит-Броун, «Вынужденная исповедь» (билингва)
М., Idyllwild, Сalifornia: «Вест-Консалтинг», Charles Schlacks, Publisher
Свою новую книгу, состоящую из четырех рассказов, прозаик, поэт и религиозный философ Борис Левит-Броун назвал «коллекцией прозы». Изучая страницы, пересыпанные метафорами, и периодически возвращаясь к отдельным кускам текста, я ловила себя на мысли, что так читаю обычно стихи. Неспешное слово «коллекция» здесь уместно, ведь оно предполагает любовное собирание и пристальное разглядывание каких-то ценных интересных вещиц. С некоторой мазохистской страстью поэт коллекционирует гвозди беспощадных мыслей о себе, причиняющих боль.
Первый рассказ — «Маленький Мук» — написан в жанре философской притчи с элементами драматургии. Автор несколько раз врывается в монолог лирического героя и, задавая ему вопросы, провоцирует на новые витки рефлексии. Проницательный и язвительный автор похож на лирического героя. Объект словно полемизирует со своим отражением. В этом зеркале читатель углядывает так же самого себя, отчего любопытство разбирает и жуткая дрожь. Узнаются слабости, преступные порывы… Сказано же было — исповедь.
Название рассказа намекает на мистерии сказочника Гауфа, а четкий ритмический и логический пульс миниатюры Бориса Левит-Броуна — на философские тексты Ницше.
«Ты идешь к женщине? Не забудь взять с собой плеть!» — сказала старуха Заратустре. Герой Левит-Броуна тоже идет к женщине с плеткой, только эта женщина — Жизнь, а плетка — он сам.
Я помню, что плакал, насилуя жизнь.
Я вгонял в нее не тело любви, а ржавые рельсовые костыли самоотказов.
Экзистенциальный надрыв Мука, безусловно, отсылает к классической западной философии и литературе, однако социально-бытовые приметы и специфика его переживаний мучительно родные, сермяжные:
Да, я презирал вахтерскую философию полумертвых
смотрительниц, я им плевал в истлевшие лица гневом и
гордостью отречения, которому еще не познал цены. Меня
щекотала яростью их тихая молитва о зарплате: «и на шо ж ты
жить собираисси и семью кормить».
За сочным гротеском шутовства, полу юродства Мука угадывается беззащитная застенчивая душа идеалиста. Очистительная слеза омывает берега неприглядного быта и мутных помыслов. Из муки обрывочных, но пронзительных признаний сам собой вылепляется колобок личных переживаний каждого, кто возьмет книгу в руки. Эта клиповая по структуре, а по сути дневниковая проза современного мыслителя Левит-Броуна продолжает его же стихи, например, такие: «Он не шумит, он молится / палой своей листве. / Жизни моей околица, / что предложу тебе?..»
Если «Маленький Мук» — эмоционально насыщенный графический набросок израненной комплексами души подростка, еще неосознающего себя недочеловека, тролля с нелепыми ушами, то остальные рассказы («Евангелист Антоний», «Анкета», «Кошмар») — уже более конкретные картины маслом, логически продолжающие автобиографию героя, превращая всю книгу в подробную исповедь сына 21 века.
Заключительный аккорд книги, где герой вливается в очередь уродцев, зараженных лепрой, трагичен и страшен. Краткий рассказ «Кошмар» — настоящий сюжет из фильма ужасов. Но есть утешение: все-таки это только сон, так что выход в здоровую реальность не заказан. Будет сие как выход в космос, в невесомость, свободную от грехов… После покаяния. Тут бы снова хорошо обратиться к признанию маленького Мука:
Все я ведал и таял на глазах у своей исказившейся веры.
Мой позор тихо шатался по гулким катакомбам кровеносных
сосудов, по долгим коридорам сочиненного храма.
В рецензии на книгу «Вынужденная исповедь», опубликованную в газете «Литературные известия», Евгений Степанов задает риторический вопрос: «Ну и кто скажет, что эта проза — проза, а не пограничный стык прозы и поэзии, наложенный на бытописание и приправленный (черным) юмором?» Разумеется, и я так не скажу. Лирическая ткань рассказов Левит-Броуна с причудливо смешанной фактурой, но с четкой цепочкой образов и предельно лаконичным рисунком сюжета, напоминает стихи в прозе.
Богатая, литературно одаренная личность, как правило, способна на высокий уровень откровенности. В этом смысле новую «коллекцию прозы» Бориса Левит-Броуна можно считать интимной попыткой обнажится и как будто бы даже ампутировать воспаленные участки сознания, памятуя наставление святых отцов: «Даждь кровь и приими дух».
Кто вынудил его это сделать? Думаю, он сам, потому что ощутил, что без отважного погружения в пропасть своего подсознания дальше ему не двинутся. По закону параболы за этим последует новый, возможно, еще более удивительный виток в творчестве этого самобытного дерзкого писателя. А читатель подождет. До сих пор итальянское небо для нашего соотечественника было благосклонным: плывут и плывут к Борису Левит-Броуну белокрылые облака из России с самыми прекрасными в мире иероглифами русских словес.
Зульфия АЛЬКАЕВА