Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 11, 2013
Екатерина
Полянская. «Воин в поле одинокий»
М.: «Время». 2012
Как говорит народная мудрость, один в поле не воин, а путник. Путник — очень тонкое слово. Есть в нем какая-то обреченная необязательность, бесцельность. Определено только движение. Нет начальной и конечной точек — ни пункта А, ни пункта Б. Непонятно откуда появляется путник и куда в конечном счете он исчезает. Будто вырван из пространства эпохи — вневременной. Кажется, ничего не изменится, если на картине мира его не будет. Вот оно поле: широкое, ага, русское поле. Прямо как на живописном полотне И. И. Шишкина «Рожь»: без конца и начала дорога, склонившиеся к ней золотые колосья, разбредающиеся в разные стороны сосны и ни одной человеческой души. Чуть добавить фантазии и можно представить себе, что это вовсе не картина Шишкина, а точный слепок того, что видит путник. Постоянно, из года в год, из века в век. Один и тот же пейзаж, одна и та же дорога. Даже если путник развернется и пойдет в обратную сторону, он будет видеть все тоже самое.
Не печалься, душа. Среди
русских воспетых полей,
И чухонских болот, пустырей обреченного града
Ничего не страшись. О сиротстве своем не жалей.
Ни о чем не жалей. Ни пощады не жди, ни награды.
Нас никто не обязан любить. Нам никто ничего
В холодеющем мире, конечно, не должен. И все же,
Не печалься, душа. Не сбивайся с пути своего,
Беспокойным огнем ледяную пустыню тревожа,
Согревая пространство собою всему вопреки,
Предпочтя бесконечность свободы — законам и срокам,
На крыло поднимаясь над гладью последней реки,
Раскаляясь любовью в полете слепом и высоком.
Одолел книгу стихотворений Екатерины Полянской — книга толстая, на двести с лишним страниц, ушло несколько дней — захлопнул, отложил в сторону и написал предыдущий абзац, потом перевел взгляд от монитора на обложку и прочитал название книги. Странно, но перед тем, как начать читать, не обратил на него никакого внимания. Читал книгу стихотворений, как прозаический роман без названия. Неспешно, спокойно, тихо. А теперь вот увидел, что называется она «Воин в поле одинокий». Интересно, что атмосфера в книге, та самая, которая наполнила первый абзац моей рецензии, вдруг неожиданным образом отразилась в ее названии. Будто бы придумано оно было уже после того, как я прочитал саму книгу. Похоже на психологический тест, когда тебе протягивают листок бумаги с огромным количеством букв и спрашивают, назови те слова, которые ты первыми увидишь. Назвал. Попал в авторскую задумку.
Смерть в окно постучится
однажды
Лунной ночью иль пасмурным днем,
И к плечу прикоснется, и скажет:
«Ты довольно грешила. Пойдем».
И в полете уже равнодушно
Я взгляну с ледяной высоты
И увижу, как площади кружат
И вздымаются к небу мосты.
За лесами потянутся степи,
Замелькают квадраты полей,
Но ничто не кольнет, не зацепит
И души не коснется моей.
Лишь пронзительно и сиротливо
Над какой-нибудь тихой рекой
Свистнет ветер, и старая ива
Покачает корявой рукой.
Камышами поклонится берег,
И подернется рябью вода,
И тогда я, пожалуй, поверю,
Что прощаюсь и впрямь — навсегда.
И, быть может, на миг затоскую,
Увидав далеко-далеко
На земле возле стога — гнедую
Со своим золотым стригунком.
И рванусь, и заплачу бесслезно,
И беспамятству смерти назло
Понесу к холодеющим звездам
Вечной боли живое тепло.
Стихи необычайно настоящие, вернее, по-настоящему обычайны. Скорее всего, мое определение прозвучит глупо, ибо я буду говорить о них, как о живом человеке, но удержаться не могу: стихи Екатерины Полянской в себе неуверенны и одновременно с этим верны себе — почти как путники, которые, несмотря на то, что жизненные силы на исходе, продолжают свое бесцельное движение, остаются преданными непонятно для чего и зачем когда-то выбранному пути, стремлению — в никуда, поскольку «никуда» — это и есть их неясная нам вечность.
СТРЕКОЗА
По осени я вспоминаю ту
Классическую стрекозу из басни,
И думаю: чем строже, тем напрасней
Мораль извечно судит красоту.
Пропела — ну какая в том беда —
Коротенькое праздничное лето…
Как хорошо! Хоть кто-то в мире этом
Не ведал безысходности труда.
В минуту вдохновения ее
Создал Господь из воздуха и света,
И отпустил. И не спросил совета
У скучных и жестоких муравьев.
Книга вышла в серии «Поэтическая библиотека», основанной в далеком 1993 году издательством «Время», г. Москва. В этом году отмечается двадцатилетний юбилей серии. Оформлена книга со вкусом. Черно-белая фотография автора и красная вставка с его именем. Название теряется, с первого раза и не обратишь внимание, впрочем, это несущественно, как я уже писал. Стихи без особого труда проявляют его. Поделена на пять разделов. В каждом — избранные стихи из предыдущих книг автора: «Бубенцы», «Жизни неотбеленная нить», «Геометрия свободы», «Сопротивление» и последний раздел — подборка новых не публиковавшихся ранее стихотворений. Любителям отслеживать творческий рост автора — не паханные просторы. На мой взгляд, все достаточно ровно. Высоких взлетом и глубоких падений у Екатерины Полянской нет. В первом разделе ее стихи так же сильны как и в последнем. На сухой мужской вкус показалось, что порой Полянская бывает по-женски многословной, но к финалу книги к этой многословности-болтливости привыкаешь и уже не представляешь себе, как можно было бы сказать короче все то, что автор говорит. Органичная болтливость. Наверное, поэтому привожу стихи полностью, не вычленяю из них наиболее удачные строки. Не могу резать. По жанрам: лирика, новеллы, исторические хроники, бытовые зарисовки. Много стихов-портретов.
Я, скорее всего,
просто-напросто недоустала
Для того, чтобы рухнуть без рифм и без мыслей в кровать —
Что ж, сиди и следи, как полуночи тонкое жало
Слепо шарит в груди и не может до сердца достать.
Как в пугливой тиши, набухая, срываются звуки —
Это просто за стенкой стучит водяной метроном.
Как пульсирует свет ночника от густеющей муки,
Как струится сквозняк, как беснуется снег за окном.
То ли это — пурга, то ли — полузабытые числа
Бьются в темную память, как снежные хлопья — в стекло.
Жизнь тяжелою каплей на кухонном кране зависла,
И не может упасть, притяженью земному на зло.
Я бы пошел хоть по миру, хоть по миру с такой книгой.
Дмитрий АРТИС