Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2013
Поэзия
Анатолий ЕРШОВ
Поэт. Петербуржец в четвертом поколении, получил образование в Ленинградском государственном университете, историк Франции. Служил около 30 лет преподавателем, управляющим школой. Поэтические публикации: альманах «Молодой Ленинград», журналы «Аврора», «Острова» (Нью-Йорк) и др. Автор книг «Три снега» (СПб, 2001), «Сияющая ель» (СПб, 2007), «Искус Гармонии и инвенции» (СПб, 2010).
Отчего же — о, боже, — ты так хороша
1913 <Я> 1953
Я на греческом грустно читал Ксенофонта,
а затем из окна на Литейный летела латынь…
Гимназист, говорун, не губителем ли генофонда
вскоре станешь, mon cher? Собери свои книги, остынь.
Ничего, что подруга не знает ни греков, ни римлян.
Расскажи, как жена колотила Сократа, и он
потешался над ней. Не грусти, что обидой искривлен
смелый ротик швеи, — все, она уезжает за Дон.
Ах, несчастие первой любви, что ты делаешь с нами?!
Я — не он, я — на Ржевке… Как зэк, я острижен под ноль,
и стою, и давлюсь непонятными сердцу словами
из советского гимна… Я мелкий и тощий, как моль,
третьеклассник, сижу в чернолаковой парте ликбеза,
в черной куртке, учебник листаю, с умишка схожу
от лиловых закрасок… Зачем кто-то жутко изрезал
и страницы, и парту, и жизнь, и отчизну-ханжу?
Да, не греческий в школе народной висел, точно тайна,
не латынь в ремеслухе мне снилась, а сталь и латунь.
Но полвека назад, под фрезою лилась не случайно,
чуть дымилась латунь, как в столетиях дышит латынь.
* * *
А. Домашёву
Слет ангелов? Купанье, Иордан.
Соски у мокрой женщины — двустволка,
Палит на пораженье. Не отдам
Свободы одиночества. Нисколько.
Зеленая, нечистая вода
Быстра, легка, — благословенна осень.
Неужто Бог раскинул невода?
Мне кисти сводит, как на сенокосе.
Всплыла рубашка белым пузырем, —
Не парус рыбака ли? за уловом?
И ничего с собой не заберем.
И все теперь откроется за словом.
Нет. Погружаюсь в реку с головой,
И два, и три,.. Не защитит рубаха
Раз тело щиплют в мути голубой
Петровы рыбы, хищно и без страха.
Виолончель
Б. Марчелло
Удержи, протяни звукоряд нутряной и шмелиный.
Протяни, удержу и назад не верну никогда…
Уползает змеей, притворяясь лозою малины,
В жирный торф, в бурелом, где лежит без сознанья вода.
Исчезает в бору, растекается в ворсе еловом,
Чтобы, тяжко вздохнув, покачнулась огромная ель,
И неслись облака за душой и несказанным словом…
Да, любовница, страсть, невозможная виолончель!
Яблоня
Отчего же — о, боже, — ты так хороша
В легкой россыпи белых цветов?
Сколько видел тебя — оживала душа,
Не нуждаясь в содействии слов.
Это чудо цветения не осознать,
Хоть имел бы семь пядей во лбу.
Извини, не могу тебя девой назвать.
Я люблю и тебе не солгу.
Ну, а если не дева, то кто же ты есть
В нашей жизни, где чувства просты?
Не о дальнем ли будущем светлая весть —
Мире правды, добра, красоты?
Русский дом
Juan les Pins, и Грасс, и Канны, —
Совсем родные города.
Дары данайцев, окаянных,
Они отвергли навсегда.
И что бы не сулил советчик —
Квартиру, деньги, дачу, Крым,
Здесь не простили красный венчик
Христа, отчизны горький дым.
Тут образы родного слова
Блуждали, словно Агасфер,
Без платья милости… Чужого,
Как новояз СССР.
И тут сиротскою похлебкой
Заесть свободу предпочли.
Сюда и смерть пришла неловкой
Подругою одной земли.
* * *
Слава богу, не надо
Мне ни славы, ни денег…
Как морская прохлада
Наплывает на берег,
Так мелодии духа,
От которых знобит,
Утешением слуха
Проникают сквозь быт.
Слышу темные звуки,
Спеленавшие мысль,
Слышу слова упругий
Ритм и гулкую высь.
И скрывается пошлость
И действительность слов
И в прелюде о прошлом,
И в печали басов.
Слава богу, не надо
Мне ни славы, ни денег…
Как морская прохлада
Наплывает на берег,
Так мелодии духа,
От которых знобит,
Утешением слуха
Проникают сквозь быт.
Слышу темные звуки,
Спеленавшие мысль,
Слышу слова упругий
Ритм и гулкую высь.
И скрывается пошлость
И действительность слов
И в прелюде о прошлом,
И в печали басов.
Элегия
Т. R.
Если спелое яблоко треснуло, но не упало,
И оса, точно Ева, в его сердцевину вползла,
Значит, осень глядит меж ветвей, улыбаясь лукаво,
Как младенец — семье, в ожидании дивного сна.
Осень — женщина топлес, она только то обнажает,
Что тропу намечает в дремучую темную даль.
О, не плачь, дорогая моя, ныне осы не жалят.
Запах осени молод, и прошлого вовсе не жаль…
Как тепло! Бабье лето пришло, для прощальных волнений.
Налетает сухая гроза, громко дверью стуча.
И холодные яблоки женских коленей
Обжигают ладони, как утром вода из ручья.