Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 9, 2012
Критика
Евгений Лукин. Бал был бел: Сборник стихотворений. —
М.: БастианBooks, 2011
Да-да, это «тот самый» Евгений Лукин. Маэстро юмористической и социальной фантастики.
Сложно поверить? Да, пожалуй. Читатели воздают должное прозе Евгения Лукина, однако почти не в курсе его поэтической деятельности. В курсе ли сообщество «профессиональных читателей»? Может быть, и в курсе, да воспринимает не всерьез?..
В издательской аннотации к сборнику сказано (полагаю, в порядке ответа на «просящийся» вопрос, почему же молчат критики о Лукине-поэте): «Сколько потеряла «большая литература», когда присвоила жанровой прозе ярлык «недолитературы», лучше всего понимаешь, читая Евгения Лукина. Лукин — так называемый фантаст. Любимец цеха, лауреат чуть ли не всех жанровых премий. С кем только ни сравнивают его критики: Твен! Зощенко! Салтыков-Щедрин! Гоголь! — невольно выдавая секрет: в фантастических сериях Лукин издается по фантастическому же недоразумению».
Меж тем Евгений Лукин взял гран-при ежегодного поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» имени Н. С. Гумилёва в 2009 году. Если бы он номинировался на поэтические премии чаще, наград было бы больше. «Бал был бел» — пятый и самый полный поэтический сборник Евгения Лукина.
Издатели книги просят «вслушиваться и пытаться понять» стихи Лукина — за точность высказывания, самоотдачу, честность авторской позиции, — даже если мнение читателя другое. Оговорка не случайна — в книге с «куртуазным» названием «Бал был бел» много стихов посвящено вещам и явлениям не куртуазным — политике, несовершенству рода человеческого, несовершенству мира, в котором человек, по мнению автора, не может сложиться никаким иным. К ней просится обобщающее определение «Лирика сатирика» — хотя, как всякое обобщение, оно вряд ли корректно.
К слову, сам Евгений Лукин «возражает» жанровой дефиниции своего творчества как фантастики:
Среди разборок и ушу
в российском тонущем корыте
не я фантастику пишу,
а вы фантастику творите.
Не весь дискурс книги поэзии Лукина остросоциальный, обличающий, пафосный. У автора есть условно «политические» стихи. Но, может, это не политика, а «обыкновенное» гражданское неравнодушие, наличие собственного голоса и смелости сказать «а я думаю иначе!»? Замечали ли вы, что к такой поэзии писатели-фантасты весьма склонны? Иронические свойства ума привносят элемент турбореализма в творимую действительность; и они же не дают скрыть под «щадящими» именами турбореализм, а иногда и абсурд материального мира.
Евгений Лукин выступает и как бард, исполняя собственные стихи под гитару. Тексты «стихопесен» Лукина порой «набатные» — но они в меньшинстве. Чаще это осовремененные баллады, городские романсы, сказки и сказания, переложенные на «мотив» горьких сегодняшних реалий, о которых невозможно молчать. Таковы «Вальс по-кучургански…» (о «свежепроложенной» государственной границе между Украиной и Молдавией), «Жалостная» (о судьбе русских беженцев с «национальных окраин» в России), «Баллада о невидимом райцентре» (позднесоветская версия сказания о граде Китеже), «Первая ваучерная» и «Вторая ваучерная», «Конспиративная», «Шизофреническая» — и многие другие. Песни Лукина близки классической «шестидесятнической» авторской песне, совмещавшей непримиримую гражданскую позицию с умелым владением поэтическим слогом. Почему песни Галича, Окуджавы, Высоцкого, Кима звучат до сих пор, когда уже изменился мир. На мой взгляд, ернические песни Лукина перекликаются с бесстрашным шутовством Юлия Кима:
Не постигну, черт возьми, я,
глядя на иных:
у меня шизофрения,
или же у них?
Вот во храме, будто равный,
свечку запалит,
самый главный православный —
в прошлом замполит.
Евгений Лукин не в лучшем положении, чем прославленные «шестидесятники». Глас народа, вопросы: «Что с нами случилось? Почему это с нами случилось?» — он слышит, но что ответить?.. Он не трибун и не мессия. Он делает мучительные усилия, чтобы «уменьшить» пропасть в массовом сознании, увязать советское прошлое и славную историю (которой посвящено стихотворение «Однако») с необходимостью жить здесь и сейчас. Но пропасть эта велика и гибельна:
Социализм, возвращайся немедленно
в наши места:
лучше травить анекдоты про Ленина,
чем про Христа!
Поэзия Лукина, адресованная необходимости не только быть, но и Жить, выходит на высокий уровень философской лирики. Для автора мерой всех вещей становится человек. А мера эта нравственно весьма сомнительна: «…виновны хазары, Расстрига, / хазары, наплыв печенега, / татаро-монгольское иго, / татаро-монгольское эго…». Для Лукина же выполнять главное предназначение человека — значит отвечать за себя.
…Самому еще придется
отвечать за преступленье,
именуемое жизнью
и караемое смертью.
Главный «секрет» поэтической книги Евгения Лукина — что в ней не найдется ни одного готового постулата, как быть, чем жить, как думать. Говорит, что нужно отвечать за себя — и тут же в шоке обращается к Богу: «Кто же создал Тебя такого, что меня Ты создал такого?». В диалоге с Богом Евгений Лукин выстраивает всю книгу «Бал был бел», в прихотливом порядке «раскладывая» по ее страницам философские тезы и антитезы, якобы опровергая сам себя: то «представь, что этот мир никто не создавал» — то «Когда Ты говорил: «Да будет свет», — Ты знал уже, что станется в Беслане?». Стоит уловить эту перекличку — и сборник стихов зазвучит, как и положено хорошей поэзии, подобно одному грандиозному вопросу — направленному ввысь. Придет ли Оттуда ответ? Неизвестно. Но ждать лучше, чем не ждать.
Елена САФРОНОВА