Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2012
Людмила Строганова «Лохматые истории». М.:. «Вест-Консалтинг», 2012
Книга Людмилы Строгановой «Лохматые истории» — добрая, я бы сказал человечная, если бы ее главными героями не были животные. Это книга о заботе и сострадании, об ускользающих чувствах и качествах, что практически полностью выветрились из текстов современных прозаиков, адептов нового реализма.
Я не сказал бы, что все «лохматые истории» заставили меня, как читателя, сопереживать. В каких-то рассказах, например, в «Дасике», кошачий образ показался неправдоподобно натуралистичным — автор наделила кота поистине человеческими мыслями и логикой. Метафизика такова, что живое существо, будь то кот, пес или человек — равно испытывает лишения, равно мучается, равно болеет. Отождествление боли, потери, страданий и скитаний заставляет задуматься и проникнуть куда глубже представленного изначально текста.
Все, в конечном счете, налаживается, Дасик, а затем Пятнышко, кот из следующего рассказа, находят любящих хозяек, за которыми просматривается сам автор, судя по всему, безнадежно (но не безответно!) влюбленный в своих питомцев. И если основной задачей рассказов было вызвать чувство сострадания, автор с ней, безусловно, справился.
Самым трогательным и сильным (по воздействию на читателя) рассказом мне показалась «Волна». Это история об отважной собаке, ценою зрения и здоровья ринувшейся спасать ягнят в горящем скотном дворе. Казалось бы, рухнувшая крыша скотного двора поглотила под собой Волну и все живое, но, через некоторое время… «Вдруг под крыльцом я услышала тихое поскуливание… <…> Я опрометью сбежала по ступенькам вниз и стала звать Волну. Волна отозвалась едва слышным стоном, но из-под крыльца не выходила <…> … лежала на животе, морды у нее почти не было — сплошная головешка. Уши, нос, вся шерсть сгорела, глаза были закрыты. Я застыла от ужаса увиденного, смотрела на почти обуглившуюся любимую собаку и потеряла дар речи».
Собаку из сострадания хотели пристрелить, но девочка — от лица которой ведется рассказ — отстояла отважную любимицу, и вскоре врач, прописав лекарства, вынес вердикт: «Если через три дня собака не умрет, то выживет, но будет слепой». Страшный прогноз оправдался на половину — собака выжила, но от еды отказывалась, «только тихо и жалобно скулила». А через десять дней исчезла.
Казалось бы, вот и финал истории. Но… спустя зиму и весну (не будем забывать, что история не выдуманная) собака вернулась… Вернулась туда, где само место связывало девочку с нею — на тот самый берег, где они носились наперегонки, и, казалось, не было на свете существ счастливее… «Радостные и счастливые, вдоволь навалявшись в густой прибрежной траве, мы возвращались с ней под вечер все в репейниках, занозах и ссадинах. Мама для приличия ворчала на нас, смазывала мои ссадины топленым коровьим маслом и, доставая репейники из шерсти Волны, приговаривала: “Ладно, она еще маленькая девочка, а ты-то ведь умная большая собака, и туда же!”».
Это — воспоминания о счастливом прошлом. Реальность (встреча!) оказалась куда жесточе. «Я встала, повернулась и обмерла — напротив меня сидела страшная собака, вернее, не собака, а какое-то чудовище. На морде у нее почти не было шерсти, вместо ушей торчали какие-то бугорки, глаз тоже не было, бока и хвост были голыми, покрытыми как будто коростой, через которые торчали ребра. Я пришла в себя от шока и поняла, что передо мною Волна. Я не прошептала, а почти выдохнула: “Волна, это ты?!” Собака вильнула обгоревшим остатком хвоста и направилась ко мне навстречу. Я боялась дотронуться до нее, она сама лизнула мне руку, и я не выдержала, упала перед ней на колени, обняла ее за шею и расплакалась громко и безутешно».
Эта сцена действует на читателя, каким бы искушенным он ни был. Именно здесь, в этом сравнении — ж?изни до и жизни после — драматизм рассказа достигает апогея. И перед читателем встает не только Волна, но и вся жизнь человеческая (и собачья тоже). Когда здоровье и красота идут рядом с немощью и уродством. Когда подвиг и широта души (даже собачьей!) могут оказаться облечены в неприглядную и даже отталкивающую форму.
Мораль, которую автор вложила в «Волну», равно как и в другие рассказы, — скрытая, но добирается до читателя, чье сердце способно и готово сопереживать. Помните, у Агнии Барто: «Уронили мишку на пол, / Оторвали мишке лапу. / Все равно его не брошу — / Потому что он хороший». Стихотворение исполнено мудрости, поскольку учит не бросать друга, быть терпимым, не предавать, даже если с другом случилось несчастье. Подобный посыл чувствуется и в этой светлой, доброй книге. «Лохматые истории» — своеобразный ответ нашему жестокому и безжалостному веку; в них отражено, что каждый человек способен привнести в мир немного добра, теплоты и сострадания. Важно только научиться видеть чужое горе.
Василий Манулов