Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 5, 2012
Эссе
Евгений АНТИПОВ
Эссеист, публицист. Родился в 1958 г. в Ленинграде. По образованию архитектор. Автор шести книг, эссе, исторических расследований, теоретических и публицистических статей. Лауреат премии «Созидатель» за 2006 год и премии «Молодой Петербург» за 2009 год. В 1980-е годы — староста литературного объединения В. Сосноры. В настоящее время — куратор литературного клуба «XL». Преподает на кафедре рисунка Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета, читает лекции на историческом факультете Санкт-Петербургского государственного университета. Член оргкомитета ежегодного литературного фестиваля «Петербургские мосты». Президент «Ассоциации творческих объединений». Живет в Санкт-Петербурге.
КРИТИКА И ВИРТУАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО
В конце восьмидесятых годов двадцатого века принял я участие в одном мероприятии, которое во всесоюзном календаре значилось как «Конференция молодых писателей». Руководителями нашего семинара были: О. Левитан, А. Комаров и Н. Крыщук. Староста семинара, естественно, я. Был я тогда энергичней и категоричней. Обладал структурным образом мышления и ехидно критиковал в нашем семинаре всех, даже лысеющего не по годам Валерия Новоскольцева с его бодрыми, хорошо сделанными стихами. А Левитан его от меня защищал. Исключение составили трое — Е. Лукин, только начинавшая тогда Е. Елагина и молоденький В. Зельченко. Их я сдержанно хвалил.
Теперь смотрю через толщу времен и вижу: от всего семинара (человек 20) в литературе остались Е. Лукин, Е. Елагина и В. Зельченко. От всей конференции осталось еще трое-четверо. Рассосался даже Валерий Новоскольцев, хотя он человек пробивной, и уже тогда печатался в толстых журналах — а это серьезный кредит.
На заключительном пленарном заседании я полуправдами проник на трибуну и произнес пламенную речь о судьбах молодой литературы. Зал рыдал.
По окончании конференции были вынесены вердикты, даны напутствия. Отчетливо помню, что меня, принципиального, с моим структурным образом мышления, благословили как грядущего критика.
Поскольку я срочно был избран председателем молодежной секции ленинградского отделения Союза писателей СССР с постоянными собраниями, интригами, толпами молодых литераторов и пунктуальным, мудрым, но вечно спящим Г. Гоппе, о благословении я тут же забыл. Да и что такое критик без рупора, без печатного органа? Так, наименование.
Интернет же появился только при капитализме.
А однажды прочел я стенограмму заседания Союза писателей, где чихвостили В. Топорова, критика. Собственно, как раз за то, что он критик. Я вспомнил о благословлении и задумался…
В стародавние времена Топоров вел семинар во Дворце молодежи, сомнениям его авторитет не подвергался, а сам он воспринимался как данность. Тем более что в те безынтернетные времена статус критика отшлифовывался суровой эволюцией. Я знаю, как безжалостно кромсают статьи, как убивают авторскую интонацию, как с эсэсовской формулировкой «не формат» изящные изюминки вырывают из текста, словно зубы в златых коронках. А за хлипкую структуру просто плюют в харю и жгут утюгом. То есть отбор был тщательный.
И вот, спустя годы, утратив категоричность, став подозрительно добрым, принимая все и вся — ну, чисто дед Мазай, — я сел на пенек и вынул кисет с махоркой. А действительно, откуда берется статус критика, какими качествами он должен обладать, чему соответствовать? Ведь критик, чего уж там, это, как империализм — высшая и последняя стадия. Дальше никого, только звезды.
Значит, скажут мне, он должен, как полиглот свободно понимать язык чужой системы, — в данном случае, поэтической, — то есть не иметь жгучих пристрастий… А, значит, он должен не быть поэтом. Но поэтическую кухню должен знать в совершенстве, причем, не из книг, а практически. И, значит, поэтом он все-таки быть должен. А какие стихи он сам при этом обязан писать — только плохие или только хорошие? А если только хорошие, тогда зачем ему еще и на критику размениваться?
Вот тут, товарищи, пора навсегда расставить жирную точку: если критик — рафинированный филолог, то есть филолог и только, он имеет полное право стихов не писать, ни хороших, ни плохих; если критик, все-таки стихи пописывает, его стихи имеют такое же полное право не быть талантливыми, поскольку это другая ипостась. Но: в этих неталантливых стихах не должно быть признаков беспомощности и т. н. «ляпов», иначе способность критика видеть соринки в чужом монастыре ставится под угрожающий знак вопроса.
А еще критик должен быть и прозаиком, способным доходчиво (и, хорошо бы, не нудно) излагать свою полезную проницательность, но излагать не просто, а подчиняя это дело жанру. А жанр предполагает наличие цели. А наличие цели диктуется убеждениями. Следовательно, он должен иметь и убеждения.
И по всему выходит, что критиком, все-таки, должен быть я.
А не хочется. Времени не слишком, да и стихи читать не тянет. Тут нужно иметь стальные челюсти, или ненавидеть всех. А я всех люблю.
Стихи не тянет читать, вероятно, потому, что в чудеса не верится. Какие могут быть неожиданности в XXI веке, Соснора все перепахал лет на 50 вперед. Но, оказывается, могут, могут быть открытия в пограничной, так сказать, зоне: только за пару последних лет шибко удивился я кое-каким именам. А сколько открыл для себя поэтов, которые были рядом, с которыми здоровался, а как матерых поэтов открыл недавно. А прибавить тех, с которыми и здоровался, и не сомневался — вообще платиновый век получается. А тут еще молодые авторы прорезаются со своими экзотическими тараканчиками. То есть: жизнь стала гуще, жить стало веселее. Значит, и критика нужна. К тому же Интернет подоспел.
Интернет. Интернет, между прочим, это еще тот фокусник. Тут ведь другие правила, искаженные. В смысле, Интернет может породить любой каприз природы, любое вязкое существо с литературным статусом: анонимность придает таким «публикациям» особую смелость, отсутствие же внешнего редактора делает позволительным другие отсутствия — убеждений, целеполагания в тексте, достоверности описываемых событий, даже мысли. Иначе говоря, Интернет может породить бутафорию.
А с другой стороны, Интернет обозначил сферу своих интересов — виртуальное пространство. И понятие «бутафория» очень даже ложится в философское русло виртуальности. И потом, может, новая эра, обещанная астрологами человечеству, это — виртуальная фаза эволюции? Зона мнимого в природе цивилизации имеет колоссальнейший потенциал. А кто тут вразумительно возразит?
Ну да ладно. Антропософское моделирование это очень уж ответственно, и все же (на всякий случай) кое-какое пособие для нового поколения я подготовил. Вдруг вспомнят меня потомки в своем прекрасном «далеко» как основоположника чего-нибудь эдакого. А раз такие щи завариваются, то свой рецепт назвал я с предельной торжественностью: «Формула успеха литературного критика в условиях новой ментальности». И подзаголовок: для начинающих.
Исторической справедливости ради должен признаться, что базовым материалом для систематизации послужили обильные и компетентные посты одного яркого публикатора. Один такой обильный ком.пост заставил меня внимательнее и ответственнее присмотреться к его, публикатора, деятельности, выявить социальный вектор мотивации и некоторые поведенческие стереотипы. Систематизация вылилась в фундаментальный научный труд, приводимый ниже. Считаю, что благодарные мне потомки должны рядом с памятником собаке Павлова поставить и небольшой памятник Яркому Публикатору — первопроходцу и проходимцу.
…Итак, перво‑наперво будущий критик должен принести клятву конокрада, типа «я, такой-то, отказываюсь от прежних предрассудков… (тут еще не дописал), с тем, чтобы избавить себя в дальнейшем от этических переживаний». В пользу этого шага говорят несколько аксиом. а) Выживание требует жертв — либо со своей стороны, либо не со своей (нужное подчеркнуть). б) Поскольку виртуальное пространство предполагает (генерирует) измененное сознание, оно не предполагает никаких соотнесений ни с чем, а, значит, и с этикой. в) Образ, формируемый в сфере мнимого, имеет, тем не менее, реальную социальную проекцию (Чичиков, став крупным виртуальным помещиком, может баллотироваться в реальные губернаторы).
Далее по разделам.
I. Жанр литературного репортажа
1. Публикатор вправе интонировать и расцвечивать по своему усмотрению описываемое событие, при этом под событием не следует понимать то, что происходит.
2. При необходимости (а лучше — всегда) жертвовать достоверностью событий ради яркости повествования.
3. Памятуя о том, что чужой успех болезненно воспринимается в творческой среде, подбрасывать ей только позитивное, то есть, искажать литературное событие надлежит в сторону негатива, а конкретному литератору придавать характер шаржа. (Наилучший сюжет — фиаско).
4. Естественную в таких случаях утрату реноме порядочного человека считать не существенной, поскольку этот неизбежный процесс распространяется лишь на близкий, то есть узкий литературный круг. Круг же свидетелей всегда узок.
5. Отдавать себе отчет в том, что такая жертва незначительна, поскольку в качестве компенсации Интернет предлагает литаудиторию, несоизмеримо бóльшую.
6. Всегда иметь наготове сценарий «удел правозащитника»; в случае согласованного, то есть резонирующего возмущения немногочисленных свидетелей, действовать на опережение, представить все как коллективную травлю.
II. Жанр литературной рецензии
1. Отсутствие эстетических, профессиональных, нравственных и каких-либо иных убеждений в контексте литературной интернет-рецензии недостатком не является. Даже наоборот.
2. Отсутствие собственной профессиональной позиции дает амплитуду маневра в 180 градусов, позицию надлежит выстраивать локально — в каждом конкретном случае.
3. Высказывать же суждения надлежит исключительно радикальные и нелицеприятные. Посторонними наблюдателями такая поведенческая политика будет истолкована как безоговорочное доказательство принципиальности.
4. Всегда действовать от противного: если автор успешно решает формалистическую задачу, акцент рецензии делать на том, что в содержательной части ничего нового; в стихотворении шуточном отмечать отсутствие высоких идеалов; стихотворение философское интерпретировать как эксплуатацию вечных тем.
5. Для статусности лучше использовать образ интеллектуала, а, значит, наукообразная терминология обязательна (так заведено).
6. Отсутствие природного интеллекта смущать не должно, и не следует бояться разоблачений; в случае провокационных вопросов, касающихся общей эрудиции, действовать без суеты, прибегать к помощи Википедии (на той стороне диалога за руку никто схватить не сможет).
7. При этом надлежит отличать все же оппонента упертого от случайно заскочившего на страничку побалакать. На оппонента второй категории времени не тратить, читает он все равно по диагонали и не в ту сторону. Однако на диагональной траектории расставить несколько реперных точек, пусть радуется.
8. Полемику же с оппонентом первой категории «замыливать», то есть разговор запутывать, удаляясь от предмета, сводить к юмору, если таковой имеется.
9. Если попался въедливый ботаник и реально угрожает репутации, его комментарии надлежит удалять безжалостно и просто.
III. Рекомендации общего плана
1. Необходимо создать вокруг себя клоаку. (Или клику?) Короче, собрать неких оппозиционно настроенных единомышленников. С полными идиотами не связываться, это себе дороже, но сильно амбициозным и завистливым подбрасывать тайные комплименты, они это страшно любят. В благодарность завистники-союзники будут подкармливать энергией борьбы, создавать ауру успеха вокруг публикаций (даже в качестве курьеров) и приносить в пасти новые материалы.
2. Постоянно помнить о том, что Интернет — лучшая площадка для перформанса. И все правила надлежит своевременно менять. Если литераторы играют по одним правилам, играть с ними — по другим.
Аминь.