Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 5, 2012
Критика
Кирилл КОВАЛЬДЖИ. «Дополнительный взнос». —
М.: «Вест-Консалтинг», Библиотека журнала «Дети Ра», 2012
Известного русского поэта, прозаика, критика, публициста и переводчика Кирилла Ковальджи, присутствие которого в литературной жизни страны измеряется более, чем полувеком, читателю представлять не надо.
В сборнике, вышедшем в Библиотеке журнала «Дети Ра» в 2012 году, новые стихотворения поэта, написанные после итогового «Избранного» (М., «Время», 2007) и частично опубликованные в «Новом мире», «Арионе», «Детях Ра», «Дружбе народов», «Литературной газете», «Днях поэзии» и других изданиях.
Поэт, прошедший через исторические вехи, вобравший в себя опыт множества литературных школ и течений, остался верен своей стезе, где «философские открытия не навязываются читателю, точные формулировки не сопровождаются словесным фейерверком: ничего поверхностного и конъюнктурного». «Поэт Кирилл Ковальджи по-прежнему ощущает себя гражданином литературоцентричной России», — сказал о нем В. Монахов. Сам о себе Ковальджи писал, что, несмотря на немалый исторический опыт, в эмоциональной жизни он остается простодушным и романтичным, не старается быть в «русле», а предпочитает оставаться самим собой. «Только теперь, к старости, стал писать лучше», — добавляет он.
Книга «Дополнительный взнос» — это взнос к уже сказанному, что и следует из ее названия. Но подведение итогов всегда относительно — как в жизни, так и в творчестве. Если человек, прожив долгие годы, не перестает удивляться, это свидетельствует о бесконечности поступательного движения жизни. И там, где заканчивается одно, возникает другое, альфа и омега сливаются друг с другом и образуют целостность, где нет ни начала, ни конца. Отсюда размышления о возрасте, как о «витках спирали»: спираль-старость — «над ранимой юностью ранней». Вопрос «Что такое старость?» с ответом «Проза романтической зари» и определение плоти как «служанки духа», которая «с утра берет реванш и давит дух», приводит к «Песенке с улыбкой». В ней торжествует нестареющая душа:
…Небосвод — хоровод,
ни назад, ни вперед —
приземляться душа не согласна.
Глядя на воробья,
философствую я:
как бессмысленна жизнь и прекрасна!
Тему старости и смерти в поэзии стараются не обсуждать. Есть стандартное мнение, что поэзия — дело молодых, что поэты уходят из жизни рано, закончив свою миссию на земле. Пример Кирилла Ковальджи доказывает то, что душа, оставаясь молодой, требует самовыражения в любом возрасте. Тема старости и смерти может быть воспринята в поэзии Ковальджи в контексте не смерти тела, а, скорее, ухода из жизни чего-то важного и значительного, — того, без чего, возможно, раньше трудно было существовать, а это может случиться в любом возрасте. С приходом опыта начинается переосмысление человеческих отношений: связей, дружб, привязанностей, вызвавших разочарование или охлаждение. Осознание этого возникает, если он вычеркнут из твоего личного пространства, его как бы уже и нет для тебя. Эта тема «смерти прежде смерти» четко просматривается в поэзии Ковальджи. Отсюда философский взгляд на жизнь:
А про эти имена не спрашивай,
Отголоски прежних лет и мест…
Ходят похороненные заживо,
На которых я поставил крест.
Трауром их лица не обрамите —
Просто испарился интерес…
Сброшены они в корзину памяти
С некоторой болью или без…
Уход не может не сопровождаться болью, будь то конкретный уход кого-то или нарушенная душевная близость:
Оставаясь на месте, созвездия
(известно и школьнику), —
удаляются
преспокойненько.
Так и ты,
не покидая дом,
удаляешься с каждым днем,
помогая так мягко,
звезда моя,
приближению небытия…
И. Ратушинская назвала Ковальджи мастером парадоксов, не лежащих на поверхности. Эти, не лежащие на поверхности парадоксы, возводят поэзию мастера к вершинам традиционной русской поэтической школы со знаком трагизма жизни, спрятанного, в некоторой степени, за смехом и иронией. Татьяна Бек заметила, что он «один из немногих в нынешней русской поэзии органичных выразителей психологической нормы, “добра и света”». Еще одна важная черта лирики Кирилла Ковальджи — детская, при всей умудренности, открытость и непосредственность:
Твори добро без цели,
не глядя, наугад.
В пустыне птичьи трели
на праздник пригласят;
и радуга с наскока
возникнет в высоте…
С добром не одиноко,
не страшно в темноте.
«Дополнительный взнос» — это не подведение итогов прожитого и пережитого, а продолжение размышлений об истории, жизни, любви, ассоциирующейся у поэта с крестом, возложенным на любящего. Но это единственный спасительный крест, соединяющий в человеке небо и землю, людей и возлюбленную:
Перекладина вверх
— к небу
Перекладина вниз
— к земле
Перекладина вправо
— к людям
Перекладина влево
— к тебе
Одна из особенностей творчества Ковальджи и новой книги, в частности, — неоспоримая коммуникативность: стремление «поделиться с людьми своими мыслями, своим настроением, жизненным опытом». Коммуникативность подразумевает, прежде всего, откровенность, а откровенность сродни общедоступности. Это значит, что поэзия Ковальджи тождественна мироощущению многих читателей, поэтому поэтический разговор является в целом отражением восприятия и мира других. Именно коммуникативность в творчестве позволяет обеспечить диалог между автором и читателем. Такие стихи обладают метафизическим бумерангом обратной связи: от автора к читателю и от читателя — к автору. Таким стихам успешно удается не прозвучать неуслышанными. Сам Ковальджи определяет свое место в поэзии иронично: «Я поэт серебристого века или посеребренного». И — взгляд, не менее ироничный, на сегодняшнюю литературу:
Вместо почерка — клавиатура.
Шлю тебе электронный привет…
Что такое сегодня литература?
Интернет, интраверт, интервент.
Ироническая составляющая и разнообразие форм — это то, что всегда выгодно отличает поэзию Ковальджи от других, закрепощенных серьезностью, авторов. В книге представлены всевозможно: удетерон, дистих, терцет, катрен… Миниатюры включены в отдельный цикл «Новые “зерна”» и иногда слишком афористичны, чтобы оставаться только поэзией и не приобрести дополнительных философских качеств:
В лес по грибы после всех
Все равно, что в поэзию
После Пушкина и Пастернака.
и все-таки…
Любовь со временем переходит
Или в сиротство
Или в родство…
Влюбленность — болезнь. Излечима любовью.
Но только болезнь нас приводит к здоровью…
Гласность, вопиющая в пустыне…
Среди затрагиваемых тем — прежде всего современная жизнь и жизнь в целом, ясный взгляд в будущее и несколько грустный оптимизм — во всяком случае, прилежное старание быть оптимистом, что позволяет причислить автора к вечно востребованным поэтам, чье творчество приобретает серебряную окраску традиций, возникших из прошлого, — жить и творить, несмотря ни на что.
Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД