О стихах и пародиях Евгения Минина
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2012
Портреты поэтов
Эмиль СОКОЛЬСКИЙ
Литературный критик. Родился и живет в Ростове-на-Дону. Окончил геолого-географический факультет Ростовского государственного университета. Автор публикаций об исторических местах России, литературоведческих очерков и рассказов. Печатался в журналах «Дети Ра», «Футурум АРТ», «Аврора», «Музыкальная жизнь», «Театральная жизнь», «Встреча», «Московский журнал», «Наша улица», «Подьём», «Слово», «Дон» и других. Редактор краеведческого альманаха «Донской временник» (Ростов-на-Дону).
МУДРАЯ БЛАЖЬ
О стихах и пародиях Евгения Минина
Начинать надо не с того, что Евгений Минин пародист, а с того, что он — поэт. Его стихи разные: веселые, грустные, шутливые, горькие, бодрые, усталые… и всегда — мудрые. Минин склонен к афористичности, даже порой к назидательности, однако он не учит, не направляет читателя на путь истинный: словно пригласив к себе в гости, он разговаривает с нами как давний добрый знакомый, делится итогами прожитой жизни, не гнушаясь бесхитростными, порой простецкими выражениями, будто и сам давно уже ничем не удивлен, и собеседника не старается удивить. Минину удобна форма прямого высказывания; слова произносятся легко, зачастую почти небрежно, автор чувствует себя свободно в рамках классического размера и не озабочен поисками диковинных рифм. Характерное свойство мининского стиха — его негромкость, отсутствие метафорических прикрас, интеллектуального напора; напоминая, что поэт бывает «Порой настолько мал, что виден отовсюду. / Порой настолько тих, что слышен там и тут» и что «не сам по себе он гуляет, / Он гуляет в самом себе», Евгений Минин делает парадоксальное заключение о месте поэта в мире: «Необходимый всем, не нужный никому». А в другом стихотворении — не без юмора подводит итог своей поэтической деятельности: «Творить стихи — какое благо… / Творить стихи — такая блажь!»
Не знаю, насколько блажь, но для меня прочесть такие строки — скорее благо:
Висит над землею волшебная осень
из птичьего клина,
из листиков клена.
Давай у нее, всемогущей, попросим
багряных искринок,
дождинок соленых.
О том, что у нас впереди расставанье,
еще мы не знаем,
еще мы не верим.
Беспечно колдуем осеннею ранью,
мы сказочный строим и призрачный терем.
Здесь — растворение в красоте окружающего мира, при полном сознании того, что впереди ждут неизбежные потери, что счастье ходит рука об руку с горем, что жизнь человеческая нещадно торопится к завершению («Время камнем движется ко дну, / Стрелки мчатся, словно карусели»). Не всегда поэт способен противостоять мрачным настроениям, и в его гармонические, тихие строки проникают ноты, от которых внутренне вздрагиваешь:
Ни запала нет в душе, ни пыла
В ожиданье завтрашнего дня.
Это значит — осень наступила,
Наступила прямо на меня, —
да наступила так, что между «невезеньем» и «вздорной удачей» не видится принципиальной разницы; автор уже ничего не «просит», не строит «сказочных теремов»: романтический порыв уступил место тоске обреченности:
Не ищу ни в чем спасенья,
чудесам давно не верю…
Постучался день осенний —
я пойду…
Открою двери, —
или, того хуже, крайнему обострению чувства душевного неуюта:
Вроде надо бы выглядеть гордо,
Сочинять ироничный сонет,
Да беда, что внутри непогода —
Заливает, а выхода нет.
И все же строки Минина настолько живые, так нетороплива у них походка, так естественна интонация, что в его мире не зябко — скорее, тепло; стихи к нему приходят, не спрашивая, на подъеме поэт или в упадническом состоянии духа. Конечно, автор помнит о том, что надо «выглядеть гордо», не изменяя иронии и юмору, он говорит себе: «Судьбу не погружай в упреки / из-за любого пустяка», и — возвращается у философскому восприятию действительности: «Все сложилось удачно на свете. / Все промчалось своим чередом», «Хорошо, что затянута мраком / Тайна — сколько отсчитано дней».
На многих стихотворениях Минина лежит свет доброты, — вот еще одна узнаваемая мининская черта. С отеческой укоризной говорит поэт о злых людях: «Отвечать укусом на укус / до чего змеиное занятье…», и (поскольку зашла речь о животном мире) заранее жалеет братьев своих меньших: случись с ним что, его собаки и кошки останутся без должного присмотра. Важный момент в творчестве Минина! Ведь доброта и вызывает в нем эту специфическую «улыбчивую» интонацию, этот ненавязчивый юмор — что и определяет в основном почерк поэта:
Подобрали собаку на улице,
а кота принесли с помойки.
Мы сделали им прививки,
и кормили неплохо, кстати,
А по ночам эта парочка
дрыхнет на нашей койке,
А мы с женою на коврике,
который возле кровати.
Юмор и самоирония дают силу жить, не страшась ударов судьбы («сильный — тот всегда поднимется с колен»), тем более что выручает поэзия, ведь «еще от белого листа / Пахнет бесконечностью и тайной». И неизменно вдохновляет близость любимого человека:
Когда ты рядом — по любым приметам
Я чувствую дыхание любви.
Поэтому мининский «Крик души» («Только от жены / не вижу ни на грош почтенья») я принимаю за шутку (как и в стихотворении «Жасмин» — «одесский» оборот «Ах, какой у любви аромат жасминный, / Сам не знаю, чего только раз женат!»), поскольку ему решительно противоречит другое — о прекрасных женах:
Пытаются они нас ублажить,
стараются быть рядом незаметными…
Одни нам помогают дальше жить,
другие просто делают бессмертными…
Когда Минин касается политики, возникает впечатление, что «тема» у него забивает поэзию и передается рифмованное сообщение. Не уверен, что оправдывает себя опыт написания длинных стихотворений (которых, впрочем, не так много): разжижается художественная мысль, размывается фокус. Все-таки Минин, по моему убеждению, по природе своего дарования миниатюрист.
Это подтверждают его неисчислимые пародии на современных поэтов. Минин мастер выискивать в стихах неудачные, смешные, забавные, странные слова, обороты и целые строфы; он работает в режиме мгновенного реагирования. В миниатюрах перед нами разворачивается театральное представление, в котором одна строчка смешней другой — и, конечно, самая смешная последняя, ударная. Здесь Минин (идя по пути Александра Иванова) проявляет себя больше как юморист, мастер эпиграммы, нежели как поэт, пародирующий индивидуальную манеру автора, его художественные приемы. Хотя в последнее время я стал склоняться к мысли, что сегодня, когда поэтов с неповторимым творческим лицом не так уж и много, цитатная пародия имеет такое же право на существование, как стилистическая. Приходится признать, что преданных любителей поэзии — единицы: по стилю нынче могут угадать поэта только очень сведущие читатели. Так что с пародиями, в нашем случае, надеюсь, все в порядке? Евгений Минин свое дело знает…