Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2012
Поэзия
Валерий СКОБЛО
Поэт. Родился в 1947 году в Ленинграде. Окончил мат-мех ЛГУ. Работал научным сотрудником в НИИ Ленинграда-Петербурга. Автор научных трудов в области прикладной математики, радиофизики, оптики. Член Союза писателей Санкт-Петербурга (с 1993). Автор сборников стихов «Взгляд в темноту» (1992) и «Записки вашего современника» (2011). Стихи, проза, публицистика публиковались в российской и зарубежной (США, Англия, Франция, ФРГ, Израиль, Болгария и т. д.) литературной периодике. Живет в Санкт-Петербурге.
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
* * *
Я — служитель Пламени Анора,
Аполлона (Дельфы, пифия и храм…).
Говорю все это не для спора —
Просто чтоб понятно было вам.
Да, я Аполлона жрец, и что же?
Для меня огонь Удуна — просто дым…
Я скажу, на что это похоже:
Разговор глухого со слепым.
Не нужны мне перстень и корона —
Я пришел, чтобы смутить грядущим вас.
Вспомните про Барлога, Пифона…
Кто еще припрятан про запас?
Обманите Стражей Ваших Окон —
Поглядите, пусть же рухнет ваш покой,
Вслед за нелюбимым мною Блоком:
За багровой, вспухшею рекой
Тайный Пламень — он все выше, выше…
Темный огнь —
все ближе, явственней, темней,
Дымным краем обнимая крыши
Города кладбищенских камней.
* * *
Быть ребенком с доверчивым взглядом,
И не знать бы, что кладбища есть…
Богословское — вот оно, рядом,
Похоронены теща и тесть.
Мы гуляем туда — на природу.
Тишина… ни машин, ни людей.
А чего? Полчаса-то и ходу —
Это если не гнать лошадей.
На Обуховском — папа и мама.
Километров, считать по прямой,
Так 15. Попасть туда — драма,
А особенно снежной зимой.
Там от станции прямо до места
Раньше так все и шли — по путям.
Это было короче — известно,
Не понравилось это властям.
Перекрыли в последние годы
Перелазы и спуски, и вот —
Надо делать зигзаги, обходы,
Метров этак в семьсот-восемьсот.
Крематорий — все чаще… Гвоздички…
Тот сравнительно недалеко.
Пересадка… Кричат электрички…
Вот куда добираться легко.
Там вобще-то уютно… цивильно…
Чистота… нет земли… все шарман…
И ведущие смотрят умильно,
Оттопырив на форме карман.
Только действуют трубы на нервы.
Я шепчу: «Наплевать… все путем…»
Не последний я здесь и не первый.
…Хорошо бы стать снова дитем.
* * *
Оттесняемый к самому краю
Мощным плотным потоком машин,
Я иду потихоньку. Не знаю,
Сколько стоит сегодня бензин.
Под старинный мотивчик бреду я,
Сам себе напеваю под нос.
Пролетают машины, газуя —
Только камешки из-под колес.
Так и прут, ошалевши от давки,
Под откос пешехода тесня.
Их проблемы — посты и заправки,
Как-то слабо волнуют меня.
Их ухабы, гаишники, пробки,
Переезды, заторы у дач,
Передач хитропопых коробки…
…Век бы мне не узнать передач.
Облака над шоссе выхлопные…
Сушь, дожди… хоть всемирный потоп —
В будни, праздники и выходные
Не слабеет железный поток.
Дальнобойщики гонят вдоль трассы,
Мерседесы и джипы — атас!
Мы, наверное, разные расы,
Есть ли общее что-то у нас?
Я иду и пинаю жестянку,
Выбираю я: тьма или свет…
Интересно, а сев за баранку,
Изменился бы я или нет?
…Не мешали мне, как ни наглели,
Обгоняя меня, дурака…
Впрочем, кто доберется до цели,
Не сказал бы я наверняка.
* * *
Я все менее склонен отыскивать первопричины,
Находить, кто заказчик?.. каким преступленьям виной?
Псевдонимы желания нет посрывать и личины —
Ну, какая мне разница, кто у кого за спиной?
То ли, вправду, историей всей заправляют масоны,
Или кто-то другой нам ниспослан «за наши грехи» —
Розенкрейцеры, иезуиты… — их тьмы… легионы…
Ну, какая мне польза от той ли, другой чепухи?
Есть порода людей, зачарованных речью своею,
И в себе и в других порождающих форменный страх…
Я теперь научился… вполне различать их умею
По стеклянному блеску в сияющих круглых глазах.
О, махатмы небесные, Шамбалы вечной владыки,
Мэри Дэви Цвигун, Братства белого мудрая мать,
Вы явите нам явно свои расчудесные лики —
Мы созрели вполне и готовы, склонившись, внимать.
Свои тайные козни доверьте ТВ и газетам —
Пусть поднимут они свои рейтинги и тиражи.
Время вышло совсем, и по всем очевидным приметам
Человечество в целом и каждая особь — дрожи.
Проникают везде эти грозные щупальца спрута…
Грустно я улыбнусь, ну, а вам, погляжу, не смешно.
Если где-то мятеж, если где-то какая-то смута,
Это явно — ОНИ, под поверхностью точно — ОНО.
Человеческой глупости заговор тайный, зловещий
Племена и народы встречают, в литавры звеня,
И ликуя вполне… Это все очевидные вещи…
Но одно хорошо, что уже без меня… без меня…
* * *
Торжество предстоящее Разума
Предвещало нам множество схем,
Но случилось не то, что предсказано,
Вопреки построениям всем.
И про Равенство все обстоятельно
Разъяснили нам до мелочей,
А уж Братства святого касательно…
Так в ушах и журчит, как ручей.
В этом царстве без гнета и хворости
Будешь счастлив — велик или мал,
И его наступлением вскорости —
Лишь ленивый нас им не прельщал.
Храм Любви, как восхода свечение,
Столько раз перед нами возник…
Но туда — обстоятельств стечение —
Не нашелся пока проводник.
В это царство Свободы и Истины,
В царство Света, Любви и Добра
Звали книжки… листовки и листики —
Все без пользы… видать, не пора.
И туда, к торжеству Справедливости,
За собою звал каждый второй,
Призывая в пути к терпеливости…
Да в пути и терялся герой.
А уж сколько философов с рвением
Преуспело на этой стезе,
Одарив нас своим откровением
В буре, вихре страстей и грозе.
…Вот сейчас над Европой и Азией
Воссияет божественный свет…
Не совсем обделен я фантазией,
Но поверить?.. На старости лет?..
А уж в то, что спасут нас теории,
И извечный рассеется мрак,
После горьких уроков истории
Только полный поверит… чудак.
Но без разницы —
с чувством, без чувства ли —
Надоел перепев этих тем:
Повторять за Пилатом без устали,
Что оно не наступит совсем.
Лучше молча следить с упоением
За проникшим сквозь тучи лучом,
Думу думая с вечным терпением
В это время совсем ни о чем.
* * *
Памяти Д. Д.
«…Человек, воистину, не остров.
В час нужды и бедствий — посмотри:
Ни злодеев нет вокруг тебя, ни монстров,
А добро и зло — они внутри.
Как утес, подмытый бурным морем,
Рухнешь через несколько минут…
Поделись своим страданием и горем —
Люди — те, что рядом — все поймут…»
Как это прекрасно и наивно,
Верить в заразительность добра,
В то, что зло,
по самой сути — деструктивно,
В будущем пройдет его пора.
И, наверно, это очень тяжко,
Слышать звук, неслышимый другим —
Ближним… тем, кому своя рубашка…
Жизнь трудна… звук еле уловим.
Разве попрекнешь их глухотою —
Что ж поделать? — надо как-то жить.
Но попробуй — поделись своей мечтою,
Страх преодолей свой — и скажи.
Может быть, один ты в этом свете,
До кого дошла благая весть…
Ложь прочна, но рвутся эти сети —
Кто же — как не ты? Надежда есть!
…Колокол, напомнивший о чуде —
Пусть на миг, на несколько минут…
Поделись — пусть будет то, что будет…
…Есть сомненье, правда, что поймут.
* * *
Как много друзей,
точно знающих, как мне одеться,
Порядок какой
завести на столе у себя…
От этих людей
никуда мне не скрыться, не деться —
Советы дают,
по-библейски меня возлюбя.
Спасибо вам всем…
Я, песчинка убогая быта,
Вослед вам пойду,
не страшась ни хулы, ни молвы…
Скажите сперва,
что за цель в этом мире сокрыта —
И вам поклянусь:
я оденусь, как скажете вы.
* * *
Ты выходишь в ночную разведку,
Пахнет смертью трава чарытьма.
Чертыхнешься, споткнувшись о ветку.
За спиной пропадают дома.
Расплываются звезды в тумане,
Серпик месяца светит едва…
Нет резона в обычном обмане,
Смысл другой обретают слова.
Да, вопрос этот не уникален:
Волк… охотник — и кто здесь бандит?
Это выбор нехитрый печален:
Ты убьешь — или будешь убит.
Но ступаешь без мысли об этом,
Он и задан другому уму.
Вот и бьется пускай над ответом:
Быть убитым?.. убить самому?
Жизнь и смерть мало значат обычно…
Ты об этом не думаешь впрок,
Карабин поправляя привычно,
Пальцем тронув холодный курок.
* * *
Я так понимаю Иону!..
Что мне Ниневия? — скажи.
Ценю я шумящую крону
Сильнее, чем все этажи.
Он дунул в Иоппию сушей,
А дальше — морские пути…
Великий пусть город… Послушай:
Ну что — что в три дня не пройти?
Не то, чтобы морем и в Фарсис —
Да я б на другой материк…
И этот… ну типа — катарсис…
В душе у меня б не возник.
Неграмотны… сердцем жестоки…
Чем их и пронять-то… и как?
Пусть вышли Господние сроки,
Но я-то — не полный… чудак!
Да ты посмотри на них только:
Ну чисто твои муравьи…
А жалко мне их? — да нисколько —
Дела есть важнее… свои.
Парнишка — о, как изумленно,
На девушку глядя, притих.
Мамаша с младенцем… мадонна…
Ну что мне за дело до них?
Чумазые эти детишки,
Визжащие в старом пруду…
И как-то не пишутся книжки.
Да ладно… иду я… иду.
* * *
Ослепительный вихрь
обжигающей боли и страха…
Никогда не сдавайся,
не верь, что ты горсточка праха.
Ты уйдешь — и в ночи
станет больше одною звездою.
Никогда не сдавайся,
а звезды всегда над тобою.
Братья-звезды мои,
сторожащие душу ночами,
Благодарен за все вам,
теперь тоже буду я с вами.
…У порога стоишь
и не ждешь никакого ответа
В молчаливом мерцанье
холодного звездного света.
* * *
Не хочу быть никем… никаким…
Подводить не желаю итога.
Самым лучшим, тем паче — плохим
Не хочу быть у Господа Бога.
Не приписывай качества мне
Типа подлости, доблести, чести —
Лучше я постою в стороне,
Ни хулы мне не надо, ни лести.
Я какой-то такой… никакой…
Очень средненьким стал вариантом.
Пустячок под Господней рукой,
Не отмеченный ярким талантом.
Было мало затраченных сил.
Правду скажем, старался не очень.
Богом данный талант запустил,
Занимался им так… между прочим.
Но зато никого не виню,
На злодейку-судьбу не пеняю…
Не прибило меня ни к огню,
Ни к воде, ни к земле… где-то с краю.
…Вы меня не судите, друзья,
Ни любя, ни бесстрастно, ни строго —
Я живой еще… думаю я…
И не нужно пока мне итога.
* * *
Счет обидам я, право, не вел,
Не вскипал от обидного слова.
Даже будь это «старый козел»,
Как жена отозваться готова.
Как же им не прощать, беднякам?
Не досталось им в жизни иное…
Не давали бы воли рукам,
И совсем пустяки остальное.
Пусть ревнуют меня, не любя,
Хоть уж это и точно напрасно…
Чувство гнева в себе истребя,
Жить, наверное, было б прекрасно.
Не совсем это мне удалось…
Только это — вполне между нами:
Но ответная мелкая злость
И меня достает временами.
Так и тянется к сдаче рука
И сказать: Отвяжись ты, зануда…
…Видно, все же живой я пока,
И не в ангельском чине покуда.
* * *
Узор обоев, если смотришь долго…
На первый взгляд — пустяк и ерунда.
Но в чем-то он похож на чувство долга:
Бог знает, заведет тебя куда.
Жить надо проще, не рассматривать под вечер
Какие-то картинки на стене.
Ты знаешь сам: чреваты эти встречи
С другой реальностью… но в жизни, не во сне.
А в параллельном мире этом оправданий
Не слушают… и судят по делам.
Им дела нет до вздохов и рыданий
Моих и чьих-то… Ну, а вам?.. а вам?..
* * *
В провинции зайдешь в столовку, брат,
Не пей воды, но водку или пиво.
Ну, закусь взять… все кончится счастливо,
И ты уедешь вскорости назад.
В народной сказке, помнишь ли, браток,
Чей след? — козел, овца или корова.
Я больше не могу сказать ни слова:
Родной воды напейся дома впрок.
Вода чужая… упадешь в траву,
Забудешь все — и кто ты есть, и где ты…
Перед тобой вода… салат… котлеты…
Ты не вернешься в Питер и Москву.
Любой мужик из местных будет рад
В аренду взять… непьющ, здоров и кроток.
Ему не нужно денег, водки, шмоток…
Да это не работник — просто клад.
Ушанка, ватник… и жилье — овин.
И Божий мир в очах — какое чудо!..
Сказали ей: Не пей <воды>, Гертруда…
А выпила… Ну что за дура, блин.