Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2011
Эссе
Дмитрий СЕВЕРЮХИН
Литературовед, филолог. Окончил Ленинградский политехнический институт. С начала 1980-х гг. изучал творчество и биографии русских поэтов (В. Ходасевич,
С. Киссин, Д. Бурлюк) и художников начала XX века, подготовил несколько публикаций. Один из авторов и титульный редактор энциклопедии «Самиздат Ленинграда» (2003). Кандидат искусствоведения, автор более 200 статей. Живет в Санкт-Петербурге.
ПРЕБУКВЕСТОН И ВИАНАМА
Вначале было много слов. Очень много. Они тогда еще не несли каких-либо смыслов — обрастание смыслами происходило постепенно, причем далеко не каждому слову удалось обрести свое значение или, хотя бы, звучание. Большинство начальных слов до сих пор остается невостребованным и ждущим своего часа.
Слово, не обретшее смыслового наполнения и звучания, есть Пребуквестон.
Пребуквестон можно сравнить с эротическим чувством, которое возникает в сознании мальчика-подростка, впервые оросившего простыни живительной влагой. С тем чувством, что до времени лишено ясной направленности, а, значит, еще не обладает смыслом, который нуждался бы в словесном определении.
Можно также уподобить Пребуквестон незаселенной планете, которая ищет себе оправдания, жадно ловя крохи бывших или будущих жизней, занесенных случайным метеоритом. Да и сам Пребуквестон похож на частицу космического мусора, бесплодно носящуюся в бесконечном пространстве.
Обрывки Пребуквестонов порой неуловимо проникают в наше подсознание, будоража во снах или в алкогольном бреду. Они слышатся в лепете младенцев и в джазовом пении, в глоссолалии религиозных фанатиков, блаженных прорицателей и эпилептиков.
Иногда они присоединяются к зрелым, осмысленным словам подобно вирусу, стремящемуся встроиться в чужой геном, а там — либо устроить «жизнь взаймы» в завоеванной клетке, либо множиться, порождая себе подобных. Множась, они могут создавать причудливые словообразования, которые присваивают себе чужие смыслы, видоизменяют и ломают их. Когда-нибудь это приведет к рождению нового языка, произрастающего на почве, удобренной трупом своего отжившего предшественника, а неиспользованный шлак вернется в семью Пребуквестонов.
* * *
Вианама, в противоположность Пребуквестону, есть предмет, лишенный какого-либо смыслового значения и, стало быть, не обозначаемый словом.
Различают Вианаму Латентную и Вианаму Сугубую.
Некоторое понятие о Вианаме Латентной дают наблюдения за детским развитием. В неокрепшем сознании трехлетнего ребенка такие предметы, как противогаз, бытовой тонометр или, допустим, бюст Льва Толстого — не что иное, как разновидности Вианамы, относимые, правда, только к индивидуальному мировосприятию. Разумеется, со временем эти предметы приобретут для ребенка общепонятный смысл и словесное обозначение. Того же нельзя сказать о котенке, который готов безотчетно играть со своим отражением в зеркале или в воде, но, став взрослой кошкой и приобретя множество жизненно важных навыков, совершенно утратит способность замечать зеркальный эффект. Впрочем, это обстоятельство, скорее всего, связано с тем, что кошка вообще не владеет словом.
К группе Вианамы Латентной относятся также предметы и состояния, описываемые не на вербальном, но на интуитивно-чувственном уровне, хотя бы и с применением обычных слов. Например, речь мужчины, хвастающего любовными подвигами, напоминает блюдо спелой черешни без косточек. Жалобы на безденежье ассоциируются с раздавленной рыбой.
К разряду Вианамы Сугубой следует отнести множество предметов, имевших определенное предназначение в отдаленные времена, но позже начисто утративших его, а вместе с тем утративших и словесный код. Таким образом, Вианама Сугубая представляет собой продукт распада смысла, идущего рука об руку с потерей слова.
Тут опять хочется привести космический пример и указать на обломки летательных аппаратов, которые, опаленные атмосферным жаром, возвращаются на землю в неузнаваемом и бессловесном виде.
Другую группу примеров здесь составляют некоторые археологические находки — артефакты раннего человеческого опыта, предназначение коих в наше время совершенно необъяснимо. Их неузнанные имена принудительно заменяются теперь в музеях инвентарными номерами, что вызывает непреодолимые ассоциации с лагерной практикой.
Вианама художественная, создаваемая как объект актуального искусства, суть и есть Вианама художественная.
Предметы, окончательно вышедшие из употребления и утратившие свое имя в обыденной речи, как то: примусная игла, кресало, астролябия или, допустим, модуль лампового аттенюатора, представляют собой Ложную или Мнимую Вианаму, ибо найдется еще немало знатоков, сохраняющих историческую память в соответствующих областях знаний и способных найти словесное обозначение для этих ныне бесполезных вещиц.
К Мнимой или Ложной Вианаме следует, вне всякого сомнения, отнести и утраченное с годами либидо, ибо утрата чувства еще не означает потери осмысленной и словесно выражаемой памяти о нем.
* * *
Когда-нибудь, в окончательное время нашего мира, вся память человечества развеется по галактике звездной пылью, и последняя, Всеобщая Вианама, должно быть, откроет эру новых Пребуквестонов.