Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 3, 2010
Поэт. Родился в 1983 году в г. Инта республики Коми. Окончил филфак Сыктывкарского университета. Стихи публиковались в журналах «Знамя», «Арион», «Октябрь», «День и Ночь», «Арт» (Сыктывкар), «Девушка с веслом», «Пролог», сборниках «Новые писатели России», «Молодость», «Братская колыбель», «Знаки отличия», «Смена палитр», альманахе «Илья», антологии «Современная литература народов России», газетах «Трибуна», «Новая газета».
Автор книги стихов «Водомер» (М.: 2005). Лауреат премии «Дебют» (2005) в номинации «Литература духовного поиска», 2-го Волошинского конкурса в Коктебеле, «Илья-премии» (2004), премии «Содружество дебютов» (2008).
С 2009 г. живет в Санкт-Петербурге.
Время стоит как лес —
без листьев, без шума
* * *
Дай глазам надышаться тобой, надышаться рукам,
обойму и укрою, себе самому не отдам,
если только пойму, что способен обидеть хоть раз.
Пусть вдвойне искалечит меня, только б ты сбереглась.
Это просто, как выдох и вдох, это самая суть.
Это то, что нельзя рассказать и нельзя обмануть.
Это падает лист опустевший и в траву ложится ничком.
Это белым разломом звезда твердеет в окне.
Это тающий тополь в пути заметает дождем.
Это кто-то мудрее меня вырастает во мне.
* * *
Эта рань, безлюдный дождь,
ламп оранжевых слипанье.
Подобрал язык названье —
ранит. Лучше не найдешь.
А предметы как легки —
ложечка, постой на милость —
из стакана на носки
тянется — переломилась…
На велосипеде мимо
пролетел Экклезиаст.
рано встал: неповторимы
этот город, воздух, час.
Он вращает колесо,
в абсолютной тишине
освещается лицо,
обращенное ко мне.
На щеке твоей узор.
бродит сердце налегке.
лег последней в коробке
белой спичкой горизонт.
* * *
Блаженны недолюбленные. Им
невыносимее, чем нелюбимым.
Свихнуться не хочу, душа, поспим.
Простого сна, где вещи неделимы.
Ни выправить, ни крикнуть, ни спросить —
кому нужда в подобном произволе —
кто наши жизни делит на часы,
смерть надвое, и музыку на доли?
И разве не понятнее душе —
под ливень, в ночь — чтоб вымокнуть мгновенно.
Вот дом, который не достроил Джек —
так и стоящий за углом вселенной.
Там мы живем, привычные к жилью,
там к бесконечности стремится вьюга.
А сон и расстояние — к нулю.
И мы не спим. И смотрим друг на друга.
* * *
Перебивали речь, кивали в такт, брались за струны, выходили вон,
менялись, оставались на местах — и вечер наступал со всех сторон.
До встречи в среду, ливеньливень рос, промокнешь навсегда,
постой идти.
День уплывал как спасшийся матрос — тогда писал я, господи прости
И так как ты была там редкий гость, и олицетворяла свет извне,
и рядом с этим днем стоял другой, казалось все осмысленным вполне.
И открываясь, хлопало окно, которое никто не закрывал,
пока один — из старого кино — одну смешную песенку играл.
И смерть, не улыбаясь никому, вставала, выходила в темноту,
Смеясь, слова ловили на лету, кружась передавали их в дыму.
Вставали, уходили без зонтов, и на прощанье кто-то говорил —
«до встречи» — и не спрашивал никто, куда они — у тех, кто уходил.
И ливень на незаданный вопрос, не отвечал на разные лады.
День уплывал, кончался, как матрос на плотике без пищи и воды.
Через плечо смотрящий мне в тетрадь: А в чем сюжет, поэт, теряю нить.
— Я знаю в чем, но мне не передать. Но я могу начало повторить:
Передавали речь, вставали вон, и вечер оставался на местах,
и ливень наступал со всех сторон, и на прощанье смерть кивала в такт.
* * *
Над оранжевой шеей, впадающей в синюю грудь,
разомкнулись глаза, золотой головы холодней,
плавит контур волна световая, шумя из-за плеч,
размывая черты.
Он стоял и струился в тени молодого куста,
не касался ветвей, не казался светлее в тени,
опрокинутой чашкою воздух поднялся над ним,
но окутать не смел.
Он и вестник и весть, он великой листвою объят,
он и горло и голос, тугое пространство и гром,
он и форма и смысл, навсегда безымянные в нем,
вместе облик и сущность, поэтому сам безъязык.
Возле самой дороги, отчетливый после дождя,
он стоял и струился в тени молодого куста.
Ни заветов, ни сказок, ни мифов не знал о себе
тот, кого я увидел, когда не умел говорить.
* * *
Он о себе не помнит, он себя
перестает оглядывать снаружи,
и опрокинув зрение живет.
Биенье золотое изнутри
вещей и слов, удар, внезапный контур,
сухая мелодическая вспышка.
И кажется, что никогда, никто
здесь не стоял. Он пустота, он дом,
в котором сохранились только стены,
наполненные голосами всех —
строителей, былых жильцов, гостей.
И в окна насквозь пролетает свет.
И проходящим кажется, что этот
дом обитаем. Кем? Ни сном, ни духом,
ни именем, ни обликом. Другим.
* * *
Я видел как птицы метались в поисках неба
скакала молния как
страшный танцор
там там и там
бились деревья в грубых кольчугах от них отскакивали белые стрелы
но проходили сквозь подставленные ладони
чаша мира наполнена до краев
помоги поднести
у меня
нет таких рук
* * *
Анна — подкидыш природы у музыки на воспитанье,
помнит о возвращенье.
В цвете ли, звуке — пенье — рисует, тянет
ноту бессонную, медленную, как время,
воду проточную, медленную, литую,
в полночь и в полдень — и говорит со всеми.
Кто ее спрашивает, кто ее испытует?
Я не читаю книгу, это не книга,
Это не зренье, это танец и вера,
Это не музыка, это канатоходец,
Это не голос, это шумящее дерево,
Это не дерево, это вчерашний вечер, это зима
медленно наступает.
Это не дерево, это кто-то играет.
Врач, сосчитай мой пульс на запястье скрипки.
Лес
I
Под мостом тепловозы растянуто дышат, поднимается пар.
Снег не падает больше, ледяное железо блестит.
Светофор перебрасывает огонь.
И время стоит как лес — без листьев, без шума.
Я живу здесь лет сто —
в новом городе, где тебя нет, у реки,
где гудит мукомольный завод,
и отвесно хлопья летят.
И время стоит как лес — без листьев, без шума.
Здесь немного людей.
Их немного вообще.
Здесь я видел тебя,
догонял шаг небыстрый, вчерашний.
Я живу здесь лет сто,
я встречаю брошенных нами,
тех, кем были мы сами.
Пусть простят нам, что мы не они.
У них никого, кроме нас.
II
Быстро синица тело вдоль ветра бросает, и убывает свет.
Вещи несутся, вспыхивают, исчезают, двигаемся мы сами.
Но время стоит как лес — без листьев, без шума.
Время не верит прямому слову,
Это как шаг босиком по траве,
Где до сих пор золотая мера
Дышит, прислушиваясь к шагам.
Можно узнать будущее,
просто выйдя за дверь.
Можно платить непрожитой жизнью за прожитые слова.
Ты собирала
листья — вот еще два.
Листья храни — жизнь облетает — вкладывай в письма.
Жизнь облетает быстрей и быстрей. У ног половина,
а на вторую времени нет.
Время стоит как лес — без листьев, без шума.
Скоро опушка — выйдем из-под ветвей. —
К снежному свету с зажмуренными глазами.
Дом
1
Эпоха
падения капли.
Эра
горения спички.
Век
ресничного взмаха.
Расширяющаяся вселенная
зрачка.
2
Не существует метафор.
Ничего преходящего.
Ничего повторимого.
Мы видим не случившееся,
а собственную память.
3
Стоит протянуть руку —
книга прыгнет в нее,
кружка поднимется в воздух.
Город
кажется собственной комнатой.
Я знаком с любым человеком.
4
По ночам
подоконник,
верхушка тополя,
Орион
Равно близки.
Я дома.
* * *
Снег по горячим следам догонял тишину.
Опередил.
Затянула окошко темень.
Я отошел от него ко сну.
И в темноте очнулся. Кусты блестели,
капли стучали в жесть, прекратился снег,
и в темноте был ветер! и дерево тмилось,
поднимало ветки над головой и длилось,
как напуганных птиц рассказ:
«Человек! Человек!»