Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2010
Николай Симоновский
Художник, фотохудожник, поэт, музыкант. Родился в 1958 году. Окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной. В 1987 — 1998 гг. работал художником на Ленинградском телевидении, в дальнейшем — в области полиграфического и web-дизайна. В 80 — 90-е годы выступал с акустическими концертами с рок-группой и без нее. Участвовал в музыкальных программах петербургского ТВ и российского радио. В 1996 на Радио «»Россия» из Петербурга» вел цикл музыкально-литературных передач «Эхолот» по собственному сценарию. Принимает участие в художественных выставках. Авторский сайт — obtaz.ru.
ДЛЯ ЧЕГО
Пустыня
Пробежали два верблюда —
монстры космоса — в поту,
в пене и слюне — по сюда! —
аж глядеть невмоготу.
Хвост откинула и скрылась
ящерица впопыхах,
в глубине веков забылась,
вся в мурашках и песках.
Распустил антенны кактус,
ощетинился, как мог,
выбирая нужный ракурс
супротив зубов и ног.
Поры дышат и колючки,
дышат волнами пески,
и парят верблюжьи кучки
даже в космосе тоски.
Кораблекрушение
Без скафандра и баллона
по неведомой планете
я иду, минуя склоны
и растительные сети.
Тот, кто на краю вселенной
терпит кораблекрушенье,
не орет, как оглашенный,
копит силы для движенья.
Без оружия и связи,
с тающим запасом пищи,
угорая в пьяном газе,
я ночую, где почище,
пью подпочвенную влагу
и над гейзерами греюсь,
дневниками всю бумагу
заполняю
и надеюсь:
отыскать в пустыне разум…
починить аэроблюдце…
что людей…
пусть и не сразу…
дневники мои…
дождутся…
Эксперимент
-путешествие муравья-
Сверкнул пинцет в зените,
рассек небесный свод,
и муравей —
взгляните —
в коробочке свобод.
Обдал параллелепипед
всем конусом тепла
и отступил:
во влип, а!
Присел:
ну и дела!
Рыданья,
причитанья —
ужо себе под нос.
Владыка мирозданья
куда-то вдаль понес…
Но где-то,
где край света,
он опустил корабль
и замер минаретом,
завис, как дирижабль.
Вот муравей
усами
повел —
и в тот же миг
горами
и лесами
пустился напрямик.
А экспериментатор
гадает, между тем,
завидуя:
ну как так
выходит
и зачем? —
без компаса и карты,
не зная языков,
вернулась до заката
букашка в свой альков.
Космическая почта
Я отправлю в космос весть,
что я есть.
Погашу потом луну
и усну.
Отрастут во тьме
щетина и шерсть,
ноги, руки —
в ширину и длину.
Я теперь и сам
смогу прошагать
через млечные пути
напрямик,
ни конверты не нужны,
ни печать,
только противу комет
дождевик.
Как ракета —
из горючего весь.
Письмоносец из меня
мировой!
Получить бы только весть,
что Ты есть,
отыскать над головой
адрес Твой.
Путешествие
-гулливер-
Неприметным Гулливером
прохожу безлюдным сквером.
Встали травы и соцветья
надо мною, как столетья.
Тимофеевка стволами
с кучевыми островами.
Из крапивы клювом слон
рассекает небосклон.
Золотые слитки зерен.
На качелях черт в дозоре.
Выполнив тройной кульбит,
квакает зеленый кит.
А над лопуховой кроной —
город, шумный и огромный,
муравьиный ИТР
окружает стройкой сквер.
Машут крыльями коровы
и навозные быки,
эскадрильи ос суровых,
дельтапланы-мотыльки.
Поезда стучат ногами,
их мохнатое брюшко
натыкается на камни,
но вперед скользит легко.
Вылезают из подземки
дождевые упыри.
Цвет меняют и оттенки
купола, как пузыри.
Ну а выше самой мыши —
динозавры громко дышат,
лают, подымаясь в рост,
задирают страшный хвост.
И, безумные виденья,
бродят тучи, скачут тени,
молния копытом бьет,
из вселенной достает.
Слышно — громовое ржанье
и козлиное рыданье,
а во сне приходит бог
дунуть в хобот или рог…
Перелет
Крик
во мгле
прощальный
уток,
крик, зовущий за собой,
обозначил промежуток
между мною и тобой.
Между нами только
время,
тишина и перелет,
перекличка
с тем, кто дремлет,
с тем прощанье,
кто заснет.
Для чего
Для чего живет растенье?
Терпит холод и нужду,
почему-то слышит пенье,
если мимо я иду.
Шевелятся в ритм соки
и рисуют мой мотив,
а растительные боги
смотрят диапозитив.
Вот он, зря проросший стебель
в позаброшенной глуши.
Не слыхать пичужки в небе,
кроме нас с ним — ни души.
Для чего в нем зрело ухо,
наливался знойный цвет?
Чтоб зудела в ухе муха?
Даже радио здесь нет.
Нету радио —
не надо,
я ему еще спою:
ладил бог чего-то ради
горло —
дудочку мою.