Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2009
Сергей ЗУБАРЕВ
Поэт. Родился в 1966 году в Липецке. С 2007 года живет в Санкт-Петербурге. Член Союза литераторов РФ с 1994 года, Союза российских писателей с 2004 года. Автор семи книг стихов, изданных в Воронеже и Москве. Многократно публиковался как в бумажных журналах и альманахах, так и в сетевых. Лауреат премии журнала «Зинзивер» за 2007 год, журнала «Дети Ра» за 2008 год.
УБИТЬ ПЕРЕСМЕШНИКА — 2,
или Почем кривые зеркала
Неподалеку от станции метро «Достоевская» однажды ко мне вежливо обратился как бы интеллигентный бомж, прижимающий к груди потертого вида планшетку с засаленным бумажным листом: «Простите за беспокойство. Я литературный критик. Все уехали за границу, здесь мы никому не нужны. А я люблю Родину. Я голодаю…» Не поверив, но оценив, я предложил ему мелочью рубля три. «Критик» брезгливо поморщился: «Хотя бы рублей двадцать». — «Простите, но сейчас сам в затруднении», — отвечаю, заодно замечая, что лист перевернут верхом вниз. И добавляю, прощаясь: «Жаль, что мы не встретились с вами двадцать пять лет назад. Глядишь, моя литературная судьба бы сложилась».
Слукавил. Тогда официальный критик мог бы поспособствовать разве что заключению меня в психушку. Однако мой самиздат был продукцией штучной и аполитичной, литературных редакций в провинциальном Липецке не наблюдалось, а в посещении литстудий я оказывался вполне адекватен: первый раз тихо отсиживался в уголке, а второй раз не появлялся. «Критики» стали меня замечать, когда, будучи уже в зрелом возрасте, я вступил в СРП и, «как все наши», пытался подать рукопись на издание за счет областного бюджета.
Первый раз кандидат филнаук заявил, что Зубарев подражает Бродскому, а Бродский плохой, поэтому Зубарева печатать не надо. Зубарев — похоже, уже начиная впадать в старческий маразм, — не остановился, вышел на ту же публику во второй раз. Тут экспертное заключение вынес уже кандидат педнаук, заострив внимание на том, что такие писания к воспитательному процессу не подошьешь. Оно и правда — гуманнее купить для детдома игрушки, когда народных денег только на фейерверки хватает.
Но это в провинции. В метрополиях внимания критики удостоился с выходом московской книжки, в Библиотеке журнала «Дети Ра». Борис Констриктор, ее соавтор в качестве художника-графика, мудро утешил: «Пусть хотя бы ругают. Сейчас хорошо, что вообще заметили».
«Заметили», насколько мне известно, пока что четыре раза. Два отзыва были просто добрыми, но «региональными». Московский рецензент, включивший книжку в пятерку недели, не поленился фамильярно «перестебать этот стеб», но по-журналистски сел в лужу, поленившись уточнить данные биографии автора. А в Питере, ныне родном, Зубарев вообще «получил по зубам».
Если автор сей обсуждаемой книги допустит мысль, что является поэтом, а у поэтов особая миссия, то он, анализируя свою биографию, вправе сказать: «Такой критик — наказание за «грех отчаяния» и «предательство». «Прохандрил» несколько лет, оставив попытки публиковаться и почти оставив попытки писать, а теперь — получай. Жить в провинции и быть в литературе — чтобы тебя знали, это требует гораздо большей активности, чем в метрополиях. Не надо было зарывать голову в землю».
Имелось предчувствие, что никто разбираться не станет, написан текст двадцать лет назад или «старый начинающий автор слямзил у молодого известного автора на прошлой неделе». За годы «провала» изменилось немало, некоторые вчерашние исключения стали правилами в некотором «искушенном» кругу.
Действительно, если два примерно ровесника похожи, но один автор, маститый, живет в Москве или Питере и печатается регулярно, а другой прозябает в Котяховке, то кого из них назовут подражателем? Какому критику резон выискивать, если они вообще были, допотопные публикации котяховского дядьки?
Критик может позволить себе лень к получению хотя бы элементарного представления о биографии автора — и критику «ничего за это не будет». Он и так за жалкие гроши или на общественных началах. Удивительно, что вообще заметил, трудом разродился. И на хрена ему это нужно? Видать, ради истины. Али магарыч кто проставил, али из души невмоготу перло умом-разумом показаться?
Что вообще есть литературный критик? Три предположения: а) научный работник; б) журналист; в) свободный художник. Насчет требований по пункту а) картина классическая. Рецензия — не тот формат, но здесь от профессионала ждешь — в худшем для тебя случае — явления вершины айсберга, который не минует твой «Титаник». Научному мужу должен быть присущ минимум субъективизма, укрощенные амбиции и — ни строчки левой ногой.
Журналист, как известно, должен оперировать только фактами. Если он умеет передергивать факты, то его могут назвать профессионалом, однако хорошим журналистом не назовут. Если журналист оперирует непроверенной информацией, то это журналист плохой, нерадивый.
Наконец, свободный художник. Как говорится, что хочу, то и ворочу. Современная ситуация «общественных начал» провоцирует критика (рецензента) попытаться пойти по такому, для него самому легкому пути. Однако художник (даже эссеист) всегда останется на более выгодной позиции. Сегодня все критики скажут: «Ну ты и наворотил кучу», — а завтра могут объявить гением и наградить посмертно. Если критик «наворотил», к его писаниям вернутся разве что предельно узкие специалисты, которых термином «читатель» обозначать не принято.
Если литературный критик — это скорее «три в одном», то хороший критик, по идее, должен стремиться концентрировать в себе только хорошее от всех трех ипостасей, пусть и не достигая вершин ни в одной из них по отдельности.
Тут тема вышла за рамки личных обид к системным порокам российской окололитературной ситуации современности. Один — подмена профессиональной критики дилетантским рецензированием. Другой — отсутствие в так называемом общественном сознании сколь-либо целостной картины литературных ценностей.
Уже как система вырисовался «треугольник ненависти» из кривых зеркал — «традиционалисты», «авангардисты» и «попса».
Последней — «я вас презираю» — никакая логика не нужна, она делает деньги, купается в славе и вообще заняла место русской литературы. Сытая «попса» спокойно почивает на лаврах, не вмешиваясь в разборки «амбициозных лохов», будь они хоть трижды академики побирающихся академий.
У «традиционалистов» и «авангардистов» логика ущербная. Первыми угрюм-бурчеевски признается только прямая классицистская шеренга от Пушкина к Бунину (а далее к себе родимым), остальное богатство русской литературы — извращения.
Логика «авангардиста» — продолжать выискивать «новенькие приемчики», хотя разумнее чаще читать отечественных футуристов. Употребляйте только новые авторские слова, даже слово «и» не годится, это есть плагиат у русского языка. И? Или — дать слово таким переводчикам, как Куприянов и Топоров. Они, надо думать, много интересного способны добавить, что новая русская поэзия «своровала» на Западе.
Быть может, хотя бы поколение, которое знает и ценит те некогда новенькие приемчики не меньше, чем метрические заветы Ломоносова, достаточно единодушно признает, что вчерашняя «вторая литература» своим стилистическим многообразием породила и «вторую традицию»? Если «две литературы», несмотря ни на какие демократии, в российском общественном сознании и академическом литературоведении патологически не способны выглядеть единой картиной, так давайте, дорогие собратья, «неоноваторы-поставангардисты», хотя бы попробуем найти свое объединяющее звено в смирении с тем фактом, что тоже работаем в традиции, пусть иной, более молодой и пестрой. Ставить во главу угла мерилом ценностей оригинальничанье — это тупиковый путь назад, к футуристам.