Стихотворения. Предисловие Петра БРАНДТА
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2009
СЛОВО И СУДЬБА ОЛЕГА ОХАПКИНА
(1944—2008)
За несколько дней до своей смерти Олег позвонил мне, а позже я выяснил, что не только мне, с тем, чтобы пригласить к себе на именины. Именины его приходятся на 3-е октября по новому стилю и посвящены памяти преподобного благоверного князя Олега Брянского. Он приглашал меня в Интерьерный театр, где и собирался отметить.
Что ж, я пришел к нему почти точно в срок. Опоздал на один день — не 3-го, а 4-го и, увы, не на именины, а на похороны.
Да бывает и так. Человек сам собирает всех к себе на похороны.
Пророческий дар — это то, что всегда было рядом с истинной поэзией.
Кто такой пророк Давид? Древний иудейский царь и поэт. Вспомним, как он утешал своей игрой на псалтири царя Саула или танцевал перед ковчегом Завета, что было вменено ему в праведность, несмотря на ропот толпы. Что такое псалмы? Те же стихи. Но это же и пророчества о пришествии Бога. Да и всех других иудейских пророков сегодня назвали бы поэтами и по роду занятий, и по образу жизни.
Олег Охапкин был истинным поэтом, и пророческие знамения в его судьбе — верное тому подтверждение. Можно по-разному относиться к его стихам. Кому-то они нравятся, кому-то не очень. Это дело вкуса.
Но одно бесспорно. Он всегда был рядом с Богом.
И во времена советского массового идолослужения в культуре, когда он бескомпромиссно выбрал себе место гонимого поэта «культуры сопротивления» среди таких же бесприютных и непризнанных отщепенцев. Не это ли «свидетельство о Боге» с позиции верующего человека? И во времена самодовольного, хищного, постсоветского капитализма Олег опять не вписался в элиту нового общества, несмотря на обилие церковных свечей в руках у нового начальства. «Есть в нем какой-то ровный огонь, как огонь свечи, который спокойно горит, одинаково во все времена» — сказал мне как-то о его стихах один знакомый кинорежиссер.
И надо сказать, что, несмотря на присущую богеме любовь к злоречию, я не помню ни одного рассказа хоть о каком-либо неблаговидном поступке Олега.
Вернувшись домой после похорон, я припомнил один из наших с ним последних разговоров по телефону. Мы говорили о новой антологии петербургской поэзии «Петербургская поэтическая формация», которая вышла летом этого года, и в которой мы оба участвовали. И мне захотелось прочесть его стихи в этом сборнике. Стихотворение оказалось одно. И начиналось оно словами:
Душа моя, душа моя!
Воспряни, что спиши,
Конец приближается…
и далее:
Живая Душа моя!
Зовет тебя Вышний
Далее:
По осени к Богу
Навеки придёшь
Далее:
При жизни стихами
Я пел, и душа моя
Оставила гимны…
А кончается стихотворение так:
Но жизнь это радость,
Так выпьем, как водится,
Ergo bibamus
Навеки аминь.
Петр БРАНДТ
Олег ОХАПКИН
ТАЙНОЗРИМЫЙ МИР
* * *
В тиши ночной какой-то звук,
Он тянется звучаньем к небу
Быть может, самолета лук
Натянутый — стрелой к Эребу.
Летит — звучит в ночной тиши,
Как слово явленное тайно.
Его тональность, запиши,
Гудит над миром неслучайно.
Там люди в темноту летят,
Мотор в пространство их уносит.
Заплачет в темноте дитя,
Быть может, есть у мамы просит.
И Ангел тихий в тишине
Летит над сном живого мира.
Двоих соитие во сне.
Тиши тональность строит лира.
Звук — это жизни сонный звон,
Словесной ткани колебанье.
А самолет — тревожный фон,
Страницы шелест и сгибанье.
Автомобиль прошелестит.
И снова в мирозданье тихо.
Душа тот звук в себя вместит,
И тайно слышно в мире Лихо.
Страдает тайнозримый мир.
Горят огни, ночные окна.
Звучит, как тетива, эфир.
В болотине бочага мокнет.
И от зеванья мокрых глаз
Вперяется в ночную тайну,
И постигает связь
Того, что в мире неслучайно.
Открытья. Там — А new born king.
В соитии исходит семя.
И слово вещее из книг.
Идет полуночное время.
25.03.2008
* * *
Опять ночная тишина.
И сердце вновь наизготове.
Ночная тишь опять слышна.
Но сердцу жизнь как будто внове.
Высоко Ангел пролетел,
Мой быт ночной благословляя.
Невидим Ангел в мире тел.
Но тишь, всю тайну проявляя,
Мне говорит, что рядом он
Парит на крыльях распростертых.
Его явление как сон —
Благословить живых и мертвых
Пришло. И чувствует душа
Живое то благословенье.
И Ангел, медленно кружа,
Не улетает. На мгновенье
Он замирает в вышине
И молит Бога в тишине
О всех живущих на земле.
Его моление и мне
Ночной покой потайно дарит,
И мой чувствительный чувстварий
Мне говорит о высоте,
Где Небожитель в чистоте
Мне чистой ночь творит молитвой,
Как перед жизненною битвой
Меня благословляя жить
И подвиг жизни завершить
Моей кончиной просветленно.
Высоко Ангел неуклонно
Меня хранит. Я благодарен,
И мой чувствительный чувстварий
Мне говорит, что Небожитель
Моей молитвы совершитель
И от беды меня хранит.
Благословляю неба вид,
Стихотворенье завершая,
И духа к нам любовь большая
Мне мир ночной покой дает
И дуновенье чистой веры.
Так Ангелов живых примеры
Даруют нам ночной покой.
Прислушайся, то дух поет,
Хранитель Ангел дорогой.
Он в мире с грешником, с тобой.
29.03.2008
* * *
Весенний полдень. Птичка прилетела,
Поет. И радостен напев.
Машина на снегу прошелестела,
Слегка тревожно прошипев.
Весенний полдень. Рядом птичка
Поет. И радостен мотив.
И птичка вся-то невеличка,
И ком к гортани подкатил.
Поет и радуется полдню,
Так начался весенний день.
Певец мне настроенье поднял —
Певец весны, певец Господень.
Поет. И петь ему не лень.
29.03.2008
* * *
Воспоминания встают,
Вся жизнь живая, прожитая.
И слышу: Ангелы поют
Как при дверях открытых рая.
И мне бы нынче умереть.
Я слышал все. Чего же боле!
Но рано. Не приходит смерть.
Еще не все сыграл я роли.
Вся жизнь встает передо мной.
И плачу я, прощаясь с жизнью,
Уже присущей мне иной…
Знакомлюсь я… И дешевизны
В ней нет. Падите прочь, профаны!
Я плачу, ибо жизнь прошла.
Я вспоминаю мамы Анны
Сопрано. Как она могла!
Уже ли встречусь с ней, однако?
О, до чего же смерть темна!
Я был бы с нею одинаков,
Но смерть передо мной — стена.
И что за ней? Уже ли знаю?
Конечно, нет. И вот грущу.
Быть может, арка там сквозная?
О, как я это все вмещу?
Я выпил пиво. Сигарету,
Грустя, спокойно закурил.
И сердце окунул я в Лету.
И с горечью проговорил.
Чего не знаю по-французски.
Вся жизнь мне вспоминалась враз.
И я сказал тогда по-русски, —
Друзья, о, как любил я вас!
Теперь прощаюсь. Что мне боле?
Я выпью пиво. Закурю.
Я не сыграл последней роли,
При дверях вечности стою.
И все французская попевка
Грустит во мне. Прошла ведь жизнь.
И с пивом протекает Невка
Уже без лишних дешевизн.
12.04.2008
* * *
Еще, быть может, доживу до мая
И расцветет внезапно жизнь моя.
Моя и зимняя, немая…
Ужель услышу соловья?
Быть может, доживу и до кукушки
И накукует годы мне.
Быть может, Александр Сергеич Пушкин
Мне сам приснится при Луне?
Быть может, доживу до лета,
И будет Пушкина мне день.
Жизнь без привета, без ответа,
И я безжизнен будто пень.
Но вот росток. Чего уж боле?
Черемухи на завтра цвет.
И нет ни грусти и ни боли,
Да и отчаяния нет.
Я выпью пиво. Сигарету
Свою спокойно закурю.
О, жизнь! О, грусть, и жизнь поэта!
Тебя за все благодарю.
И впереди, быть может, лето.
И впереди еще плоды.
Еще цветенье бересклета,
Теченье радостной воды.
И ни одна, быть может, сигарета,
О, только, только б без беды!
12.04.2008
НА ПУТИ В ЭММАУС
На пути в Эммаус не горело ли сердце?
На пути в Эммаус не явился ли Бог?
На пути в Эммаус надо нам осмотреться
И избрать в Эммаус одну из дорог.
На пути в Эммаус преломление хлеба.
На пути в Эммаус повстречался Христос.
На пути в Эммаус сомневаться нелепо.
На пути в Эммаус встал о Боге вопрос.
И когда я прочел то Евангелье жизни,
Все сомненья рассеялись и отошли,
И вся жизнь встала вдруг при ее дешевизне
Воскрешеньем от смерти. Мы Бога нашли.
И загадочный Бог объяснил все желанья,
Объяснил мое сердце и кто я такой.
И сомненье прошло, над бедой провисанье.
И поверил я в Бога, и стало легко.
Так наш путь до Воскресшего стал объясненным,
Что воскресе Христос и явился как Бог.
И запомнился мне дух благого веселья,
И с тех пор я уже стал не столь одинок.
Появилась в душе несказанная вера.
Я спросил: — Не горело ли сердце мое?
И запомнилась мне Пасхи той primavera.
И о Боге великом дыханье поет.
И запомнил я звон — Пасхи звон колокольный,
Как я свечку поставил иконе Христа.
На пути в Эммаус я стал безглагольный,
И в объятья вбирала меня высота.
И воскресшее сердце горело и билось.
Бога слышало тайное сердце в груди.
И воскресшему Богу сердце молилось.
И пасхальный колокол, слышу, гудит.
Он зовет отложить все свои попеченья
И пойти за Христом на пути в Эммаус.
И от веток дохнул дух зеленый, весенний.
И меня посетила несказанная грусть
На пути в Эммаус — это было под вечер.
И с надеждой тонул я в объятья Христу.
Это было при совести бедственном свете.
И запомнил я праздник, его высоту.
28.04.2008
Публикацию подготовил Валерий МИШИН