Опубликовано в журнале Зеркало, номер 60, 2022
Группа «Левиафан» родилась в 1975 году с выходом в свет одноименной газеты на русском языке. Все это происходило в Иерусалиме, хотя корни события надо искать в московской интеллектуальной авангардной среде.
«Левиафан» никогда не был чисто художественной группой, он был задуман как кооператив единомышлеников, работающих в разных областях творчества. Изобразительное искусство всегда было одним из основных компонентов в работе группы, но оно не являлось единственным в структуре «Левиафана». «Левиафан» всегда объединял и объединяет в себе людей самых разных профессий и занятий. Первым членом группы были новые репатрианты из России, и только с течением времени «Левиафан» стал абсорбировать членов, основным языком которых являлся иврит.
В 1976 году был опубликован первый манифест группы «Левиафан». Он вызвал бурную реакцию в израильской художественной среде. Необходимо вспомнить, на какую почву упал призыв «Левиафана».
1970-е годы в Израиле характеризовались гигантскими усилиями завоевать эвересты американского искусства. Америка была безоговорочной Меккой для всех ведущих местных художников и кураторов. Американские журналы по искусству заучивались наизусть. История собственно израильского искусства была напрочь изгнана из музеев (и плоды этой политики мы пожинаем до сих пор). Молодые израильские художники, как мотыльки на огонь, летели за океан, чтобы исчезнуть там без следа. Не надо забывать, что семидесятые годы были последним десятилетием еврейского ментального провинциализма, привезенного из Восточной Европы в Палестину начала ХХ века.
И когда в этой ситуации прозвучал призыв «Левиафана» к созданию нового израильского современного искусства на базе еврейской духовной традиции, многим этот призыв показался угрозой их личному существованию. Слишком многим казалось, что, убегая от своего еврейского «я», они обретают свободу.
Несмотря на то, что группа «Левиафан» работала в обстановке полного бойкота со стороны израильского художественного истеблишмента, тем не менее она привлекала к себе и повлияла на немалое количество израильских художников. И те из них, которые прошли какое-то время вместе с группой «Левиафан», приобретали новую силу и новые направления в своей работе. Ярким примером обновления является судьба художника Авраама Офека, который был членом группы с 1976 до 1979 года и за этот трехлетний период создал уникальные символико-концептуальные объекты и действия. Характерно, что в свой «левиафановский» период художник вернулся к своей семейной фамилии и подписывался «Авраам Аладжем-Офек».
Первая публичная выставка фотографий и объектов «Левиафана» состоялась в 1978 году в музее киббуца Ашдот-Яков, и эта выставка явилась как бы первым отчетом за трехлетнюю деятельность группы, акции которой проходили всегда вдалеке от любопытствующих зрителей (в пустыне, на берегу моря, в лесу). После этого наступил период активного показа работ. Выборочно можно упомянуть выставки «Левиафана» в 1979 г. в Доме художника в Иерусалиме и в Музее Бохума в Германии, в 1982 году в Иерусалимском театре и в Беэр-Шеве, инсталляции на международных выставках инсталляций в Касселе в 1987 г. и в Марселе в 1989 г., акции в Тверии, Акко, Иерусалиме, Тель-Авиве, Касселе, Бохуме и других городах. Разумеется, параллельно происходили выставки отдельных членов группы, но это уже особая тема.
Оглядываясь назад, на 70-е годы, мы обнаруживаем, что активность «Левиафана» не исчезла бесследно, но, наоборот, многие идеи группы, вызывавшие такую ненависть и сопротивление художественных начальников, многие из этих идей стали сегодня легитимной и интегральной частью израильской художественной жизни. «Левиафан» оказался прав в выборе пути. И не случайно именно сейчас, когда наше искусство все больше и больше находит себя именно как израильское искусство, со всеми контекстами и связями еврейского духовного наследия, именно сейчас заметно увеличивается удельный вес израильских художников на международных форумах. С другой стороны, именно художники 70-х годов Израиля, которые так стремились к международному успеху, не только не нашли международного признания, но и в самом Израиле ощущаются среди молодых художников как глубокий провинциальный анахронизм. 70-е годы нашего искусства оказались несостоятельными и в художниках, и в кураторах. Это были времена, когда люди искусства больше думали о личной карьере, нежели о поисках новых путей интеллектуальной экзистенции. И все же сегодня мы должны сказать спасибо тем временам и тем людям, ибо они наглядно показали, каким путем нам всем не надо идти.
Тель-Авив, 1992