Опубликовано в журнале Зеркало, номер 49, 2017
* * *
в
ладошку голубку засну и то полечу
а то
провалюсь в цветастых
трусах
на лобное место
погрызу
одеяло как все
я как
все
допускаю
что целого в общем не видно
принимаю
на веру лоснящийся кафель
животворную
весть
о сырой
откровенной бруснике
абсолютный
догмат
о
шерстинке, комке и зацепке
по
заплаканной улице
тянется
стеарин, я снаружи
и так
же как все
изнутри
* * *
более
или менее глиняная
скажу я
вам
но
скажу ли я всем
может
ли камень окаменеть
так
как
фарфоровый член в завитках –
насовсем
* * *
на
гречишном простом пустыре
на
клочке объяснимой овсяной земли
где так
рано всегда где всегда назревает и не может настать
он стоит прижимая заветную рыбу к себе
укрощая
ее какой-то подручной тесьмой
ее рот
тусклый и пожилой
ее
глаза железные и золотые
как две
скользких монеты в руке рыбовщика
говорю
–
убедился
ли ты в чешуйках хвоста
обмакнул
ли кисти в крупную соль
приготовил
ли острый короткий нож
когда я
раздеваюсь понимаешь ли ты о чем речь
отвечает
–
слово
не находит бреши в твоем расписании
где же
ему протиснуться
когда
босиком прошмыгнешь по нужде
или в
штанине замешкаешься
да так
и уснешь
– да,
так и усну
рыба во
сне умеет символизировать
занимать
разом и лучшие и запасные места
сметь
думать об этом
в голос
плакать
рыба во
сне – другая
родная,
ржаная, подкошенная
говорливая
неповторимая
он
молчит и слова врастают в него
как
упрямые ногти в навечно сжатый кулак
как
врастает весна в зазоры в моем расписании
как
изнурительный замысел
впивается
в просто
так
* * *
забываясь
в полях безмятежных платьев
во мне
ли будешь теряться, в цветущей горчице
в дом
приведем зверей
увидим
необходимым выучить их считать
только
до четырех
и зверя
каждого
назовем
неужели
* * *
балки
жмутся друг к другу и девки жмутся
жмутся
и жмурятся как умеют лишь балки да девки
в
белизне сырого рассвета в узорах полуразобранных крыш –
девственное
пренебрежение к сопромату
фрагменты
посильной правды
* * *
на
датской площади
у
черной лодки
к
асфальту льнуть
растрескавшейся
пяткой
в
кармане непрерывно осязая
случайную
монетку
так
тщательно как будто в этом дело
как
будто тут же подойдут и скажут
вот
семь железных лодок для тебя
четыре
черных речки
и
печенье
его ты
можешь просто съесть на завтрак
плыви плыви плыви плыви
темнеет
темнеет
и какие-то подходят
вскрывают
реки тайные во мне
и лодки
так неделикатно громыхают
у
ближнего на рот налипли крошки
а в дании такой рельеф равнинный
безлесные
сообщества и воды
я вижу
датской площади теченье
и рук
своих скользящие
ладьи
* * *
внематочное
красное неприкаянно
так
березы на улице бецалель
так
песня на шее
так
внешне все хорошо
* * *
я скажу
– чтоб
осилить меня, смотри
как
безропотно я боюсь
уникорна с памятного ковра
и
скелетов дарёных бус
как
орудую я именным топором
как лаю
фамильным ртом
ты
увидишь, как иногда
я
единственно дорога
предельно
права до утра
неодолимо
слаба
ты
скажешь
–
милая,
соблюдая
анис
тестируя
встречи на неизбежность
ты,
наверное, так устала
* * *
балансируя
на грани терпимого и невыносимого
в
поисках правды
соскоблил
алюминиевое покрытие с пластмассовых вилок
и ты
был обнажен в окошке, господи
и
бурлаки вдоль иордана тянули танк
а
помнишь
ехали
кормили
мертвых с рук
на
площади давидки
налегке
* * *
я
минотавр, претворяющей ниткой слюны
влажной,
жадной, десной ощущаю сны
ежеутренне я омываю уста
впоследствии
принимаюсь за будничные дела
я джалал ад дин ноющего живота и плеча
я лечу верщась и воплощаюсь леча
еженощно
я изрыгаю диковинные слова
впоследствии
принимаюсь за будничные дела
я
медуница ордена розового креста
я
испачкала только платье пыльцой, а телом чиста
ежеутренне я датирую
еженощный страх
впоследствии
принимаюсь за будничные дела дела