Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 1, 2008
Борис Акунин. Смерть на брудершафт: роман-кино. – М.: АСТ, 2008. – 464 с.
В выходных данных этой книги стоит нынешний 2008-й, хотя вышла она, как водится, чуть раньше, в конце 2007-го, чтобы не остав-лять читателя без новогоднего подарка. Даже двойного, учитывая, что в сборник вошли целых две повести популярного беллетриста – “Младенец и черт” и “Мука разбитого сердца”. Другое дело, что количество и качество далеко не всегда идут рука об руку – даже если автор безусловный профи…
Итак, Россия, 1914-й год. Главный герой обеих повестей (а обещано еще четыре), молоденький красавчик Алеша Романов, поначалу не собирается сражаться с супостатами на тайной службе Его Величества. Однако судьба и автор-
ский произвол выхватывают юношу из гражданской жизни и отправляют биться с асами разнообразных разведок – как в России, так и за ее пределами. В первой повести тезке цесаревича противостоит матерый кайзеровский суперагент фон Зепп, который умеет перевоплощаться в любое одушевленное существо, бегать аки страус, стрелять во все, что шевелится, прыгать с верхотуры, словно какой-нибудь человек-паук, пользоваться ядами а-ля Борджа и разговаривать под дулом пистолета с хладнокровием героя пушкинского “Выстрела”. Во второй из повестей Але-ша, отправленный в шпионскую загранкомандировку (надобно выкрасть у международного авантюриста агентурные списки), попадает в сладкий плен к молоденькой танцовщице Кларе. Та быстрой ножкой ножку бьет с таким изяществом, что хочется немедленно открыть барышне самое сокровенное – в том числе и пару тайн стратегического значения. Сам же новый акунинский герой чересчур романтичен и неискушен (если не сказать – приглуповат); среди его достоинств только замечательный голос, умение играть в аглицкий футбол плюс легкое владение основами бокса. Понятно, что шансы героя не остаться на бобах исчезающе малы. И точно: поединок младенца с чертом завершается закономерной победой черта. Да и прелестница-танцорка далеко не проста; ее умение разбивать сердца влечет за собой такие последствия, что и сказать страшно…
Как известно, у Б. Акунина – несколько литературных проектов. Самый первый, фандоринский, он же и самый популярный из всех, а потому не нуждается ни в особой рекламе, ни во всяческих внелитературных гаджетах. Читатель соглашается платить за текст в любом виде – хоть на мелованной бумаге, хоть на оберточной (впрочем, по цене мелованной). Когда же сочинитель выходит на ка-кую-нибудь из параллельных троп (а в последние годы это происхо-дит все чаще), читателя приходится отдельно заманивать чем-ни-будь ярким. В одном случае, например, автор обещает разделать под орех ненавистную со школы чеховскую “Чайку”. Или распублико-вать проект духовного переустройства Руси (в цикле о монашке Пелагии). Или “закрыть” одним махом все беллетристические жанры (“Детская книга”, “Фантастика”, “Шпионский роман”). Или хотя бы презентовать золотой перстень наилучшему разгадчику ребуса в “Ф.М.” – правда, с ребусом романист завернул так витиевато, что в итоге решил безделушку никому не присуждать.
В новой книге тоже есть свой манок, связанный с изобразительным рядом. Раньше в акунинских книгах было скудновато с оформлением (если не считать написанных им совместно с Г. Чхартишвили “Кладбищенских историй”). Теперь же все наоборот: налицо – обилие иллюстраций, ремарок, фокусов со шрифтами, заставками и старой орфографией – словом, всего того, что должно превратить книгу в бумажный вариант дореволюционного черно-белого “синематографа” (недаром книга открывается портретом романиста в образе тапера, подыгрывающего киношному действу). Даже слово “фильма” вместо “фильм” – оттуда же, из подернутых паутиной времен Ханжонкова, Веры Холодной, Глупышкина и др. Конечно, кинематографические приемы (перебивки, флэшбеки, крупные планы, параллельный монтаж) литераторами, в том числе и коммерческими, давно и благополучно освоены – достаточно вспомнить хотя бы современные технотриллеры плодовитого американца Тома Клэнси. Однако и мелкие акунинские фокусы в стиле ретро были бы неплохи как гарнир к основному блюду (сюжет + герой). Если бы…
К сожалению, повар на сей раз схалтурил в главном. Притом дважды.
Нет-нет, никакого криминала, подпадающего под литературный УК: нет законов, запрещающих писателям красть у самих себя. Но это своего рода “знак некачества”, “черная метка” Слепого Пью, печальный симптом. Суть в том, что Акунин поленился придумать оригинальную концовку в повести “Младенец и черт”, превратив новую вещь во второе издание “Шпионского романа” (там тоже немецкая разведка в канун большой войны триумфально обыгрывала нашу).
Поскромничал Акунин и в смысле объема каждой из вещей. Если отбросить хитрые полиграфические штучки, существенно увеличивающие листаж (полосные иллюстрации на каждой второй странице, обширные поля, крупный шрифт, внушительные колонтитулы, жидковатый трекинг, воздушный интерлиньяж и т.п.), книга бы похудела раза в два, скукожилась бы до объема нетолстой брошюры.
С героем, впрочем, вышло еще хуже. По сути, автор вздумал войти второй раз в фандоринскую реку – но только второпях и не слишком стараясь. Прежние герои параллельных акунинских серий (Пелагия, Фандорин-правнук, мальчик Ластик и др.) были более-менее терпимы в силу того, что они не старались дублировать Эраста Петровича, но тихо возделывали свои немудрящие делянки. Алеша же Романов так очевидно выглядит удешевленной версией Эраста Петровича, что не сравнивать их невозможно и все сравнения – не в пользу нового героя. Вспомним, что юный Эраст в “Азазале” тоже поначалу делал глупости, но быстро учился. Бедняга Алеша, раздражающий читателя от первой до последней страницы, раз за разом натыкается на одни и те же грабли; его, похоже, только могила исправит. Правда, едва ли Акунин позволит герою умереть так ра-но: тот еще не отработал всех вложенных денег. И в книге “Летающий слон” юноша, вероятно, воскреснет для новых глупостей…
Хотя, если он и не воскреснет, читатель не чересчур опечалится: Алеша заменяем, как патрон в обойме. В новых романах он может носить имя Сережа, Гриша или даже Василий Иваныч… Кстати, “чапаевский” кинолитературный проект Дмитрия Фурманова и братьев Васильевых, несмотря на почтенный возраст, нам памятен до сих пор. На совесть люди работали, между прочим, а не только чтобы бабла срубить.