Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 9, 2007
Евгений Стрелков родился в 1963 году в городе Тавда на Урале. Закончил Горьковский госуниверситет (1985) (специальность “радиофизика”). С 1990 года– свободный художник, литератор, редактор литературного альманаха “Дирижабль”. Литературные публикации в альманахе “Дирижабль” (Нижний Новгород), журналах “Messive” (Париж), “IF” (Марсель), “Волга” (Саратов)
Дорогой Д., лето кончилось, лета нет, пишешь ты… Значит, пора думать о путешествии в Ялту. И, как обычно, выбирать для этого глухой сезон, скажем, ноябрь.
Когда доберешься до Симферополя, сядешь на вокзале в 52-й троллейбус: через три часа, уже в Ялте, пересядешь на троллейбус №1– до набережной. Там перейдешь сухую реку по мосту и мокрую дорогу по зебре– гостиница “Крым”. Заходи и спрашивай пятьсот первый номер, он под самой крышей.
Уже через день ты будешь узнавать по оперению всех голубей, перемешивающих небо над старым рынком. Они ночуют под карнизом в полуметре от твоих окон и с утра промачивают горло дождевой водой из трещин в кирпичной кладке образца 1917 года. Ты выпьешь с раннего утра вместе с голубями– но не воду, а недопитый с вечера массандровский портвейн. Ты будешь глядеть вокруг голубиными глазами: поднимать их на панораму гор и опускать на запоздалых барышень, цокающих каблуками по мостовой Графского проезда. Одно препятствие помешает тебе рассмотреть и то и другое яснее– на всех трех окнах номера полулюкс отсутствуют ручки, поворотом которых эти окна должны открываться.
Первопроходцы “Крыма” при таком обороте, словно в компьютерной игре, блуждают по всем пяти этажам гостиницы в поисках горничной Светланы, которая торжественно вручает им переходящую ручку (вырвав ее тут же из ближайшей рамы, кажется, 408-го номера). Но ты-то, крымский луноход-два, наученный опытом предшественника, еще от железнодорожного перегона Тула– Ясная Поляна и до самого Симферополя будешь сжимать искомую ручку в собственном кармане. Ты заранее выкрутишь ее из фрамуги в подъезде казанской девятиэтажки и так будешь рад, когда она ловко войдет в гнездо оконного замка старой облупленной рамы на пятом голубином этаже в трех минутах от моря…
Ты спрашиваешь о расходах? Они невелики– 1200 рублей стоит плацкарта южного поезда. В стоимость входят: пятиминутная стоянка на тульском перроне (зябком еще по-московски); покупка раков в Курске (непременная традиция), вечерний, совсем курортный моцион по перрону в Орле. После Орла– сумерки и Белгород. Потом незлая сутолока– граница, затем сонное Запорожье и, наконец, утро– с видом на Сиваш. По-моему, за все это 1200 рублей– недорого.
Дальше– счет в гривнах, их надо умножать на пять с половиной. Десять гривен с человека– троллейбус до Ялты. Он, конечно, дырявый, как дуршлаг, и на Ангарском перевале стылый ветер с Чатырдага будет задирать юбки пассажирок (к их беспокойству и твоему нескромному удовольствию), но тем приятнее будет спуск в теплую долину Алушты.
Позавтракать в столовой– сущая мелочь, пять или восемь гривен. (О, эти приморские столовые с вытертыми бархатными скатертями на столах, разместившиеся в бывших офицерских клубах и вестибюлях синематографов! Одна такая столовая расположена в гостинице “Крым”, а другая, “Сирень”,– по соседству, на улице Рузвельта.)
Ресторан обойдется дороже: в уютном “Острове сокровищ” прямо у причала можно посидеть вдвоем на сотню гривен (пиастры, пиастры!). Вообще, все удовольствия справедливо небесплатны– канатная дорога с внутренней песней про город золотой– семь гривен в одну сторону (обратный билет не нужен, ты спустишься под лай собак по дорожкам, зажатым увитыми плющом подпорными стенками,– где еще такое встретишь?). Да, холодный, но просторный номер в гостинице “Крым” будет стоить не намного дороже, чем номер в любимом тобой нижегородском “Волжском откосе”. Конечно, дешевле будет снять комнату, но нам ли с тобой не любить пыльный дух ветхих гостиниц!
* * *
Мой Д., я выливаю в прихваченную из Ялты рюмку остаток коньяка (моя ялтинская клептомания позволяет пополнять эту коллекцию вот уже двадцать пять лет– срок почти нечеловеческий!) и продолжаю беседу с тобой– увы, лишь заочную.
Ялта– удивительно плотный набор сущностей с волшебной возможностью чередовать их, как в калейдоскопе: мгновенно. Едва проснувшись, набросив плащ и сунув в один карман расшитое гостиничными вензелями полотенце, а в другой– предусмотрительно недопитую ввечеру коньячную фляжку, спускаешься с пятого этажа мимо сонного портье и попадаешь в поперечно-слоистую среду: стоянка такси у гостиничного подъезда, круглосуточный обменник, ночной гастроном, таверна, отель, церковь, кафе, часовня, порт, пляж– четыре минуты неспешного шага на весь список! Столь же быстро совершается обратный переход– от волнорезов и погнутых пляжных зонтиков до распивочной, которая, пока ты купаешься, уже заполняется (это в восемь-то утра!) местным людом, столь же удивительно разнообразным на таком скромном масштабе, как и окружающая этот люд архитектура.
После согревающей рюмки хереса (награда за осеннее купание) идешь на набережную обозреть “линию кефали”. Кефаль приходит к ялтинскому берегу только под Рождество– чуть раньше или чуть позже (зависит от ветров и течений). И когда идет кефаль, вся набережная– с раннего утра– покрыта рыбаками. Вместе с ними спозаранку выходишь на берег– тебя привлекает пластика занятых внимательным делом людей. Твой взгляд так же внимателен– правда, ловишь ты не рыбу, но человеков.
Ты ведь согласишься, что цепочка расставленных то ближе, то дальше фигур напоминает график? Число рыбаков на берегу зависит от количества рыбы у берега, от погоды и времени суток. А также от распорядка их, рыбаков, человеческих жизней: рабочих и праздничных дней, обеденных перерывов, транспортного расписания и сетки телевещания, настроения и самочувствия, возраста…
Череда фигур (вместе с их отражениями в мокром асфальте) кажется эхограммой Черного моря, бумажной лентой для старинной музыкальной машины. И непременно хочется озвучить эту ленту, услышать музыку необозримого и непонятного мира кефали, удивительным образом соединенного с обозримым, но столь же непонятным миром обыденного человеческого существования.
И на эту музыку кефали сами ложатся короткие, как радиограммы, ялтинские тексты:
глотка морского порта
затянет зевком циклопа.
тяжелое брюхо ялты
* * *
раскаленные радиаторы –
артерии душного чрева
(дом?.. краб?.. крым?)
ночные трубные звуки
* * *
надтреснутый ропот фаянса
морзянка сбежавших капель–
сообщения ржавых сосудов
утроба левиафана
* * *
На обратном пути на границе, проверяя паспорт, молодой офицер вдруг спросит почти библейским слогом: каково твое занятие… что гонит тебя? Разведешь руками.
Уже в Москве зайдешь в людное модное место, закажешь тарелку “зеленого моря” (мидии и ракушки), будешь черпать суп и в такт бормотать строки, пришедшие в голову ранним утром за столиком у окна в кафетерии гастронома №1, что на ялтинской набережной:
Вдруг обнаружил в стекле очков скол –
неглубокую раковину…
а я-то который раз пытался стирать слезу…