Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 7, 2007
Денис Осокин родился в 1977 году в Казани. Выпускник Академического колледжа при Казанском университете (1994). В 1994 –1996 годах учеба на факультете психологии Варшавского университета.
Выпускник филологического факультета Казанского университета.
Лауреат независимой литературной премии “Дебют” в номинации “малая проза” за 2001 год.
Шорт-лист премии им. Андрея Белого (2004). Шорт-лист премии им. Ю. Казакова (2005).
Книга “Барышни тополя” (Москва: Новое литературное обозрение, 2003).
Публикации в журналах “Знамя”, “Вести” (Чехословакия), альманахах “Вавилон”, “Топос” и др.
Автор сценариев документальных и художественных фильмов.
Автор-режиссер цикла телевизионных фильмов “Солнцеворот” о живой этнографии народов Поволжья
на телеканале “Новый век” (Казань).
казань
2004
1
когда в любое время года – но чаще всего летом-осенью – жить становится невыносимо грустно – мы – старинные жители казани – садимся на 33-й автобус – на резиновую лодку – на велосипед – или можно даже пешком – (смотря где мы – и добираемся откуда) – и отправляемся на сухую реку.
она втекает в загородную дачную казанку (реку казань) – полурваной нитью прошивает северную границу города – и дальше нее – мы в это верим – уже не существует ничего.
мы не верим своим глазам когда стоя на берегу сухой реки видим что на другом ее берегу растут цветы и трава – синеют леса – садятся птицы – вдалеке проносятся машины. мы улыбаемся этому миражу. мы смотрим прямо на север. в серый цвет баренцева моря.
ее длина километров двенадцать. выходит из грунта чуть севернее городской черты. случается бежит невидимо. бывает за кустами ивы слышен лишь приглушенный звук – и если захочешь сквозь них продраться – тогда и наступишь в сухую реку. тапочка чавкнет и останется в глине – тут же зальется водой. казалось бы сухая река – это одно название. если в году повсюду высокая вода – можно плыть по сухой реке от устья с полкилометра на лодке – не касаясь берегов весельными лопастями.
бывшие села – теперь окраины авиастроительного района – пп сухая река караваево – поселок северный – на ее пути. гидрологи и сотрудники городских архивов говорят что когда-то она была значительно шире – и пересохла лет триста назад за чьи-то там грехи. у села борисоглебское делается шире и попадает в казанку – где на надувных матрацах хохочет дачная жизнь. никто не думает о сухой реке. никто не видит ее устья. слившегося с береговой линией более очевидной реки.
нет ее и на многих даже городских картах. на большинстве карт.
2
сухую реку можно запросто перепрыгнуть – местами ее просто нет – местами можно пройти по палкам и кирпичам. но зачем нам на другой берег? ну да – бывает что мы туда сунемся – постоим – посидим – кого-нибудь тайно полюбим. но все эти вылазки – для усиления отчаянной нежности – для отвода глаз – и пустоты. ни одна женщина не забеременеет
на сухой реке. ни одна жена не узнает о впитавшихся в здешнюю глину проступках мужа.
мы водим туда приезжих подруг и друзей – а местных подруг и друзей мы давно уже всех перетаскали – (по нескольку раз). на сухой реке мы разговариваем с севером и югом – с морем и островами морей. мы видим все – стоит лишь открыть глаза – а они и так всегда открыты. на сухой реке особенно доступны картины и закоулки мира. достаточно подумать желаемое – и всмотреться в воду в берега.
окрестности сухой реки – что-то вроде большого сломанного телевизора – ты увидишь в нем все что захочешь – запомнишь – запишешь если нужно все-все подробности – но с возможностью реальных встреч с увиденным скорее всего придется попрощаться. сухая река – условно – все та же собственность антимира – если опять воспользоваться нашей испытанной терминологией.
у казани два сильных спутника – две площадки для обретения максимума и н ф о р м а-
ц и и и ч у д е с.
верхний услон – на высоком правом противоположном берегу волги – где волга делает к югу резкий поворот – где ветер разгоняется чтобы пролетев над травянистыми островами заполнить все сразу казанские улицы – высушить глаза – мы уже описывали.
в верхнем услоне активна жизнь – встречи и радости здесь обретаются по ее законам. верхний услон ничего не берет взамен – и не прощает обид. он не покажет внутренностей квартир печоры и нарьян-мара – а выдаст крики-призывы растущих под ногами трав – нашепчет имена здешних дачниц – и как с ними в два счета познакомиться – как понравиться в один миг. с верхнеуслонской горы можно караулить лето – махать ему голыми телами. осенью жизнерадостный верхний услон обо всем наябедничает казани.
сухая река – площадка за номером два – и дело стало быть в этом. сухая река казани не скажет ни о чем. явит любое желаемое – все разрешит – только без жизненной перспективы.
если вы сюда привели бесконечно дорогую женщину чтобы ее раздеть – все прекрасно получится – всю жизнь без остатка будете сухую реку видеть и вспоминать – но жить друг с другом никогда не будете – не женитесь – не родите детей. если захотите – можете как-нибудь снова вдвоем на сухую реку прий-
ти – воспользоваться мягкой чуткостью антимира – его усталостью и уступчивостью.
если вы задумали книгу о латвии – приплывите сюда в августе в октябре – вы увидите алуксне добеле пилтене вентспилс.. – все стрижки под юбками тамошних девиц – фуражки всех полицейских – телефоны и имена – не хуже чем наяву – но в латвию вас не пустят.
кто не любит трястись в поездах и по синим зимникам – (заледеневшим речным дорогам) – кто достаточно любит оба мира чтобы не пенить их не ворошить – тому стоит навещать сухую реку. она очень хорошая – очень наша.
дружба с ней не отменяет поездок в верхний услон в мае месяце. эти местности не ревнивы – как не ревнивы и ласково-равнодушны друг к другу смерть и жизнь. как известно в антимире сухо – там нет океанов – там из ржавого крана изредка капает вода. все очень верно в случае сухой реки.
жители любого города могут задуматься – где находятся их сухая река – их верхний услон.
3
мы особенно любим наш город к – здесь на сухой реке. мы любим его и думаем о смерти о собственных похоронах в кандалакше или в уржуме – на придуманной родине вымышленных родителей.
мы выпиваем здесь – да. что было бы если бы все принесенные сюда бутылки мы оставляли на сухой реке? ветер сыграл бы на них наши личные песни – их слушал бы весь материк.
дух сухой реки – какой он? вероятно сорокакилограммовый сом – с рваными усами – утыканный фиолетовыми растениями – синеглазый скользкий – в боку у него гнездятся ласточки-береговушки – как же они под водой? – чем дышат? он толкнется в ноги случайным купающимся – ни о чем не спросит. много ли людей утонуло в сухой реке? наверно ни одного. это ведь хорошо. это тоже его заслуга.
сколько здесь на сухой реке никому не известных растений. прямо скажем – мы удивлены. в верхнем услоне не увидишь и половины – (там растет всем знакомая с детства трава). а со здешними нам еще предстоит долгая и интересная работа. надо составить гербарий и атлас ‹травы сухой реки› – издать отдельной книгой. мы осторожно плывем – чтобы не проткнуть о коряги лодку – и уже по ходу видим что в основном это виды принадлежащие к травам смерти. травы смерти рубцуют самые страшные раны – отпугивают налипшее плотной коркой чужое зло – примерно как мертвая вода из сказок.
мы уверены что в окрестностях сухой реки скрывается не один неизвестный науке вид из царства животных – мы даже немного боимся – надеемся нас здесь никто не сожрет? – и постоянно вслушиваемся в плески шуршания и пиканья. какая-нибудь голубая змея в оранжевой шляпке – длиной в сухую реку – кивающая всем как тюзовская актриса – и сообщающая: ‹меня зовут катерина›. вот опять посыпался берег – кто-то прополз или пробежал.
также мы должны получше продумать о возможностях ритуальных практик на этих берегах и в этой воде – и выпустить книжицу ‹ритуалы сухой реки›. и опять-таки с ходу уверены что это будут практики лечения от затяжных болезней – страшные гадания – избавление от бесплодия (что ничуть не странно).
мокрая палка со дна сухой реки – определенного цвета глина – пустившая здесь корни и тонкой нитью поднявшаяся на поверхность воды ледяная зеленая кисточка будут чем-то сродни зубами вырванного зуба мертвеца или жабьего камня – если вы нам простите такое вульгарное сравнение. обнажившийся здесь человек достигнет многого. девушкам стоит сюда приходить и ронять одежду – ради обретения невероятной привлекательности – и безумной с л о ж н о с т и с у д ь б ы.
(ритуалы верхнего услона – кто помнит: пальба из помпового ружья ради летней радости ‹из окна прямо в дверь туалета› – скатывание на велосипеде с вершины горы с голыми дачницами на багажнике – кормление кашей огородного пугала и наречение его александром – ловля ветра пустой бутылкой с анной без трусиков – теплой и родной.)
однажды очень давно – еще в детстве – мы пришли на сухую реку вдвоем – и в ней купались. мы голышом – а коллега в плавках. мы сделались писателями – и не покидаем сухой реки. коллега уехал и ни разу сюда не вернулся – не пишет – зато танцует – танцует жизнь – и колесит по миру. голышом плывущего по сухой реке смерть наградит талантами. жизнь искривит пути – перепутает все карты – даст табуретку и рубль на сигарету – сумасшедших соседей за ширмами – будет скрипеть и ежиться – очевидно потом поддастся – даже еще как – когда лучшие годы будут прожиты – когда останется мало желаний кроме желания посещения сухой реки.
4
на сухую реку существует несколько дорог. первая – на городском транспорте – кроме всегдашнего 33-го автобуса его еще довольно много.
мы сядем к примеру на 1-й троллейбус на улице гагарина – где мы живем. проедем соцгород и выйдем на ленинградской улице – где печальные желто-зеленые сталинки шевелят балконами погибшими от неизвестных болезней – где рюмочные школа и баня – 10-й трамвай с непонятной страшной силой несется на жилплощадку к заводу оргсинтез через изгибы и пустыри – двухэтажные дощатые любимые нами полудома с улицы чапаева хлопают сырым бельем. можно бы было ехать и дальше – но мы пойдем пешком. улицами писателя вересаева – путешественника пржевальского – ученого циолковского – морского героя челюскина – улицей мариупольской или идущей параллельно с ней карагандинской – улицей певца собинова – улицами о существовании которых кроме самых местных мало кто догадывается в городе – выйдем на сухую реку. дома здесь почти все с калитками – то есть свои.
остальные пути – вдоль реки казань: от прибрежной панельной улицы гаврилова – на велосипеде на лодке или пешком.
горбатый мост – самый северный мост казани – самая мистическая наша конструкция – по которой грохочет товарный поезд – отделяет городскую казанку от загородной – пусть условно но в общем-то это так. если на лодке – надо нырнуть под него. если с велосипедом – перелезть через железнодорожную насыпь.
неподалеку от горбатого моста раньше был поселок брикетный – вкрапленный в сладкую жизнь болот – тут когда-то из жижи поднимали торф и прессовали в брикеты – мы здесь родились мы очнулись среди утиных клювов и глаз – блестящей опасной зелени – среди чудовищ (выпивающих всю кровь пиявиц – утягивающих на дно золотисто-заиленных рыбин – и личинок стрекоз способных перекусить человеку позвоночник) – на улице луговая в доме номер один.
сапогами меряли глубину. тонули и удивляли уток. проникали в обгоревшие развалины залитые опасной водой – звали на помощь – молчали от ужаса. по болотам неслись к дому – спасаясь от болотных дядек. кидались камнями – стреляли из лука – теряли обувь – о восторг.
за горбатым мостом – мы знали – начинается все волнующее – все другое – за горбатым мостом есть нечто что даже больше чем все. мы изредка за него заглядывали – прихватив шарлотку и квас. мы слышали от взрослых что перед ним похожая на нас заболоченная деревня савинка и хлебзавод – а за ним укрытое в лютиках небольшое татарское кладбище и секретный аэродром – самолеты идущие туда на посадку постоянно гудели у нас над головами – их можно было легко потрогать – сорвав подлиннее камыш. мы слышали что где-то совсем далеко за горбатым мостом есть сухая река. ни одна живая душа не могла объяснить нам – а что же дальше?
за горбатый мост если плыть на веслах сквозь луга и тесные дачи с лесенками прямо в воду – с дурацкими старыми креслами тут же у воды – с ивами и тополями – с летними запахами и криками – сухая река появится через полтора часа. а если идти обычным шагом – не петляя и сокращая путь – можно и за час дойти. а если на велосипеде – не успеешь как следует разогнаться. то что до сухой реки замучаешься добираться – это нам смешно конечно. а то что нет ничего за сухой рекой – в это мы верить рады.
в казани и ее окрестностях много воды – это нам очень нравится. тугая упругая волга – с запахами неумирающих пятисотлетних рыб: река казань – грустная любовь к которой приобретается лишь через чтение татарского народного эпоса: свияга с поймой в тысячу островов – где хрюкает выпь и колдуют цапли – щекастым браконьерам жестоко выбивают глаза: кама – хвойная наша невеста – камское устье с сорока километрами ширины – с деревнями с луковыми грядками неожиданно уходящими к кромке океана – с городом лаишево на приокеанской горе – где в гостинице летом мы обнимаем подруг из киева – а зимой выпиваем за новый год: много воды подземной.
вода изрядно снимает напряжение земли – снимает и уносит – поэтому жить нам гораздо легче чем жителям местностей лишенных больших рек. и среди всей здешней названной и не названной нами воды – сухая река занимает особое место. конечно мы не скажем что она значимее допустим волги – но точно уж волга не значимее сухой реки. сухую реку всегда имеет в виду каждый настоящий житель казани и пригородов. почти каждый.
лично про нас и сухую реку мы теперь вот что с улыбкой думаем – вот о чем мечтаем: вдруг сухая река лично нам окажет невиданную милость – нам одним откроет свои тайны и почти ничего не захочет лишить? мы ведь вон книгу про нее написали – самую первую наверно. едва ли это больше чем самоуверенность – река на нас не в обиде – ей тоже весело.
5
вчера мы снова были на сухой реке – мы только что оттуда. ну и жара стояла. с нашей приятной спутницей мы долго двигались на резиновом пузыре по дачной казанке – спасались от коров – без конца залезали в воду – не надолго заплыли в сухую реку – не сразу ее нашли – поздоровались и повернули обратно.
лето пока что есть. можно кататься – вдвоем и даже втроем. аккуратно вываливаться из лодки. плыть параллельно с ней по казань-реке (чем-то кстати похожей на сухую реку) – и в самом широком месте – мимо внимательных уток и стрелоообразных трав. лодку волочь за носовой шнур – намотав его на палец – она не мешает плыть – она из резины и воздуха. кого же мы в ней везем – когда передвигаемся подобным способом? разговаривать друг с другом – иногда переворачиваясь на спины. мы не утонем – мы ухватимся за горячий от солнца борт если за ноги нас схватит судорога – и так к берегу поплывем. неожиданно нащупать дно и вспомнить что при малой воде где-то здесь действительно был остров. животами вползать через борта – осторожно – помогая друг другу.
мы уже писали в книге о суккубах что однажды велосипед у лета ломается – и можно его неожиданно обнаружить где-нибудь среди пока что зеленых холмов непожухлых трав. так вот – сломанный желтый велосипед лета бережно отбуксовывается на сухую реку. делает это осень. лето-то само бросит его и уйдет – помочится на траву – прогундосит что-то. а осень припрячет этот велосипед в сухорецкие заросли.
зимой здесь будет не пройти – разве что на лыжах. сухая река подо льдом и снегом – обозначенная только двумя рядами замерзших кустов – не потеряет своих свойств. даже будет еще более благосклонна к человеку из города – проскрипевшему сюда на лыжах – безо всякой лыжни – с маленькой бутылкой водки.
25.07.2004