Рассказ. Пер. Елизаветы Дудковой
Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 11, 2007
Корина Зориа – писательница из Австрии. Родилась в 1962 году в Зальцбурге, живет в Вене. Опубликованы ее прозаические произведения и стихи.
Перевод Елизаветы Дудковой, студентки романо-германского отделения СГУ
“Мне, мальчишке, пригрезился ангел, рыцарь. Тогда на меня снизошло озарение. Моя жизнь стала скудна” Альберт Эренштейн |
Зима была в самом разгаре; озеро замерзло, надо льдом скользила пара уток, внизу повис густой туман, дома на противоположном берегу невозможно было увидеть.
Король сидел в своей Башне Философа, уставившись в окно; оконные стекла запотели от его дыхания, но он как раз еще мог различить заиндевевшее дерево перед башней, все остальное было скрыто туманом.
Ему казалось, будто Серое проникло в него, овладело им и унесло его мысли в смутную даль. Его нельзя было больше отличить от тумана. Он не знал, что чувствовал, не знал больше сам себя.
Тогда он увидел, что что-то красочное идет сквозь туман в его сторону, по льду, все ближе. И когда оно, наконец, остановилось у дерева, он разглядел, что это ребенок, который смотрит вверх на него. Он отскочил от окна, не желая, чтобы ребенок видел его в этом состоянии тумана, не желая, чтобы его видел кто-либо; он не хотел, чтобы его увидели. Так как ребенок неподвижно остановился (насколько он мог судить из своего укрытия), он заинтересовал его; интерес заставил его забыть свой туман и свое Серое, а также туман и серое снаружи. Цвета одежды на ребенке были сильнее, чем размытое Серое. Он спустился по ступеням башни, прошел через двор к воротам, приоткрыл ворота и через щель дал ребенку понять, что тот может подойти, ребенок сделал несколько шагов в его сторону, но потом снова остановился. Ни приказы, ни просьбы не могли заставить его подойти ближе. Тогда он вынужден был выйти и подойти к ребенку. Ребенок застыл. Он встал перед ним и посмотрел на него, на его синюю шапку, красный шарф, зеленую спортивную куртку с капюшоном и синие штаны. Потом он посмотрел ему в лицо. Он увидел светлую кожу, ясные, ничем не замутненные зеленые глаза, изогнутые губы, тонкие брови, увидел выражение глаз, открытое, свободное. Он захотел, чтобы этот ребенок был его, чтобы выяснить, как теряют эту ясность во взгляде. Он схватил его за руку и потащил за собою к воротам, внутрь. Ребенок упирался ногами, но все упирания были напрасны.
Он бросил его в подземелье, в которое не проникал дневной свет. Каждый день он навещал ребенка в его темнице и ждал, что произойдет. Ребенок выглядел все более и более осунувшимся, не смотрел больше на него и отказывался от пищи. Наконец он заметил, что взгляд ребенка стал мутным. Тогда ребенок перестал его интересовать, он забыл, что он сначала хотел с ним сделать, и перестал к нему приходить. Он занимался другими делами, к тому же наступила весна и ураганы пронеслись над страной.
Какое-то время спустя он стал замечать, что за ним следует тень, какая-то тень; помимо его собственной. Он не знал, что думать, однако ничего не мог с нею сделать. Тень стала ему мешать, и он хотел избавиться от нее, но это было невозможно. Так он жил годы.
Прошло время, и он уже не обращал внимания на тень, как и вообще, замечал все меньше вокруг себя и ничего в себе. Он чувствовал себя пустым, как тень, и часто думал о смерти – тогда одна пустота превратится в другую, ту, которую он больше не будет замечать. Пустота станет окончательной, а его больше не будет.
Однажды при виде детей, которые играли на другом берегу озера, он вспомнил о ребенке, которого оставил в подземелье. Он спустился по ступеням вниз и открыл дверь в темницу; там была только пыль, жизнь же безвозвратно ушла. Он лег в пыль; тень сбоку от него исчезла, как только он умертвил свет факела. Он думал о ясных глазах, которые были у ребенка.