Рассказы
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2023
Вадим Ярмолинец родился в 1958 году в Одессе. Окончил факультет романо-германской филологии Одесского университета, работал в газетах «Моряк» и «Комсомольская искра». В 1989 году эмигрировал в США, работал в газете «Новое русское слово». Публикации в журналах «Октябрь», «Новая юность», «Новый журнал», «Вопросы литературы», «Новый мир» и др. Автор пяти книг прозы. Постоянный автор журнала «Волга».
Зайчик
Началось как обычно – Игорулик наловил глосей, пожарили их, отварили картошку, сделали греческий салат со свежей брынзой и маслинами, взяли пару бутылок белого, сели.
Начал Димедрол. Говорит, мол, так и так, «Нью-Йорк таймс» сообщает, что город наводнен крысами и с этим надо что-то делать. Тема не так чтобы к столу, но Игорулик ее тут же подхватывает:
– У меня, между прочим, с крысами страшная проблема. Они учуяли в моей машине запах рыбы, завели себе там гнездо и мимоходом перегрызли всю проводку. Завожу машину, а она не заводится. Механик посмотрел и говорит: чувак, у тебя же тут крысы живут!
– Так ты их как-то травишь? – спросил Толик.
– А как их травить? Специальный крысиный яд они не жрут. Я им на Брайтоне настоящее украинское сало покупал с толченым стеклом, ни фига не помогает. Они уже так прижились в моей машине, что даже не ждут, когда я рыбу повезу, они где-то свою находят и туда тащат.
– Во-первых, все украинское сало с Брайтона делают поляки из Нью-Джерси, – сказад Димедрол. – Во-вторых, крыса – умное животное. В одном и том же месте ты не можешь два раза пользоваться одним ядом. Отравленная крыса как-то передает перед смертью своим, что, мол, это жрать не надо, даже если оно хорошо выглядит.
– Мне один знакомый из Балтимора рассказывал, что самое верное средство – это поймать крысу, посадить ее в ведро и поставить на огонь, – сказал Игорулик. – Она так орет, что другие крысы разбегаются и потом к этому месту даже подходить бояться.
– Зажаривать крысу живьем – бесчеловечно, – сказал Димедрол. – Мне один индус на работе говорил, что он берет вяленое мясо, мелко рубит его и посыпает обычным алебастром. Крыса это ест. Потом алебастр у нее в желудке застывает и становится как камень. И все, кранты.
– Да-а, это, конечно, очень человечно, – сказал Игорулик. – Нет, лучше всего купить винтовку с оптическим прицелом, выманивать их на какое-то открытое пространство и там гасить.
– Ага, – сказал Димедрол. – Ты двух выстрелов не сделаешь, как тебя менты скрутят.
– Это смотря какая винтовка, – заметил Толик. – Я вам расскажу одну историю по этой теме, правда вместо крыс в ней участвует зайчик. Только освежите бокалы.
Димедрол освежил, Толик сделал глоток, промакнул губы салфеткой и начал:
– Как вы знаете, моя Люся большая любительница цветов. Засадила ими весь двор. Георгины, гладиолусы, какие-то ромашки, маргаритки, короче…
– Живерни, – вставил Димедрол.
– Совершенно верно! – согласился Толик и продолжил: – В общем, все было хорошо, пока в садик не повадился ходить зайчик. Серенький такой, морделя симпатичная, впереди два зуба, уши, одно «но» – жрет ее цветы. Просто выкапывает корни и жрет их, скотина. Она его шуганет, он убегает. Она уйдет, он назад. Короче, так мы живем, пока Люся не предлагает на мой день рождения съездить на три дня в Лас-Вегас. Почему нет? Прилетели, сначала на шоу, потом в казино, и что ты думаешь, моя Люся выигрывает полторы тысячи баксов! Боже мой, Толя, это же такая удача, вот тебе и подарок – купи все что ты хочешь. Что я хочу? Я хочу покоя, все остальное у меня есть. Но на нашу беду, когда мы возвращались в гостиницу, мы проезжали мимо оружейного магазина, и я ей говорю: «Люся, всю жизнь я мечтаю иметь винтовку или пистолет. Давай зайдем, хоть посмотрим, что у них почем». Она мне: «Деньги твои, делай что хочешь».
Заходим. Продавец, наш человек, говорит: ребята, если вы из Нью-Йорка, забудьте про все огнестрельное. У меня есть для вас одна немецкая пневматическая винтовка, это – нечто. У нее в прикладе компьютер, в прицеле у нее радар, если бы калибр побольше, из нее можно было бы самолеты сбивать, но зачем вам самолеты? С пятидесяти шагов можно уложить, скажем, белку. Пять белок – шапка. Еще пять белок – еще шапка. Бизнес! А самое главное – стреляет практически бесшумно.
Сколько стоит? Полторы тысячи! Ничего себе! А вы что думали! Дешево хорошо не бывает! Короче, купили. Идем в гостиницу, а в голове одна мысль: ну, заяц, погоди!
Проходит неделя, получаю посылку. Распаковываю. Вещица – знатная. Из рук выпускать не хочется. Ну, я прицелился пару раз туда-сюда, пощелкал, потом подхожу к окну, нет ли там случайно этого монстра. Что вы думаете? Есть!
А в это время моя Люся на кухне колошматит молотком свиные отбивные. Я думаю: мамая моя родная, какая удача! Сейчас я проверю, насколько мой винт бесшумный, а нет – так мой выстрел сойдет за Люсину кухонную деятельность.
Вставляю обойму, а в нее, между прочим, помещается патронов ровно на пятдесят баксов, но кто уже считает! Занимаю позицию, включаю компьютер и радар (что я напрасно полторы штуки заплатил!), навожу красную точку на передние два зуба противника и открываю беглый огонь. Обойма улетает тут же. Опускаю винтовку, смотрю: заяц как ни в чем не бывало продолжает закусывать, а я своей стрельбой положил довольно много георгинов. Видимо, высоко взял. Другой может быть и остановился, но у меня, как говорится, вожжа под хвост попала. Я беру следуюшую обойму и снова в бой! Тот же эффект – заяц на месте, георгинов – еще меньше. И тут появляется моя Люся. Со своим молотком. Она решила перекурить и заодно полюбоваться своими цветочками. И вот она смотрит на них, потом она смотрит на меня с винтовкой в руках, потом на зайчика, который спокойно молотит очередной гладиолус, и принимает единственно правильное решение. Она размахивается и бросает молоток в это ненасытное животное.
– Хорошо, что не в тебя! – заметил Игорулик. – Моя бы точно в меня кинула. У нас дома я отвечаю за все по дефолту.
– Люся – умная женщина, – вставил Димедрол. – Она сразу поняла, кто ее враг.
– Она, конечно, умная женщина, в этом ей не откажешь, – вздохнул Толик. – Но охотиться с молотком на зайцев ее никто не учил. Поэтому этот молоток летит мимо этого долбаного грызуна и попадает в стену соседнего дома, где висят счетчики и идет газовая и электрическая проводка. Куда именно она попала, я не знаю, но шарахнуло так, что я даже подумал, что это наши в городе. Короче, забор упал прямо на эти несчастные цветы, стекла в окнах высадило нахрен и еще три дня у меня в ушах звенело.
– Было Живерни и не стало, – подытожил Димедрол.
– Ты знаешь, Живерни не стало, но, как говорится, нет худа без добра. Забор когда упал, он этого зайца таки прихлопнул.
– Справедливость восторжествовала! – сказал Игорулик.
– Верно, но во сколько мне это обошлось? Ремонт соседского имущества, – Толик стал загибать пальцы, – забор, стекла и еще винтовка за полторы тысячи долларов, от которой толку как от козла молока.
– Да, расход на винтовку был лишним, – признал Игорулик. – Кухонный молоток можно купить в китайском магазине за 99 центов.
– Я же говорю, Люся – умная женщина, – сказал Димедрол. – Она более рационально расходует семейные деньги. Предлагаю выпить за ее здоровье.
– Присоединяюсь, – сказал Игорулик.
Димедрол разлил вино по бокалам, друзья чокнулись и выпили.
Август 2022 года
Идиот
– А ну, дай сюда, – сказала мама и взяла у Стеллы листок.
Это была желтая в полоску страница из обычного школьного блокнота с неровно оторванным верхним краем. Отведя руку и щурясь, она начала читать:
– Я, Стелла Леонидовна Цепенюк, клянусь, – она приблизила бумагу к глазам, снова отвела, – в том, что если я еще раз… – Ничего не вижу без очков. На, читай. – Она протянула листик сидевшему рядом мужу. Тот был в очках.
Леонид Михайлович нашел место, на котором остановилась жена, и продолжил:
– … если я еще раз оскорблю своего мужа Виталия каким-нибудь оскорбительным словом, – Леонид Михайлович перестал читать и приподняв бровь посмотрел на зятя. Тот сидел за рулем, глядя перед собой, но со стороны было видно, как играют желваки на его скулах.
– Читай, что ты встал? – сказала Ольга Николаевна.
– Так пусть бог покарает какой-нибудь страшной карой по своему выбору, меня, моих родителей и всех моих родственников, – закончил Леонид Михайлович.
– Не понял, а я тут при чем? – изумился брат Стеллы Феликс.
– Ну, ты представляешь? – сказала Стелла. – Этот идиот написал это и заставил меня подписать!
– Таки идиот, – согласилась Ольга Николаевна негромко, но так негромко, чтобы зять ее слышал. – А у тебя голова есть, зачем ты это подписала?
– Сначала я хотела кинуть ему это в голову, – объяснила Стелла. – Но потом я подумала, что если я это сделаю, так вы не увидите эту справку для психбольницы. Идиот! Чтобы бог меня наказал по своему усмотрению! А ты не боишься, что бог покарает тебя за то, что ты написал этот бред?!
– Стелла, я не понимаю, зачем ты это сделала?! – лицо у него стало пунцовым.
– А зачем ты это сделал?! Ты просто какой-то недоразвитый!
– Как тебе это нравится? – спросила Ольга Николаевна у Леонида Михайловича.
– Он мог не подумать, – уклончиво ответил тот.
– Она его оскорбляет, а я виноват, – снова подал голос брат Феликс.
– Ты что, испугался? – спросила Стелла брата. – Кому ты нужен? Какое ты вообще имеешь ко всему этому отношение?
– Вот именно, – согласился Феликс. – Какое я имею к этому отношение?
– Если ты не имеешь к этому отношения, то чего ты сидишь в этой машине? – поинтересовался Виталик.
– Он сидит в этой машине, потому что мы хотели подписать документы, а потом пообедать в «Лимане», – напомнил Леонид Михайлович.
– Дай мне, – сказала Стелла и протянула руку за листком. – Теперь я могу кинуть ему это в голову.
– Ничего не надо кидать, – Ольга Николаевна забрала листок у мужа, сложила его и спрятала в сумку. – Я это сохраню. И я знаю, где я это покажу в случае чего.
– Где вы это покажете, мама? – сказал Виталик. – И в случае чего именно? Скажите мне сейчас, чтобы я знал.
– Когда надо, ты узнаешь.
Виталик остановил машину так резко, что пассажиров бросило вперед. Повернувшись к теще, он сказал:
– Мама, отдайте мне эту бумагу, вас это не касается, дайте мне это сюда.
– Мама, ничего ему не давай, – сказала Стелла.
Схватив мужа за руку, она развернула его к рулю.
– Едь, идиот, тебе уже сигналят.
За ними действительно начали сигналить. Они очень медленно ехали в потоке демонстрантов, двигавшихся по Эммонс-авеню. Одни шли по узкому тротуару вдоль канала, другие, не помещаясь там, выходили на проезжую часть и шли между машинами. В поднятых руках они несли листы картона с нарисованным на них угловатым кулаком, скандируя: «Бэлэмэ! Бэлэмэ!» Потом высокий голос невидимого заводилы выкрикивал новую тему: «Поджарим ментов, как драных котов!», и толпа дружно подхватывала: «Поджарим ментов, как драных котов!» Голоса собирались в тяжелую волну, катившуюся по Эммонс туда, где она выходила на Бэлт. Толпа густела, заполняя улицу как вода, плотнее и плотнее обступала машину. Шедшие мимо молодые люди иногда громко хлопали ладонями по капоту. Сзади сигналили. Виталик снова поехал.
– Посмотри на этих уродов, – сказала Стелла, кивая на улицу. – Ты не знаешь, куда они идут?
– Это – Америка, – заметил Феликс. – Имеют право.
– А я имею право спокойно ехать по улице? – ответила Стелла. – Или здесь их тоже кто-то обидел?
– Белых много, – отметил Леонид Соломонович.
– Такие же идиоты, как и черные, – сказала Ольга Николаевна. – Куда полиция смотрит – непонятно.
Полиции не было. Они ехали молча, слушая, как демонстранты скандируют свои кричалки про драных котов.
– Уже опаздываем, – сказал Леонид Михайлович.
Они направлялись в офис адвоката, чтобы подписать купчую на дом. Виталик со Стеллой жили у ее родителей в Бенсонхерсте. У тех была большая кооперативная квартира с тремя спальнями и двумя санузлами. Они поселились в ней по настоянию Ольги Николаевны после свадьбы, чтобы без спешки найти подходящий дом и подсобрать денег на первый взнос. Родители должны были внести половину. Но за несколько месяцев под кровом тещи Стелла с обескураживающей скоростью превратилась из страстной любовницы в копию своей мамы.
Причиной этой трансформации, как решил Виталик, стало то, что он проводил за рулем по 12 часов в сутки и не всегда с должным энтузиазмом выполнял свои супружеские обязанности. Добавьте к этому, что одно дело раз в неделю снимать на несколько вечерних часов номер в мотеле, другое – ежедневно просыпаться в одной постели при свете дня. Фигура у Стеллы оказалась так себе, – он видел и лучше. Первое оскорбление, которое он услышал в свой адрес, носило отчасти иронический характер – импотент. Но от частого повторения всякая ироничность покинула его.
Это слово открыло дорогу другим, невероятно обидным, какие он в свой адрес не слышал никогда и ни от кого. У нее был настоящий талант вписывать оскорбления в любую фразу и, кажется, без особого повода. Она как будто заменила ими его имя. Обида росла, но воспоминания о первой вспышке их страсти, расходы на свадьбу, планы на будущее не позволяли ему хлопнуть дверью. Он надеялся, что вдалеке от мамы она станет другой. Именно по этой причине он нашел подходящий дом на Статен-Айленде.
Стоя в их будущей спальне, окна ее выходили во двор, где был виден голубой бассейн и красно-желтая пластмассовая детская горка, она спросила: «Тебе нравится?» Он еще не успел ответить, как она продолжила: «Или ты хочешь отдельную? Чтобы ты мог отдыхать?»
О, сколько яда было в этом слове «отдыхать»! И какое усилие ему понадобилось, чтобы не сказать: «Знаешь что, Стелла, я давно уже хочу с тобой обсудить один вопрос…» Но ему помешала Ольга Николаевна.
– Доця! – позвала она снизу. – Ты знаешь, холодильник, кажется, не работает.
Она никогда не приносила хорошие новости.
Перед поездкой к адвокату для оформления купчей, понимая, что потом уже будет поздно, он решился. В машине он написал многократно продуманный текст и дома, закрыв за собой дверь их комнаты, она сидела на постели и пришивала пуговицу к юбке, сказал: «Прочти это».
– Что это?
– Прочти.
Она прочла.
– Так что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты это подписала, – он протянул ей ручку.
Он увидел, как вспыхнул румянец на ее скулах, но она взяла ручку и подписала. Не глядя на него больше, отбросила волосы с лица, так ей стало жарко. Снова взяла иголку. Сердце его защемило. Все равно, она была хороша собой – волна каштановых волос, профиль, губы… Но эти бесконечные импотенты, придурки, идиоты… Вздохнув, он сложил листок и положил на стол. Теперь его затея показалась ему совершенно идиотской. Какой силой обладала эта бумажка, что могла предотвратить в их отношениях? Не это нужно делать, не это, но как решиться? Он вышел из комнаты.
Это было утром. Они должны были быть в офисе адвоката в час дня, но из-за демонстрации опаздывали.
– Стелла, – наконец сказал негромко Виталик, чтобы его не слышали на заднем сиденье. – Ты вообще понимаешь, что ты сделала?
– Что я сделала?
– Ты выставила меня на посмешище перед своей семьей.
– Ты знаешь, сколько мне лет? – спросила она.
– 35.
– Правильно, так вот меня поздно перевоспитывать. И ты не можешь придираться к каждому слову, которое я говорю. Мало ли что я сказала?!
– Я не придираюсь, к каждому слову Стелла. Ты знаешь, к каким словам я придираюсь. И я хочу этому положить конец раз и навсегда.
– Я тоже что-то хочу! Все что-то хотят! Поэтому знаешь что?
– Что?
– Take it or leave it*.
– Ты знаешь, Стелла, я так и сделаю.
«Теперь главное не останавливаться», – подумал он. Прижав машину к другим, запаркованным у правой бровки тротуара, чтобы оставить больше пространства для проезда слева, он достал из кармана брелок с ключом, бросил его на приборную доску и, перед тем как выйти, сказал ей:
– Я заберу машину вечером. Всего хорошего.
Она увидела, как он нырнул в толпу и тут же исчез в ней.
– Поджарим ментов, как драных котов! – неслось в открытую дверь. – Нету жира – нету мира!
– Я не понял, он что, ушел? – спросил Феликс.
– Я не могу поверить в это, – Стелла хлопнула себя по колену.
– Ты сядешь за руль? – спросил Феликс.
– Куда я сяду?! Ты что не видишь, что я не могу открыть дверь?!
– Подонок, – сказала Ольга Николаевна. – Я не представляю, как ты будешь жить с таким психопатом.
По машине стали стучать громче, сзади беспрерывно сигналили.
– Я убью этого придурка, – сказала Стелла и набрала номер Виталика. Он не отвечал.
– Бэлэмэ! Бэлэмэ! – неслось со всех сторон пугающе громко, но теперь к нему примешивалось далекое подвывание полицейских сирен. Впереди возле «Черри-Хилла» кто-то поджег мусорные баки, они занялись удивительно быстро, и черный дым потянулся к небу.
И тут же они ощутили, что машину стали толкать, она поехала, и дверца у сиденья водителя распахнулась шире. Стелла было подумала, что вернулся Виталик, но это был не он. Худой черный парень в белой майке вскочил в кабину, обдав Стеллу острым запахом пота, сверкнул на нее дикими белками так, что она вжалась в сиденье, потом поставил скорость на нейтралку, выскочил на улицу и придерживая рукой руль, стал направлять машину. В это же время несколько человек забрались на крышу и начали прыгать по ней, грозя продавить.
– Боже мой, что они делают? – спросила Ольга Ивановна.
– Я могу выйти посмотреть и вызвать полицию, – голос у Леонида Михайловича подрагивал.
– Куда ты выйдешь?! Сиди уже здесь!
Потом что-то белое забрызгало лобовое стекло, скрыв происходящее, потом со страшным звуком треснуло паутиной стекло в задней двери, посыпались удары, и оно вылетело, освободив дорогу реву: «Бэлэмэ! Бэлэмэ!»
– А-а-а-а! – закричала Ольга Николаевна, зажмурившись и закрыв руками уши.
– Эй! Прекратите! – закричал следом за ней Леонид Соломонович. – Я вызову полицию!
Феликс пытался открыть дверь, но, едва приотворившись, она билась о запаркованные справа машины.
Стоявший на другой стороне улицы Виталик видел, как его черный кадиллак-эскалейд покатился быстрей, быстрей и выскочил на тротуар, взлетели в воздух задние колеса, мелькнул черный прямоугольник днища, и машина сползла в канал. Толпа завыла от восторга. Он едва протолкался через идущих и замер у перил. Вода еще волновалась, и там, где машина ушла ко дну, бурлила от поднимавшихся к поверхности воздушных пузырей. Лебеди, отплыв на безопасное расстояние, с удивлением оборачивались на непривычно шумный с утра берег.
Потом Виталик увидел в зеленоватой мути, как из заднего окна высунулись светлые руки, и еще через несколько секунд на поверхности появилась голова Феликса. Задыхаясь и кашляя, он встал на машину и хотел что-то крикнуть, но кашель мешал ему. В него стали бросать бутылки и пивные банки. Он заслонялся, испуганно оглядывался по сторонам, прикидывая как выбраться из канала. Потом, увидев низкий деревянный причал у пирса, где швартовались рыбацкие пароходики, поплыл туда.
Странное оцепенение накатило на Виталика, его толкали, и он крепче взялся за перила, чтобы толпа не унесла его за собой. Потом он увидел, как непонятно откуда взявшийся полицейский, передав товарищу пояс с кобурой и фуражку, перемахнул через забор и прыгнул в воду.
Виталика дернули за плечо, он обернулся и увидел Феликса.
– Ну, что, ты доволен?! Идиот! Ты теперь доволен?!
Лицо его было перекошено от злобы. Мокрые волосы прилипли ко лбу, с него лилась вода. Виталик отвернулся и увидел, что в воде уже было несколько копов. Они ныряли, выныривали, отплевывались. Наконец вытащили первое тело. Их товарищи бросили им веревку, и они, пропустив ее под руками утопленницы, это была Ольга Николаевна, подняли ее и уложили на тротуар. Никто не пытался делать ей искусственное дыхание, доставали второго утопленника.
Виталика снова толкнули, он сделал попытку прижаться к перилам, чтобы не мешать людскому потоку, но потом отпустил руки, и поток тут же повлек его за собой.
Ноябрь 2020
———————-
*Возьми или брось – популярное английское выражение.