и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2022
Владимир Аристов родился и живет в Москве. Окончил МФТИ, доктор физико-математических наук. Публикации в журналах «Новый мир», «Знамя», «Комментарии», «Иностранная литература», «Арион», «Воздух», «НЛО» и др. Автор пятнадцати поэтических сборников, двух романов и пьесы. Литературные премии: им. Алексея Крученых (1993), Андрея Белого (2008), «Различие» (2016). Предыдущая публикация в «Волге» – Рассказы из цикла «Жизнь незамечаемых людей» (№ 11-12, 2021).
***
Сфотографировал сам себя на фоне Китайской стены
На афише перед тем, как в трубочку ее свернул,
Покидая свой офис
Кажется, половину мира снял со стен, унося с собой
Побросал все в огромный
Чемодан крокодиловой кожи
Что остался в наследство
И казалось не пригодится тебе никогда
Весь багаж вместился лишь
В Yandex-Comfort
Наконец-то ты можешь позволить
Прокатиться хоть раз на нем не думая ни о чем
Через окна и стекла его
Всю вмещая Москву наконец
И моргая сухими глазами
Запоминать навсегда родимые виды
С каждым мигом слыша лязг и скрежет затвора
Переводимого вновь на прицел внутреннего фотоаппарата
Подземная баллада
Это было настолько давно
Что сейчас в каком-то пугающе-завершенном виде всплыло
Словно хранилось годы неизменно
В подземельном музее метро
Я сбежал как всегда в рассветных рассеянных чувствах
После электрички по эскалатору вниз
И на миг задумался на средней площадке
в раздвоении равнозначных тогда путей
направо – луч, а прямо – кольцо
и почти случайно выбрал кольцо
Но внизу в галерее
Прежде чем под арки скользнуть к поездам
Попал в итальянскую речь
Я узнал ее хоть не слышал достаточное количество лет
И затесался в группу туристов
В качестве волонтера
И не столько слушая гида
Сколько следил впереди на пике остроконечной итальянский флажок
Внезапно свет на секунду буквально погас
Или память меня подводит
Не может же здесь
Померкнуть свет
«Признайся», – сейчас я сказал себе, –
«Ты из хулиганских побуждений погасил в своей памяти свет
На самую малость секунды
Чтобы вызвать подземное всеобщее “Ах!”
Которого не было
Чтобы проблески катакомбные сильней оценить»
Чтобы в темноте
прерываемой вспышками блицев
Станция предстала во всей красе
Чтобы блеснула на каждой чешуйке смальты
Чернота, переходящая в ультрамарин
Почему-то вспомнилась
«Лунная ночь на Днепре»
Но когда вновь возникнул свет
почему-то явился
«Чумацкий шлях»
Хотя пыль и метро несовместимы
Я увидел итальянца
Отставшего как бы в сторону
От толпы соотечественников
Что с пытливым восторгом разглядывал одну мозаику
Я сказал ему на итало-англо-русском
Что здесь есть еще один, но заповедный зал,
Куда иностранцев не водят
Но если он рискнет
Я его поведу туда
Там в конце перспективы в торце
Не маленький мозаичный фас лица как здесь
Но чудо радости
Не произнесу слово «ода»
Где на стене все пляшут и поют
Безмолвно
Он почему-то поверил мне
И мы по ступеням вбок и вверх
А потом через промежуток
По подземной реке, ведущей вверх,
Поднялись в светлый означенный зал
Что представлял собой прямую мраморную перспективу
И по мере того, как мы приближались к концу ее
Я видел, как светлело его лицо
И мы видели все ясней
Город охваченный ярой радостью
Я видел, что он все понимал
Но из его быстрой речи
Уловил лишь малость, но важную, которую он хотел сказать:
«Это свет посвящен наверное празднику
“Триста лет тому…”?»
Да – меня пронзило – это точно «тому», но «кому»?
Триста лет мы глядим во тьму
или Тьмутаракань?
Триста лет «назад» или «вперед»
Мы не знаем.
Я стал что-то ему объяснять
Но понял, что мы долго стояли здесь и уже он спешит
Пытаясь не отстать от своей группы сплоченной
Я показал рукой ему влево
И мы торопливо пошли по ступеням вверх
И мраморным коридором
Вышли на знакомую лестничную площадку
Но я почему-то по инерции побежал и направил его вперед
И мы новым мраморным переходом
Прошли и попали на лестницу
По которой спустились вниз
И когда повернули влево
Увидели ту же сияющую мозаику
Со вздыбленным в городе всадником
Но она показалась мне уже немного другой
Он ко мне повернулся
Со слегка безумной улыбкой
Вежливо спросив на своем языке:
«Dov’e finalmente l’uscita qui?»
Мы опять побежали по лестнице влево и вверх
Я подумал: «Смешной человек
Спрашивает, где выход в конце концов тут?
Но выхода нет, зачем он им
Их развезут в поездах в одну или разные
стороны
по кольцу
можно просто закрыв глаза, мысленно,
взяться за колечко в ноздре самой изящной
той их туристки»
Мы вбежали на ту же площадку
И я понял свою ошибку –
Надо было свернув снова влево
Ступенями по бегущей реке спуститься вниз
Мы опять попали в кольцевую ту галерею
И вдали с облегчением различили
тот их флажок
Хотя я стал ему объяснять,
Что в мире потеряться невозможно
Надо только внутри повторенья найти свой луч
Ибо чистого повторенья нет
Мы пройдем катакомбами Третьего Рима
Катакомбами светлыми Третьего Интернационала
а Четвертого не будет
Он наверное почти ничего не понял
узнав только слово «Рим»
назвался римлянином
и стал звать в свой город родной
упомянув, по-моему, и метро
Знаю я их метро, – пробирается
оно там осторожно
мимо памяти нерушимых пространств
которые им или нам предстоит открыть
И еще он сказал – это я понял наверняка: «Учите язык»
Да, конечно, я знаю –
С ним открыты пути
Но куда доведет нас язык, словно гид, через Рим?
Маскировка
Ощупал свою многодневную щетину
Но своего лица не узнал
Стал ли лесом ты или полем
В повелении не снимать
Пожизненную маску
Думал, оглядываясь вокруг:
«Рано вы сняли маску
Не понимая, что придется
Обменять ее в глухом углу двора на противогаз»
Во всем осторожен был, проходя с опаской даже
Мимо сломанного телевизора
Хотя знал, что маску твою не пробьет
Одеколон «Идеология»
Пусть он и разит сильней, чем «Шипр» и «В полет»
Но ты замаскировался так
Мнимо подражая природе
Что тебя не узнала родная река и ты сам
***
«Дора! Дора! Дора! Дора!» – звал он, как безумный,
Наверно свою потерянную собаку
Бродя по улицам пустого поселка
А встретил лишь на обочине детский сине-красно-желтый перевернутый грузовик.