Опубликовано в журнале Волга, номер 11, 2022
Эдуард Вайсбанд родился в 1973 году в Киеве. С 1997 года живет в Израиле. Учился в Иерусалимском университете. Книга стихов «Общежитие» опубликована в издательстве «Водолей» в 2015 г. Публикации стихов под псевдонимом Эдуард Розенштейн: «Иерусалимский журнал», «Воздух», «Волга»; под псевдонимом Арсений Былинкин: TextOnly.
***
Снова пробираешься вдоль стены,
молодость, снова партизанишь в городе детства.
Зеркальные витрины раскусили твою игру,
и манекены требуют предъявить документы.
Распластанная как Чезаре вдоль стены
ты не отбрасываешь тени, поскольку тень
здесь ценится превыше всего, а что ты можешь
предложить кроме мокрых пятен подмышек.
Прицениваясь для конспирации к этим бусам, берегись:
их смарагдовый глаз ловит измену.
И покатятся, подпрыгивая вдоль Кинг Джордж,
наши годы, как раскатистые хлопки торговцев ниже спины:
«Шармута!»
Скоро по Яффо пустят трамвай, и волны
туристов в шикарных шортах накроют
доисторический пляж в городе без реки, где нас
прибивает к берегу как опознанных и неопознанных.
Иерусалим, 2018
***
голый завтрак, пропавший жених
возле рынка задрипанный дворик
мы снимали тогда на двоих
этот старый заплатанный коврик
мой возлюбленный бел и румян
немцы бабушке что-то платили
не пособье а стыд
или срам
на него мы с тобою и жили
свальный дред наших тел и голов
как чужой пахлавы половинка
мы не воры наш жалкий улов
ввечеру пред закрытием рынка
дверь раскрой и оставь нараспах
это будет твой маленький спойлер
а пока мы кормились в гостях
и к зиме собирали на бойлер
***
Двадцать лет назад
все написали о ней свои лучшие стихотворения
и разбрелись по домам.
Голый холмик земли
еще какое-то время вызывал острый стыд,
как только что побритый.
Потом автоматически включится приступ остервенелости
в здоровом инстинкте самосохранения серости,
в делении несчастной шкурки мертвого шмеля,
в растягивании ее на стене в шкуру трофейного леопарда.
Двадцать лет назад
нам всем на миг что-то показали,
отчего мы согнулись пополам как от удара под дых.
Девочка доверчиво разжала ладонь,
по которой щекотно неуклюже ползал
выставленный напоказ срам смерти.
2021
***
Мы с минуту помолчали
резко понизив уровень подлости в мире
политика продержания давала свои плоды
начали проступать контуры воздуха, но дышать им было еще нельзя
или уже можно?
и некролог бежал как всегда все пропустив
что-то мыча и силясь стащить с головы свой идиотский противогаз.
2021
***
Выбросили посередине пустыни и сказали «сторожи».
И джип унесся, оставив столп пыльного джинна.
Я оглядел голую строительную площадку под торговый центр
и понял, что мне здесь жить.
В принципе, я не против здесь умирать.
Вдали вились огоньки кизячного жилья.
Не то Рамла, не то Рамалла, я не уточнял.
Меня выбросили, меня забрали, отмотал смену.
Ночью он вернулся: это моя пустыня.
Зовут холод камня или голод Каина, теперь все равно.
Начал с пальцев ног, обгладывая кости, изголодался.
Но подожди не делай этого подожди.
Лучше обмотай ступни обрывками газет подожги
чтоб огонь пританцовывал как на котурнах в античном театре
в сандалиях с развевающимися последними терактами.
***
Между нами пролегли как минимум два века,
два языка и две страны.
Но любоваться, как на старых фотографиях, было нечем.
Мы стояли на остановке под этим страшным солнцем,
как под душем, который смывает не только глянец, но и кожу.
– Не скажете, который час? –
Я спросил вдруг так, как будто просил купить у меня
бабушкины золотые часы
или продать фальшивый паспорт,
по которому еще можно перейти границу и спастись.
Поздно, слишком поздно.
Мы сели в автобус, как в машину времени,
которая разнесла нас по разным уголкам галактики.
***
хохмачи попадешь в палачи
хохмачи
я часто думаю
что общего между вальяжным любителем хорошо посидеть
под качественную закуску
как он по-барски брал гитару в по-женски холеные руки
как снисходительно подносил спичку к папиросе хозяйки дома
или например что общего
между священной блудницей из Кирьят-Оно
ее увядающая грудь в разноцветных тряпках
склонялась над снами местных бухгалтеров
и их сыновей и они причмокивали во сне губами
потрескавшимися от жажды
и одинокой религиозной старухой
с детства с поломанным как от инсульта ртом
сейчас все больше понимая музыку
я часто думаю как я был в юности
к ней несправедлив
несправедливо требователен даже жесток
сейчас все больше становясь сам как музыка
старой неряшливой музыкой с трясущейся головой
и обкусанными как ногти локтями
я часто думаю что общего
***
он здесь стоял и часть его лица составляла ансамбль
уличного питьевого фонтанчика
что сказать о находке?
как истинный эллин, он добавлял воду к коле
три к одному
как истинный смертный
плакал когда смеялся
все же удалось отодрать
хотя бы один ломая ногти
два-три бесценных
оттенка песка
сейчас украшают
чью-то гортань
потрогай пока никто не видит
приваренные так чтоб нельзя было унести
милые ямочки как на щеках
гулкая ржавь из разжатой горсти
мраморный пар из пронзенного сердца
***
наверное только в таком дешевым формате
только таким отбитым по самое горлышко речитативом
подбирая такт старинной пяткой
мелкие смыслы лезут в душу как мелкое жулье
скажите, кто вам создал эти спецэффекты?
осталось только проверить
кто сегодня у меня на подтанцовке
дырявые ступни и дело швах
все кажется на местах
можно начинать
моя бедность и ничтожество создали эти спецэффекты
спой Шоши
страшненькая моя
песню украденную у цыган
как собачонка сама увязалась за тобой
песня ставшая национальным гимном
народа который до сих пор
нет, нет у меня молитвы
но возьми вот этот
прирученный столбик песка
слышишь, слышишь?
сокрушенные сердцем поют
всего обыскав
нашли только этот притоп
откуда украл?
из какой йеменской деревни?
неправда
я сам
сколотив труп
отправился с ним
на гастроли
по провинциям
и бежали
рассекая воздух
два скелета в одном
шафрановом шарфу
***
Мы плывем на лодочке,
легкий парус сначала был крылом птицы,
потом он станет крылом самолета,
мы знаем об этом и наш взгляд немного грустен.
Мы как дети, которые немного смутились,
когда им объяснили откуда они взялись.
Потом мы станем искусством и памятью,
средством передвижения для других людей в дальние дали,
мы знаем об этом и наш взгляд немного грустен.
Парус счастливо надувается под порывом ветра,
между морем и небом он научился ходить как по земле.
2021