(о некоторых особенностях поэтики Елизаветы Мнацакановой)
Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2022
СЛОВА ПРИЗНАЮТСЯ В СВОЕЙ СПОСОБНОСТИ БЫТЬ [# 2][1]
В этой работе мы сосредоточимся в основном на стихотворении Елизаветы Мнацакановой[2] «Посвящение»:
Когда сойду, когда вернусь к вам в тихих строчках
когда спущусь дыханьем незаметным ветра
в зеленеющие скверы
и на оснеженные просеки лесные,
• • •
Когда вернусь, когда спущусь
к вам
в тихих строчках,
когда сойду
дыханьем незаметным
ветра
в зеленеющие скверы
ветра
в скверы,
ветра, ветра, где, где
молчаливые
где де де де ти ты тихо ти ти тихо
где де де де
ти ти тихо
• • •
Когда сойду, когда вернусь к вам в тихих строчках,
когда спущусь дыханием незаметным
ветра
дуновением
• • •
и на заснеженные просеки лесные
• • •
где тихо ти ти тихо де
ти
• • •
Когда спущусь, когда у
вижу, вспомню
сутолоку улиц
привокзальных
• • •
и лица лица лица молчаливых
у сквера
улиц лица
где де де де ти ти тихо де
ти
• • •
и вспомню сутолоку
привокзальных
улиц
• • •
где де де
ти ти ти тих
• • •
Когда вернусь, когда спущусь, когда
увижу,
как разрослись деревья, птица,
небо
• • •
и де де де и де ти тихо
• • •
и вспомню сутолоку
улиц
при вокзальных
• • •
Когда вернусь, когда спущусь, когда
увижу,
• • •
Быть может, потеплеет
возле
сердца,
Быть может, пожалею,
что не с вами, что
не
ваша
• • •
что
не была
• • •
не с вами
• • •
что не была
что не не с
вами
• • •
не с вами
не была не
вашей
• • •
Когда сойду, когда спущусь, когда увижу
как разрослись деревья, птицы, небо
Москва 1966 / Вена 1982
Акустические возможности стиха Елизаветы Аркадьевны Мнацакановой необычайны – слова, ею произнесённые, уходят от прямого значения и в то же самое время стремятся к нему. Каждая строка – как бы проста она не была по семантике и лексике – повторяясь и чуть видоизменяясь, развиваясь[3], становится похожа на чудесную (иногда страшную) волну. «Дословесные» формы языка про-являются в её поэтических текстах подобно природой стихии: ветру, эху лесному, гулу городскому или грозовым раскатам грома. Будто речь, ещё не обретшая привычного нам смысла, рождает на наших глазах новую [живую] органику слов. Расшатанные решётки лексических конструкций создают пространства с акустикой особой интенсивности. В графическом облике стихотворных текстов Мнацакановой видны хрупкие [хрусткие] суставчики-слоги, ранимые и ранящие своей беззащитностью. Тут-здесь-сейчас явленное бытие слова прикасается к нам [проникает в наш душевный мир] своими обнажёнными кончиками, своими незаживающими царапинами и болезненными заусенцами. Женские всхлипы, лепет полудетского говорения – таким представляется не застывший ещё в схемах и данностях мир Мнацакановой, проплывающий перед нами в тихом сиянии горя и радости, проникающий в нас как сокровенный [незаживающий] рай.
где де де де ти ти тихо де
ти
Обычно графический и визуальный облик стихотворных форм Мнацакановой сравнивают с нотной партитурой. Как мы знаем, поэтесса имела музыковедческое образование, писала книги и статьи о творчестве В. А. Моцарта, И. Брамса, Г. Малера, С. Прокофьева и мн. др. Однако форма её стихотворных текстов напоминает не только созданную с помощью буквенных знаков собственную музыкальную нотацию[4], но, возможно, это ещё и не открытые пока химические формулы новой «биологической» жизни стиха. Мнацаканова создаёт особую магическую «химию» словесных «формул-партитур». Из органических цепочек: Д-Е – Д-Е – Т-И и т.д. рождаются [фрактально разветвляясь] таинственные смыслы, в которых слово про-являет себя и свою бытийственную сущность. Де де де ти ти ти может быть не только бормотанием и/или детским лепетом, но и «отголоском» пра-слов, достигших нашего восприятия, входящих в зону нашего познания из тех пространств, в которых бытие не обрело ещё свой язык. Можно предположить, что «Посвящение» описывает процесс [почти по Плотину], когда «энергия» изливается, сходит на поэта – и через поэта – в мир, претерпевая множественные этапы этого схождения. Из невыразимого – туда, где слово обретает «плоть» и свою пока ещё зыбкую и неточную форму. Процесс «нисхождения» энергии происходит в пространстве, существующем в состоянии «единства» и не имеющем чётких временных координат. Хотя в нём есть деление, к примеру, на времена года [зеленеющие скверы лета соседствуют с лесными оснеженными просеками зимы]. Однако эманация происходит везде: и в пространстве внешнем (скверы, улицы, просеки) и в пространстве внутреннем (возле сердца). Слово сходит – и происходит единение «внешнего» и «внутреннего».
Слоговая и буквенная кодировка и раскодировка языка, которую делает Мнацаканова, обладает сильным энергетическим полем. Благодаря чему накапливается множественность семантических значений (слоёв) не только слов, но и слогов, букв. В ДЕ и ТИ скрыты (закодированы) рождённые органикой самого языка формулы пра-слов, в которых тайно существуют и дети, и тишина, и странно блестящая пау-ти-на и т.д. и т. п. (ряд может быть бесконечным, вспомним числовой код Фибоначчи, где каждый элемент представляет собой сумму двух предыдущих чисел).
В своём тихом подводном течении речь Мнацакановой стремится к обретению понятийности, однако движение стиха эту «понятийность» размывает, разрежает. С помощью буквенных пикселей создаётся своеобразная инсталляция, словесные полотна разнообразной формы, в которых пульсируют «языки пламени» [смысла].
Делая графическую запись текста, Мнацаканова иногда рационализирует её – и тогда стихотворение напоминает, например, нотный знак «бемоль» (этот знак, выражающий понижение высоты ноты на один полутон, возник в «классической линейной нотации» где-то в XVII в.).
Можно предположить, что стихотворный текст, образующий контур знака «бемоль», – это аналогия «классической линейной нотации», в которой движение музыки выражено более чётко, но в то же время менее свободно, чем это было, например, в буквенной или невменной нотации. Поэтесса довольно редко создаёт аналогии такого рода, чаще всего она уходит от прямой визуальной «рационализации» и идёт по пути звукового, а следовательно, энергийного движения, существующего в силовом поле языка: строка → слово → слог → буква → межбуквенный интервал [пробел]. Тогда мы буквально видим «ход» звучащих буквенных формул, движущуюся живую органику словесного пения/говорения. На наших глазах происходит рождение новой семантики текста, изменение «устоявшихся» и всегда неустойчивых значений слов, в каждом из которых заключён весь подвижный космос языка.
***
Когда тексты Мнацакановой переполнены стихией «земли», тогда главной движущей силой слова оказывается хтоническое начало и на «первый» план выходит тема смерти. Тогда стихотворные «формулы=партитуры» напоминают заговоры, заплачки. Но даже в этом тёмном горестном (поминальном) голосоведении возникает контрапунктом высокий звук литургического песнопения, преображающий этот наполненный скорбью плач и формирующий пространство стиха, в котором из глубины самой речи рождается свет благодарения. Присутствие невыразимого – основная черта поэтики Мнацакановой.
Когда вернусь, когда спущусь, когда
увижу,
• • •
Быть может, потеплеет
возле
сердца,
Быть может, пожалею,
что не с вами, что
не
ваша
Когда поэтесса вступает в стихию воздуха, её слово обретает не только зыбкость и неустойчивость/подвижность, но и странную/чудесную летучесть смыслов. Тогда происходит своеобразный акустический резонанс и мы буквально чувствуем в её строках звенящий шёпот листвы, в которой гуляет, переливаясь и сверкая красками полдня в своём подвижном единстве и многомерности тихий божественный день. Кажется, что само дыхание жизни пульсирует в этих строках:
Когда сойду, когда вернусь к вам в тихих строчках
когда спущусь дыханьем незаметным ветра
в зеленеющие скверы
и на оснеженные просеки лесные,
• • •
Когда вернусь, когда спущусь
к вам
в тихих строчках,
когда сойду
дыханьем незаметным
ветра
в зеленеющие скверы
ветра
в скверы,
ветра, ветра, где, где
молчаливые
где де де де ти ты тихо ти ти тихо
где де де де
ти ти тихо
Через букву/литеру, через замедление и странное, как бы в другой системе координат возникающее ускорение проявляет себя то, что находится за пределами нашего восприятия. С помощью простых средств языка: слоговых «формул», межсловесных и межстрочных пауз создаётся возможность [явить и] явиться тем пространствам, о которых так трудно и почти невозможно говорить с помощью слов. Слоговым пунктиром – ти ти ты тихо ти ти тихо, в котором интимный шёпот ти ти сменяется на ты (будто голос автора на мгновение фиксируется на субъекте и/или объекте), а потом опять происходит расфокусировка, зыбкое движение воздуха внутри тишины, когда трудноуловимый мир только намечен и вот вотв отв от уже и явлен. Кажется, этот подвижный и текучий, наполненный сияюще-скорбной интонацией жизни и снов о жизни [так как разговор довольно часто ведётся из пространства, где авторский голос как бы позабыл о своём «я» – «уже не ваша, не с вами»] мир Мнацакановой лишён центра, как лишены центра картины древних китайских мастеров. Однако это предположение может быть обманчивым. «Центр» в её поэтических текстах – везде, в каждом слове. В каждой букве сокрыт тайный «центр» мироздания.
• • •
что
не была
• • •
не с вами
• • •
что не была
что не не с
вами
• • •
не с вами
не была не
вашей
• • •
Когда сойду, когда спущусь, когда увижу
как разрослись деревья, птицы, небо
Он везде – и поэтому воспринимается иногда как несуществующий. Он не имеет границ, не имеет начала и конца. Возможно, поэтому стихи Мнацакановой ветвятся в циклы, а, казалось бы, завершённые поэмы, в сущности, не хотели бы иметь завершения. Может, поэтому в книгах поэтессы возникает дополнительная – дополняющая стихотворные тексты – реальность: сделанные ею графические работы (картины).
В визуальных работах Е. А. Мнацакановой рукотворная запись довольно часто перестаёт быть «считываемой», почерк становится неразборчивым, слово «убегает» от смысла, превращаясь в волнообразную линию, а рука-творящая застывает на листе бумаги тёмным [невесомым] пятном, как будто то, что делает поэт и художник Мнацаканова – это лишь зыбкие тени в ослепляющем пространстве света.
[1] Также см.: Татьяна Грауз. Слова признаются в своей способности быть // Дискурс. 30 сентября 2019. https://discours.io/articles/culture/slova-priznayutsya-v-svoey-sposobnosti-byt
[2] Елизавета Аркадьевна Мнацаканова (нем. Elisabeth Netzkowa (Mnatsakanjan); 31 мая 1922, Баку, Азербайджанская ССР – 10 сентября 2019, Вена) – русская поэтесса, переводчица, эссеистка, музыковед. Переводила немецкую и австрийскую поэзию (Новалис, Гёльдерлин, Р.М. Рильке, Г. Тракль, П. Целан, И. Бобровский, И. Бахман. Х.К. Артман и др.).
[3] В стихотворении «Посвящение», например, эпитет оснеженные (1 строфа, 4 строка) меняется на заснеженные (4 строфа, 1 строка); благодаря этому крошечному «сдвигу» меняется атмосфера зимнего пространства – она как бы «застывает».
[4] Вспомним, что буквенная нотация фиксируется в древнегреческих памятниках уже в середине III века до н. э.