О кн.: Сергей Синоптик. Нужное зачеркнуть
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2020
Сергей Синоптик. Нужное зачеркнуть. – Днепр: Герда, 2020. – 56 с. – («Тонкие линии»).
Когда вводишь в поисковик слова «тоска по мировой культуре», он выдаёт чуть более трёх миллионов результатов. «Стихи после Освенцима» выдают около полумиллиона. «Каждая семья несчастна по-своему» – на двести тысяч больше.
Эти слова больше не работают.
Сочувствие затуплено повторением, и репит травм – белый шум XXI века. Но. До тех пор, пока не вглядишься в почерневшего и, кажется, съёжившегося мальчика или девочку из сгоревшей «Зимней вишни» в Кемерово. Пока не встретишь человека, закрывшего глаза – и ослепшего.
Пока не разглядишь в человеке беженца, живущего в своей и чужой стране.
Я начал рецензию с этих слов, чтобы активировать клавишу stop в голове читателя, потому что книгу, о которой идёт речь, нельзя читать в фоновом режиме.
Она негромкая (и её легко не заметить) – Сергей Синоптик не ставит целью шокировать читателя. Он описывает мир вокруг себя и в себе. Растворяется в нём, расколотым понятно-каким-годом (и в биографии приписывает к городу, в котором живёт, столицу одновременно этой и чужой страны).
Находится параллельно в мире до после личного Апокалипсиса (я говорю «личного», потому что нечестно равнять всех, когда хочешь понять одного). Апокалипсиса, возможного только после лобного места, смыслообразующего центра истории, воплощённого в конкретном месте и человеке, после которого история потекла в разные стороны[1].
Сборник «нужное зачеркнуть», как указано на обложке и в одноимённом тексте (он и воплощает расщепление истории, но об этом позже), или «Нужное зачеркнуть», как указано в аннотации, – первая книга Сергея Синоптика.
И первая в серии «Тонкие линии», созданной Станиславом Бельским при днепровском издательстве «Герда». Это билингвальный сборник – 14 из 41 стихотворений в нём (учтём и символику цифр) написаны на украинском языке, остальные – на русском.
Предчувствие распада накатывает (как волны, которых тут много) с первых текстов. Диафильм образов перескакивает от разъединившихся людей: «сколько вокруг таких с красивыми волосами <…> билеты в руках остались <…> прочерк на месте соседнего человека» – к личному расщеплению и резинке, не дающей сбежать: сколько бы ты не пытался, тебя притянет к тому же месту:
<…>
посмотреть на какой остановке
нужно выйти отсюда
закрыться руками от гранатомёта
добежать до бассейна нырнуть
там не страшно
<…>
Этим проникнуто всё. Мотив побега и его невозможность, желание уехать – и ставшие оседлыми перелётные птицы самолётов и поездов («трамвай не будет»), вода как символ усмирённого потопа. С множеством хорошо вооружённых ковчегов вокруг.
Война становится вечной оглядкой сознания персонажа. Напрямую её тут как бы и нет, но отголоски – повсюду: с экранов телевизоров, прилавков военторга, вывесок санаториев, путан на блокпостах внутри головы: «столицу блокируют автомойщики и путаны». Не всех, подчеркну, а человека, который болит всеми словами этих текстов, – потому что этот мир одновременно несчастлив и наоборот (и это главный конфликт книги), и в зависимости от человека геометрически растут степени их аверса и реверса.
Кажется, Сергей Синоптик поднял в этой книге на новую высоту личную, но социальную поэзию. И сказал их так тихо, что невозможно было не услышать. Это даже не шаламовская документальность – в текстах Синоптика нет приговоров (и потому они звучат громче нарочитых страданий), речь тут, скорее, как сказал Даниил Гранин о блокаде Ленинграда, – о ненужных страданиях.
А страдает всё – от утекающего под воду солнца до песен птиц, от бабушки, которая из нового мира не замечаемой заходит в тот и, кажется, умерла при жизни[2], – до рассвета («тоскливое жёлтое утро») и влажного бриза.
У этих стихов необычайная скрытая чуткость.
Можно ещё сказать про тихие, но яркие, остающиеся по ту сторону радужки глаз, метафоры и образы («ощущения <…> ускользают как жидкая рыба» или «такая зима как будто / прохлада скрипит на губах» и др.), про встроенные в организм поэзии диалоги (например, слова «мы поедем к раздетым оврагам» очевидно рифмуются с набоковским «и весь в черёмухе овраг»), опущенные звенья, резкие переходы и т.д.
Каждая страница распечатки сборника исписана вдоль и поперёк.
Я не хочу говорить дальше о её темах, приёмах и сюжетах.
Дело не в спойлерах.
Тому, с кем совпал этот текст (и слова в объятиях цитат), лучше взять первоисточник, тем более он на расстоянии пары кликов: https://polutona.ru/books/Sinoptik.pdf
А кому нет, и уже сказанное – трата времени.
Но формат рецензии не приемлет опущенных звеньев, и я должен сказать.
Предчувствие распада, прошивающее две трети книги, неожиданно (вот искомый скачок) рвётся в конце.
Стихотворения из «времени ДО», например:
<…>
я включу радиоприёмник
без него всё как будто не то
без как будто не то
всё похоже на
правду –
и утро
и чистые чашки
<…>
в конце сборника перечёркнуты:
<…>
я включу радиоприёмник
без него всё как будто не то
без как будто не то
всё похоже на
правду –
и утро
и чистые чашки –
<…>
и встроены в другие тексты с надстройками новых словами; вычёркивая прошлое, как будто изымая воздух из воздуха и заменяя его другим воздухом, от которого кому-то становится легче дышать, а кого-то – душит.
<…>
после того как забыты любые слова
зарифмованы собранные глаголы
недолгое ничего остаётся с любым из нас
и
запоминает моменты
без которых ничего не произойдёт
не вернётся домой иностранный язык
расцарапанный, как недоспелый крыжовник
<…>
И человек стоит одной ногой на стираемом мире (это явный континуум), а другой – на заполняющем пустеющее пространство. И когда они расходятся, его рвёт пополам.
Вот только.
Он не может выжить в мире энтропии[3].
И не может умереть.
И тогда цитата из Аверинцева обретает новый смысл.
Тут нет смысла пояснять – вы или почувствуете это, или нет.
Это зависит от того, в какую сторону потекла история лично для вас.
[1] Когда-то эту фразу, почти слово в слово, я употребил в рецензии на книгу Андрея Таврова «Державин» (Новый мир. 2017. № 6). Но к текстам Сергея Синоптика она имеет куда более прямое отношение.
[2] «исчез прокисший бульон из холодильника / наверное пока нас не было/ бабушка приходила»
[3] В исконном значении – обращения, превращения (с греч.).