и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2019
Ия Кива – поэт, переводчик, журналист. Родилась (1984) и выросла в Донецке. С 2014 года живет в Киеве. Стихи, рецензии и переводы публиковались в журналах «Плавучий мост», «Новая Юность», «Новый мир», «Крещатик», «Октябрь», «Интерпоэзия», «©оюз Писателей», в интернет-изданиях «Цирк “Олимп”», «Артикуляция», TextOnly, Asymptote и др. Стихи переводились на польский, английский, литовский, французский и украинский языки. Автор книги стихов «Подальше от рая» (2018). Перевела роман Марии Галиной «Автохтоны» на украинский язык (2016), переводит на русский язык стихи современных украинских поэтов.
***
девушка в серебристом пуховике
длинном как тени ускользающего желания
посмотрела на меня на станции метро «Дворец Спорта»
взглядом в котором угадывалось коромысло с ведрами
полными страсти и ее мгновенного отрицания
такой знаете ли жест которым гасят окурок
заметив на горизонте директора школы или родителей
успевая при этом сделать последнюю затяжку
сегодня я уже видела в метро двух целующихся девочек
(я часто их вижу в метро
двух крашеных молодых блондинок
со значками радуги на рюкзаках)
и эта история показалась мне
красивым отражением дневных впечатлений
глаза ее сверкали как огромные дырки в зубах неба
хохочущего над ночной уязвимостью человека
и в полупустом вагоне она разумеется села рядом
оставаясь как бы невидимой панночкой
которую скрывали длинные мои и ее волосы
девушка не вышла ни на следующей станции
ни через одну ни на той что после
хотя ближе к моему району люди стремительно беднеют
укладываясь в коконы практичности черного и серого
и теряя пакеты с покупками из дорогих магазинов
разумеется девушка свернула именно в мою сторону
и замелькала луной между деревьями и прохожими
то обгоняя меня то наоборот отставая
словно бы рассказывая историю на одном ей известном языке
дикой речкой извивалась она в морозном воздухе
бликуя отсветами бесповоротных эмоций
а потом вдруг рванула вперед как атлет перед финишем
и на середине квартала отделявшего от пункта назначения
резко обернулась и выразительно на меня посмотрела
как бы подтверждая нет то есть да то есть нет
тебе ничего не показалось
я же шла не меняя темпа и думала
что пространство города отражается в тысяче зеркал
и что если и давали в детстве какие-то указания на этот счет
то в них точно ничего не говорилось о девушках
(а зря скажете вы
или что вы там вообще говорите?)
***
с темным барахтаньем в грязной воде
сравниваешь нигде
тяжелеющее под языком
как совок коллективной памяти
подвязанный в местах срубов
хозяйственным дворником
но топора твердого знания не обнаруживаешь
цепенеешь от холодка мятной конфеты
чувствуя что в середине джема не будет
даже если по горло увязнешь в слюне уязвимости
так в психологическом упражнении на доверие
падаешь в пустоту растопыренных рук
хлещущих без объятий
как в детскую формочку для песка
несоразмерную собственно ничему
и длящаяся пытка опыта
бежит вдоль железнодорожных путей
от перемещений репрессированных реминисценций
а ты опять остаешься
с узелком полным отсутствия
***
монетки лежат на дне арт-объекта
лед гигантомании тает медленно
захочешь через год вернуться в искусство
– улица на которой оно прописано
в рот воды набрала
Бисер
слово Донецк
и слово кошмар
спрессовываются
отказываясь оказываться
на букву
(небуквальная боль)
К.
Йозеф К.
Ия К.
К.атастрофа
строфа К.
строка сорокоуста
просрочена
(за здравие?
за упокой?)
словно бы изнанка
знание из
конца в
конвенциональность
конвенцию вненаходимости
в ничто быта
в уничтожение
всякой вещи усекновение
в ничтожество сопротивления
опрокидываясь настежь
в силках упадка
не в силах продолжаться
в долгое время
вдевать себя
в жертву жатве
вжиматься
во дне камнепада
пошевеливаться
во дни ливенные
категории горя
каталогизировать
процессуальность конечности
в кольцах обсессии
не кончается
не кончает
не к…
***
где язык подвернется на теплых ударах молчания
где о бедра толкнется отрок вихляющей речи
там ларец семизвездный как праздничные угодья
на центральную площадь потащат добрые книголюбы
все о чем умолчишь настигает вором изнеженности
будто письменность отменяет свидетельство павших
ветер перемещений умерщвляется ветром беспамятства
в запечатанной книге зияний толпятся народы
все что скажешь низвергнется диктатурой опыта
из блуждающих нор возродятся праведные землеройки
и гибридные дети восполнят мертвые донья
нежный мех наших ног укроет нас от неразличения
***
в долгое полотно памяти
пеленают новорожденного
нежные женщины
хребет немоты искривляется
под тяжестью молчания
как под снегом дерево
ребенок давится воспоминаниями
на обтрепанных краях колыбели
выступает пот забытых предков
***
забей говорят
забей в себя гвозди
но прежде извинись перед крестом
как и перед деревом в котором тебя срубили
а также лесом недосчитавшимся утром солдата
и давай уже иди в свое небо
и если возможна последняя просьба
разъеби ближнего своего как самого себя