Стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2018
Рафаэль Шустерович родился под Москвой, жил, учился и работал в Саратове, с 1993 года в Израиле. По профессии инженер-физик. Поэт, переводчик стихов с английского и других языков. Публиковался в журналах «Крещатик», «Иерусалимский журнал», «Интерпоэзия», «Зарубежные записки». Публикации в журнале «Волга» с 2010 года.
update
Просматривая трейлер апокалипсиса,
NN остановился на деепричастии: просматривая.
Прервал. И снова запустил. Восстали
тела. Трон Судии сверкал
чертогом Клеопатры,
плач и стон;
стенографы сбегались, капая слюной –
блаженные, что оказались вовремя на месте;
свет пробивался далеко, в тоннеле,
на присных протокольные улыбки
сияли, осветитель суетился
у реостатов, фармацевт менял
тарифы анальгетиков, спеша,
не догоняя распряженных першеронов.
Шёл снег. Катилось колесо. Щит Ахиллеса
гудел и бормотал: сюжет украден;
в генштабе, фокусируя проектор,
мечтал о сигарете референт –
и выскочить в сортир.
Решались судьбы.
Но вот NN нажал
на «паузу». И пауза случилась.
французская защита
полевой госпиталь в саду Тюильри, 13 ноября 2015 года
У вас дебют. И у нас сегодня дебют.
За одного дебютого двух недебютых дают,
Так говорил Тартаковер – и Тарраш зудел из угла,
Что классическая эпоха прошла.
Филидор, под скрипки: пешку вперёд на шаг,
На полшага – лишь бы не разгневался шах,
Придержи коней, придержи боевых слонов.
Так учил Квинт Фабий, этот метод не нов.
На плато Веркор среди маков кровавых стою,
Здесь святых, как в раю – и Каинов, как в раю,
И таинственный ландыш веет духом весны
Из-под медитерранской сосны.
Из каких шатров добрался сюда шатрандж?
Из каких пустынь соперник впадает в раж?
Там, у нас на равнинах, взлелеян особый уют,
За одного добитого тысячу недобитых дают.
В этом старом саду, где столиков ставят ряды –
Щиплют корпию, плачут, кто-то стонет – воды,
И бесстыдная Дина патину стирает с плеча.
Ни к чему палача, врача зовите, врача.
из переписки
Шелли – мадам де Сталь: Дорогая Жермена,
в истории намечается перемена,
народы восстают против гнёта,
предстоит вдохновляющая работа.
Мадам – поэту: Бесценный Перси,
история имеет много версий,
но не гарантирует воздаяния тирану,
который дотошно укрепляет охрану
государственных границ и собственного тела –
хоть бы общественность и хотела
противоположного. Друг ваш, Джордж,
плавает и ныряет, как морж,
он решителен, богат, умён,
сентиментом не обременён,
но его надежды на доблесть толпы,
извините, глупы.
Деньги, потраченные на бунт,
бунтовщики по карманам сгребут –
и разбегутся. Их корабли
не увидят желанной земли.
Если вас удручает тиран –
бегите в одну из далёких стран,
где правит экзотический царь,
где вы диковинка, а не бунтарь.
Пишите письма и мемуары,
вовлекайтесь в местные свары,
но осторожно: закон жесток
и пишется между строк.
И берегите себя. В волнах
житейского моря да храни вас страх
привести свой хрупкий челнок
туда, где человек окончательно одинок.
реабилитация
Ладанник на пожарищах,
Не отступайся, пожалуйста –
Затягивай раны,
Затмевая экраны.
Ладанник белый, розовый,
Гордый, не одноразовый,
Креповый, розовый, белый –
Мир укрывай погорелый.
Вслед за тобой без промашки
Сосны придут и фисташки,
Сети эфедры, лавры –
Во всей средиземной славе.
От сотворения мира
Это не первая миля,
Жаждай, злись, пробивайся,
Всё излечить пытайся.
Реймс, октябрь
Вот улыбающийся ангел,
Взирающий на ад желаний,
Вот подымающийся Авель –
С годами он ещё жеманней,
Вот дева Жанна, всё верхами,
Всё держит стяг пречистых лилий,
Вот осень реймская, и пламя
Неразгорающихся былей.
Откуда, ангел? С кем ты, Авель?
Мы розу рёбрами скрепили,
Мы возвели паучий штабель
Из праха и небесной пыли,
Мы рассадили сонм чудовищ,
Для сладких ужасов пригодный,
И утвердили нашу доблесть
И холод ревностный природный.
набережная
Пей кофе, комиссар Мегрэ –
одну, вторую,
я не участвую в игре –
я здесь ворую
то локон воздуха, то плеск
норманнской Сены,
то пляску рыболовных леск –
до субпоэны.
Столетие – не со вчера –
впивает рьяно
упорный рыболов Сёра
пятно тумана.
Он сам туман, и всё туман –
не взять, не выдать.
Изменник, отставной тиран,
не ищет выгод.
Цеди, Мегрэ, аперитив
перед обедом,
привычный насморк прихватив
за сплином следом,
и в будущее не смотри
без ясной цели, –
в затылке у Консьержери
и Сент-Шапели.
Представь: выходишь поутру –
и исчезаешь,
не возвращаешься в игру,
не вылезаешь
на свет, на слух, на звон церквей,
на нюх соседей.
Поёт беспечно соловей
в аду усердий.
Пей пиво, пиво, комиссар,
со всей оравой –
и слушай шорох колеса
судьбы корявой.
Вдохни, схвати, беги, молчок –
рантье, помещик…
Подкормка, удочка, крючок,
наживка, лещик.
Regent’s Canal, London
Утомлённая лодка «Моя вина»
в обводном канале не ищет дна,
чуть подрагивает на чужой волне,
принайтованная к стене,
рядом дремлют борта «Кочевой» и «Марс» –
приключилось: так стасовалась масть,
что стоишь теперь, лапидарной строкой
искушая весенний покой.
Хмурый лебедь белым вопросом плывёт,
бередя пучину туземных вод,
сладкий дым сочится из кабачка,
соблазняющий новичка.
Моцион, цветение, куст за кустом,
мост сворачивается за мостом;
«Mea Culpa» – что-то из древних книг,
бормотание или крик,
«Mea Culpa» – бронзою по корме
сообщение льющейся бахроме
ив, у вод разбросанных наугад –
утешать беспутных наяд.
с подлинным верно
Серов и Ерофеев в коммунальном коридоре
играют в королевскую игру,
Серов и Ерофеев в экзистенциальном споре
терзают папиросы ввечеру.
Три табуретки и доска из черно-белых клеток
рельефно оттеняют хронотоп;
Серов примерно вдумчив, но и Ерофеев меток –
и потирает лысоватый лоб.
Сошлись волна и камень, фрезеровщик и нефтяник,
бухгалтер и скрипач, спортсмен и бич;
таинственных расчётов в головах цветёт кустарник –
кто взялся – тот борись, не верь, не хнычь.
Ползут ладьи, и пешки мельтешат, зажаты кони
в щепотях полководцев, и в дыму
Серов и Ерофеев свои вахты на кордоне
несут, не уступая никому.
Серов и Ерофеев, ваша доля коридора –
пусть временный, но сладостный феод –
не скоро опустеет и расселится. Не скоро
распустится каперс, созреет плод,
свершится рокировка, рухнет век, и пол второго
осядет – и в младенческих ушах,
уже натруженных разбойным шумом зла земного,
послышится торжественное: «Шах!»
вальс цветов
вальс цветов сказала возлюбленная вальс цветов
завтра день сказала возлюбленная ты не готов
чёрный диск смолистый диск фуэте до ля си
раскрутись зазвучи захрипи заиграй спаси
над катком где горбится серый разрытый лёд
вальс цветов для нелюбимых поёт плывёт
отпусти мою руку исчезни сокройся плачь
всё ушло это значит ушло ничего не знач