и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2018
София Амирова родилась в 1993 году в Пензе. Работает менеджером культурных проектов Zimin Foundation. Публиковалась в журнале «Волга» (2015, № 9-10).
***
Не обижай меня, за мной
Терракотовая армия стоит стеной.
Сзади Москва, впереди Ханой.
Я сделала обнаженное селфи на фоне семиметровой головы Ленина и прислала тебе.
Не обижай меня, моя мама –
Учительница русского языка из Вьетнама.
Не обижай меня, мой отец –
Скульптор из Тегерана, который пишет диссертацию по мавзолею императора Цинь Шихуанди в Сиане.
Ты спросил, сколько слез я пролила, когда ждала тебя на площади трех вокзалов и пила холодный растворимый кофе, купленный на последние деньги, чтобы согреться?
«На сегодняшний день из склепа извлечено более 500 терракотовых статуй воинов, 100 фигур коней и 18 колесниц».
«На сегодняшний день объем мирового рынка образования составляет $4,5–5,0 трлн».
На сегодняшний день я не стерла ни одной слезы со своей щеки ни мягким платком, ни холодной рукой, ни отцовским шарфом.
Не обижай меня, я и сама
Могу лишить тебя и рассудка, и сна.
У меня большое сердце, но нет ума.
Я для тебя папина дочка, стеклянная розочка, отравленное яблоко, стальная игла.
***
Мы очень долго ехали,
Так долго, что я успела написать тебе несколько сообщений.
Первое: мне не больно.
Второе: смерти нет.
Третье: Артём, у тебя есть голос?
Четвертое: мне завтра ко второй, а тебе?
Пятое: если бы мы могли ворваться и сами себя остановить.
Шестое: я тебя обманула.
Седьмое: хочешь, чтобы серьезно?
Какая темнота в метро.
Какая тишина.
Ложимся спать на лавках,
Едем по кольцу,
Закручивая волосы на пальцы,
и нет конца.
Давай, как будто бы у нас нет дома,
Станем бродягами, останемся здесь навсегда.
Добрые люди станут приносить нам животных.
Ты будешь гладить котиков, я – тебя.
Такая темнота уютная, что в ней не страшно.
***
В августе лето задыхается.
Хочется твоей холодной кожи чистой до скрипа.
Чтобы не проваливаться в липкость метро,
не выходить даже за молоком и медом.
Надо накручивать волосы на длинные тонкие пальцы.
Считать до трех витков, на четвертом можно закрыть глаза, во сне обжигать белых кроликов и водомерок.
Я видела это в окно, как стоящая духота
Закрывает лицо руками и давит город к земле, тяжелому камню.
Чтобы не умереть, облизывая бетон.
Чтобы не поднимался, прикалывая иголкой.
***
Очень люблю это стихотворение.
Каждое слово в нем говорит тебе о моей боли, о моей ране.
О моей ране и о моих увечьях, а о чем еще ты хочешь?
Тебя же вечно тошнит от моей грациозности.
Ночь подступила к горлу – эксперимент с механической асфиксией.
Я долго не могла прокашляться и восстановить дыхание.
А потом до утра слышала запах твоего мыла, твоих волос.
Мне так страшно, что твоя власть во мне уже децентрализована.
Вот она в моей руке, которая гладит тебя по шее,
Вот она на станции Китай-город и на некоторых других тоже,
Вот она настигает меня, когда я засыпаю по дороге домой,
Поэтому освобождение кажется невозможным.
Назови мне критерии истинного знания, мне страшно.
Вот я даю тебе эту практику чувственности, свое познание
И смотрю на твою ладонь, смотрю на твои глаза –
и они закрыты.
Посмотри же, это моя новая родинка на левой руке – о тебе.
Вот мой синяк на внутренней стороне бедра – о тебе.
Я создала документ с дешифрацией моих травм и отправила тебе.
На Стене Плача я сделала граффити, прилетай делать селфи.
***
Не плачь не плачь
Не танцуй не танцуй,
Если есть такая возможность.
Если очень хочется, то тоже ничего.
Это по крайней мере красиво
Даже когда тушь течет –
Черный и золотой
Черный и золотой
Черный и золотой
В моем теле вы не найдете ни одного мускула,
способного сопротивляться такой красоте
В нем только иголочки сахарной ваты,
Искрящейся и не тающей.
Что равноценно стону –
Только стон.
Что равноценно молчанию –
Только правильные слова,
Написанные обязательно от руки на мокрой бумаге.
Это все твои огонечки, ты – праздничный город.
По которому, если идти, то обязательно сквозь толпу
Сквозь всеобъемлющее ликование,
Оставляя сначала розовый свет, после только
Черный и золотой
Черный и золотой.