Алексей Слаповский. Тоска веселая. Два дня из жизни Сергея Есенина
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2018
Алексей
Слаповский. «Тоска веселая». Два дня из жизни Сергея
Есенина // http://www.slapovsky.com/439036110
Не открою большого секрета, если скажу, что новая пьеса Алексея Слаповского изначально планировалась как пьеса о Есенине, но, как это иногда бывает, замысел вырулил на другую колею. Поэт как персонаж оказался непредставим, смею предположить, еще и после не столь давнего сериала с Безруковым, но стал гораздо более живым и современным, присутствуя в манифестации тех или иных стереотипов массового восприятия, как навязанных, так и стихийно сложившихся.
Пьесу предваряет авторская ремарка: «Сюжет: в Сосновке ставят спектакль о посещении села в 1922-м году Есениным и Айседорой Дункан. Местная начальница и краевед спорят с автором-режиссером: все было не так, а если и так, то трактовки сомнительные. Стихи Есенина оказываются парадоксально актуальными, что и смущает. Театр в театре: актеры играют современных сельских жителей, играющих исторических персонажей, что отдельно занятно. Сам бы поставил, да времени нет».
Если мы – это на 95% то, что думают о нас другие, то после смерти процент округляется до полной сотни. В случае известных (знаменитых, великих, замечательных и т.п.) авторов их особенно жаль – увеличительное стекло биографов безжалостно, мемуаристы пристрастны, литературоведы себе на уме, дневники не спасают. Кто-то уже с младых лет обзаводится эккерманами, кто-то сражается за приватность, но личный миф, более-менее внятный ярлык для всех неизбежен, хотя бы для удобства иерархической каталогизации. Впрочем, в последнее время оказалось, что мифологизация великих может быть вполне динамичной, а исследователи принялись сбивать стереотипы как кегли, отрабатывая технику броска.
Миф о Есенине, конечно, стоит в первой десятке, если не тройке отечественных великих мифов, проходящих по поэтическому ведомству. В пьесе представлены три главных типа массового восприятия Есенина, делегированные представляющим их персонажам. Это официоз (Дымовая Влада Святославовна, 55 лет, заместитель директора по работе с общественностью), конспирологические биографии и народное краеведение (Дмитрий Петрович Еремин, 70 лет, пенсионер, бывший парторг, краевед) и наивное, народное восприятие (крестьянка Таня, персонаж пьесы автора и режиссера спектакля Климкина).
Пьесу готовят к постановке в народном театре при региональном управлении Московской железной дороги, но сначала ее должен посмотреть местный министр культуры. Ситуация осложняется тем, что «сосновская изба-музей Есенина на балансе областного минкульта! А спектакль ваш – от музея». Ответственная за положительное впечатление, которое должен произвести спектакль на министра, Влада Дымовая, приходит в ужас в самом начале просмотра. Ее поддерживает бывший партийный функционер, увлеченный на пенсии как краеведением, так и теориями заговора. Они, как могут, пытаются исправить положение, предлагая изменить сюжет пьесы, что-то дописать, «не выпячивать», подходить избирательно. Министр вот-вот приедет, менять что-то кардинально уже поздно, и принимается решение ограничиться чтением «с выражением» чего-нибудь приемлемо-хрестоматийного. Министр, впрочем, не приезжает, приемка спектакля отложена. Актеры мгновенно перестают быть персонажами и функционируют уже в своих социальных ролях. Есенина играет молодой дояр, который озабочен расширением личного поголовья коров и возможностью в этом случае обзаведения семейством; Дункан – бывшая жена режиссера, которая до сих пор его любит.
Наиболее внятный образ Есенина – тоже своего рода маленький миф – транслирует Климкин, автор пьесы и режиссер спектакля. Есенин – «поэт вопросительный», он изначально противоречив, его мировоззрение не оформлено, он способен как на смиренную религиозность, так и на богохульство. Но для такого взгляда поэта надо хотя бы прочесть, что абсолютно не требуется официозом. Надо юбилей – будет юбилей. Посмотрите на названия праздничных мероприятий на каких-нибудь афишах («Лейся, песня»), и вам сразу станет понятно, какими испытанными временем методическими рекомендациями пользуются сегодня в министерстве культуры.
А чтение того, у которого юбилей, может быть и опасным. Оказывается, парой-тройкой цитат дело может и не ограничиться, и полезет, как у Есенина, антисемитизм вкупе с, прости господи, русофобией – и что со всем этим делать бедным чиновникам?
Пьеса удивительно современна – при чтении сразу вспоминаешь памятные цензурные запреты или скандалы, связанные с театральными постановками, хотя в тексте об этом ни слова. Странно, кстати, что пока под пристальным вниманием находятся именно театральные и кинопроекты. Наверное, активисты не читали Мариенгофа или постоянно переиздающегося Есенина, претензии к «Тангейзеру» или «Матильде» на фоне некоторых текстов классика окажутся детским лепетом.
Это очень смешная и грустная пьеса – и о нас, читателях Есенина, тоже. Если мы еще читаем его, а не имеем дело с голограммой, созданной дурными советскими учебниками или официозным чучелом юбилейных времен.