Рассказы
Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2018
Вячеслав
Харченко родился в 1971 году в Краснодарском крае. Закончил
школу в Петропавловске-Камчатском, выпускник МГУ им. Ломоносова, учился в
Литературном институте им. Горького. Стихи и проза печатались в журналах «Новая
юность», «Арион», «Знамя», «Октябрь», «Крещатик», «Новый берег», Homo Legens и др. Автор книги прозы «Чай со слониками» (М.:
Время, 2018). В «Волге» публиковались рассказы (2014, 2015, 2016, 2017). Живет
в Москве.
Света-щука
Д.Т.
Свою жену я ловил на разные приманки, но
Света клюнула на яркую нарядную блесну блюфокс,
словно ей не интересно было находиться в безрадостном мире маленького районного
городка, а тут появился я, закончивший столичный техникум и попавший в это
захолустье по контракту с головной московской компанией.
Свете не нравился городишко, а я любил
эту бескрайнюю выжженную степь низовьев Волги, юркие протоки, заросшие лотосом,
рыбные раскаты, полные ленивой и прожорливой щуки, соленые просторы Каспия,
говорливые моторки и бесконечное, жаркое солнце, отражающее от воды свои острые
лучи.
Когда несешься в пять утра на лодке, то
только и следи, как длинноногие цапли парят в вышине, глазастые стрекозы
поедают комаров и мошку, длиннорукие рыбаки свистят гибкими спиннингами,
камышовые коты ворчат в зарослях, а белогрудые плечистые орланы, как воздушные якори, невозмутимо глядят на мир с вышины сосен
осоловевшими исполинами.
Я любил красных обветренных егерей
турбаз. Мы часто с Мухамбетом рыскали среди камышей,
и однажды я закинул булькающий поппер в зеленую
плоскость заросшей воды, и оттуда пресноводным китом выпрыгнула зубастая
шестикилограммовая щука. Она летела вверх Гагарином,
и мне казалось, что это парит птица, а потом щука схватила поппер,
и я понял, что тащу человека: огромного, мужественного человека, а когда ее
огромная остроносая голова показалась над водой, я осознал: это же Света, да
это моя жена Света – дерзкая и упрямая, но я ее люблю именно такой.
Мухамбет заулыбался
дырявым ртом и подставил зеленый подсак и втянул мою жену Свету в лодку, и она
грохнулась о днище и забилась в страхе, ибо женщина должна бояться мужчину.
– Мы едем в Ялту, – воскликнула Света
после свадьбы, после первой брачной ночи, когда подрагивали южные влажные
звезды и Млечный путь белой нитью распугивал стрекочущих цикад молчаливой
угрюмостью, но я уже был далеко, я уже плыл с Мухамбетом
к вытеку, в центре которого шлепал о звенящую воду крупногрудый
жерех – царь астраханской рыбалки.
«Ты мой, ты мой», – думал я, услышав его
грохочущие шлепки, – «я поймаю тебя, я поймаю тебя», – полагал я, меняя одну
блесну за другой, от девона «Стрекоза» до кастмастера,
но ты взялся на воблер, на обыкновенный погрызенный воблер, от которого по поверхности воды разлетается
струйный фонтанчик и стремительные мальки разбегаются во все стороны.
Я закинул воблер
к противоположному берегу в самую стремнину, и там, в глубине, на второй
проводке, я почувствовал удар, потом второй, и мой спиннинг затрещал и запел
американской джазбандой, словно я хожу по Бродвею и
слушаю черных губастых негров с блестящими саксофонами, а один из них, ударник,
колошматит деревянными палочками по медным тарелкам, и такая радость написана
на его лице, что ты понимаешь – это настоящая жизнь.
Браво тебе, жерех! Серебристая
четырехкилограммовая рыбина билась в лодке, и я чувствовал её вольный нрав,
вдыхал её рыбий запах и принимал весь ужас, который обуял рыбу.
Когда я вернулся с жерехом, Света взяла
хищника за жабры и отнесла на кухню, молча и вызывающе, словно говоря мне:
– Да, да ты его поймал, но есть еще я,
есть очень много меня, и тебе надо научиться прислушиваться к моему сердцу,
потому что я не щука и не жерех.
В ту ночь я долго любил Свету, я нежно
целовал ее в губы, проводил ладонью по ее бутылочным бедрам, и мне казалось,
что я везде расставил сети, я все предусмотрел, но, возможно, мне не хватает
чего-то самого главного, но чего – я не знаю.
Как-то раз на турбазе, в полдень, я
наблюдал, как змея ползла вдоль берега и от нее в страхе в воду прыгали лягушки,
но их в глубине поджидали щуки, и тут я понял, что я – бедная лягушка. Что бы я
ни сделал, я все равно окажусь неправ, потому что даже если змея уползет, а
лягушка в воду не прыгнет, то все равно найдется вертлявая и хитрая щука,
которая выкинется из воды за бедным лягушонком, чтобы схватить его на берегу, а
потом ввалится обратно в мутные глубины волжской воды.
Однажды мы с Мухамбетом
поехали на Каспий, и когда уже достигли моря, увидели, что вся поверхность воды
завалена рыбой. Мертвые тушки воблы, селедки, судака, тюленей, осетров – ни
одного просвета, только вонючая колышущаяся гладь.
– Зачем они это сделали, – спросил я.
– Нефть, они качают нефть, – ответил Мухамбет.
Я взял из воды рыбину и принюхался. От
нее пахло смертью. Когда я вернулся, Светы дома не было. Я уволился, собрал
вещи и поехал в Москву.
В Астрахани зашел в Кремль. Высокий,
смуглый гид водил меня по церквям: собор Успения Пресвятой Богородицы, собор
монастыря Троицы Живоначальной, Кирилловская часовня.
Иногда гид останавливался и спрашивал у меня про клев: как судак, как сомики, как жерех. Я улыбался.
Залом
С начала мая и до конца июня вижу
Нину на набережной Астрахани. Хотя залом запрещено ловить,
но все пытаются, вот и Нина стоит, дергает вверх-вниз удочкой, стараясь
подцепить на голый крючок жирную серебристую селедку.
Я не рыболов. У меня есть снасти, но
я не испытываю бодрящего азарта, присущего всем любителям рыбалки.
Я вытащу рыбку, покурю, посмотрю в
небо, откинусь на спинку брезентового складного стульчика: облака плывут, мошка
зудит, птички поют, солнышко жжет.
Настоящий рыболов от улова дуреет,
накидывается охотничьей собакой и начинает судорожно кивать удилищем, одну за
одной тягая из мутной волжской воды каспийскую красавицу селедку.
Сегодня у Нины не складывается. Она
стоит чуть в стороне, и на ее светящемся лице отражаются все муки преследующих
ее неудач. Она то поведет взглядом в сторону и заметит, как я вытаскиваю уже
пятую рыбку, то обратит внимание на красного беззубого старика, стоящего от нее
по правую руку. Старик смеется в небо, старик поправляет клетчатую засаленную
кепку, у него уже полведра.
Я стесняюсь. Я вообще стеснительный.
К тому же у меня есть жена и дети. Если я приду домой без улова, не забью селедкой
за месяц весь морозильник, не засолю и не поставлю в гараж бочку залома, то
жена подумает, что что-то со мной случилось, и будет права.
Нине лет тридцать-тридцать пять, она
не единственная женщина с удочкой, но обычно это старухи под шестьдесят. Когда
у Нины заканчиваются сигареты, и она идет к табачному ларьку купить пачку «LD»,
я подхожу к ее садку и перекладываю в него свой улов.
Где-то в вышине летит белокрылый
широкоплечий орлан. Стремительные ласточки проносятся над головами рыбаков, по
набережной гуляют дети с мамашами, от бетонной плитки и гранитного парапета
идет нестерпимый жар.
Нина вернулась и клюет своей
снастью, ничего не замечает. Вот у удочки кивнул кончик, и Нина под
одобрительные взгляды рядом присутствующих мужчин вытаскивает свой первый за
день трофей. Нина широко улыбается, аккуратно снимает с крючка селедку, и
рыбка, немного подергавшись в нежных белых руках Нины, ныряет в стальное нутро
садка.
Вот тут-то Нина и видит, что садок
ее полон. Ее обманули, ей кто-то подсунул залома, и какая-то горечь вперемешку
с детским восторгом и странной благодарностью отражается на ее лице.
Нина поднимает глаза и внимательно
осматривает рядом стоящих рыбаков. Все заняты, никто не обращает на Нину
внимания, и тогда она, решив, что это сосед справа, идет к краснорожему
и пытается что-то втолковать старику. То ли отблагодарить, то ли возмутиться,
но старик ничего не понимает и только весело смеется, размахивая кепкой в
разные стороны.
Мне радостно и смешно и немного жаль
Нину. Я собираю снасти, беру пустое ведро и медленно и вальяжно бреду
домой.
Дома меня, наверное, отчитают, что
я, потратив кучу времени, так ничего и не поймал, но мой день удался. Мне
хорошо и приятно.
Где-то по центру Волги, по фарватеру
юркий и проворный буксир тащит степенную баржу. Ласковые волны бьются о
гранитные доспехи набережной. Я достаю наушники и слушаю джаз. Тибуду-тибуду-тибуду.