О быте и нравах саратовских писателей времен Большого террора
Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2017
В сентябре 1936 года в саратовском отделении Союза писателей произошло событие, которое надолго определило стиль отношений в этом творческом коллективе. Словесная перепалка между молодыми людьми могла бы вовсе не иметь никаких последствий, случись она годом раньше, когда страна еще не погрузилась в политические процессы.Однако конфликт в 15-й комнате Дворца труда[1], которую занимали писатели, привел к трагическим последствиям. Сразу после инцидента горстка литераторов (буквально десяток активных плюс начинающие) разбилась на фракции и повела борьбу за власть путем уничтожения оппонентов. Достаточно сказать, что два руководителя отделения СП были расстреляны, минимум трое писателей (а до этого еще четверо) – репрессированы, и до сих пор ведутся споры, кто на кого доносил и в какой форме сотрудничал с органами. Данная публикация – первая попытка на документальном материале описать первые годы существования саратовской писательской организации.
Но сначала – несколько слов о фигурантах скандала, который вполне мог остаться бытовым, но немедленно принял политическую окраску.
Валентина
Мухина (с 1950-х годов – Мухина-Петринская) родилась
7 февраля
Вадим
Земной (настоящее имя Иван Глухота) родился в
Итак,
17 сентября
«…привлечь к партийной ответственности писателя члена ВКП(б) Земного Вадима (Глухота Иван Павлович) за нанесенное им мне оскорбление 16-го октября[3] с/г в помещении Союза писателей. Начавшийся спор о писателях Олеше, Эренбурге принял совершенно неожиданный оборот. Я отстаивала преимущество этих писателей перед Панферовым и Шолоховым. Возможно это и ошибочно, но во всяком случае я не вижу, что бы это мое личное мнение можно было расценивать, как антисоветское.
Вместо терпеливого разъяснения по этим вопросам, Земной накинулся на меня со словами: «Сволочь! Как это могли полтора года терпеть в союзе такую гадину! Ты хуже контр.революционера!»
Я считаю, что такого рода оскорбление достаточно говорит о моральном облике Земного и прошу поэтому сделать соответствующие выводы. Я – беспартийный литератор. В первом и втором номере альманаха «Литературный Саратов» напечатаны две мои повести. Сейчас работаю над третьей. В союз писателей я пришла учиться, а тем более у писателей-коммунистов, но никак не получать оскорбления, какие мне не приходилось ни от кого слышать»[4].
Уже 1 октября коммунисты краевого издательства на закрытом собрании рассматривают заявление Мухиной. Документ зачитывают присутствующим, и Вадим Земной объясняет партийным товарищам:
«Не стану опровергать ничего из того, что говорится в заявлении. Признаю, что формально поступил неправильно, обозвав Мухину сволочью. Но прошу учесть все, что предшествовало этому инциденту, и то, что представляет из себя Мухина. Я не раз уже говорил и в парторганизации, и в союзе о том, что она представляет собою, – это мещанка, прогнивший обывательщиной человек. Назову только несколько ее высказываний, по крайней мере, только те, которые могут быть подтверждены другими писателями. Мухина говорит:
«У советской литературы нечему учиться, я учусь только у западных писателей». Ее спрашивают: «А у Горького?» – «И у Горького нечему учиться».
«В фашистской Германии молодому писателю лучше живется, чем у нас, в СССР». «Шагинян была права, говоря, что доярки у нас живут лучше, чем писатель».
«Газеты писатель не должен читать, они губят писателя». «Печататься в альманахе с рабочим (Михайловым[5]) – позор. Если б я знала, что в номере будут его вещи, я не дала бы своей».
«Что мне делать на советских курортах, я поехала бы только на заграничный».
«На вопрос, как зовут Молотова, Мухина ответила: «Не знаю и не желаю знать. Я обязана знать лишь, скажем, Кетти Кельвиц[6] (немецкая художница), знать о Молотове мне необязательно».
«Очень плохо делают, что называют улицы именем вождей при жизни их. Еще неизвестно, что с ними будет потом».
Наконец, самому инциденту предшествовал такой разговор. Рассматривая портреты писателей, Мухина отбирает портреты Пильняка, Шагинян, Олеша и Луговского и говорит – «Вот это лучшие писатели, остальные ерунда». Ей указывают на Шолохова, она продолжает: «Дрянь, никуда не годится». «Живет в провинции, потому что дурак». И т.д.
Я, наконец, не выдержал и сказал ей: «Сволочь, уйди отсюда, как мы тебя терпим полтора года в числе писательского актива».
Я просил обсудить ряд ее высказываний правление союза, правление никак не реагировало на эти ее высказывания. После инцидента с ней я пошел к Касперскому[7]. Кассиль[8] всячески этому препятствовал, заявив, что Касперский занят сейчас. Мухина продолжает ходить в правление и даже вновь принята в редакцию «Коммуниста»[9].
Коммунисты – работники краевого издательства встали на сторону Вадима Земного:
«Гупалов. Не только Земной, но даже я с трудом сохранял спокойствие, когда говорил с Мухиной. При мне она говорила, что писателю в Германии живется лучше, чем у нас. Союз повинен в том, что не принял до сих <пор> по отношению к ней мер. Земной также должен был продолжать добиваться этих мер организованно через союз. Ее же только высмеивали как бы в шутку, не придавали политического значения ее контрреволюционным разговорам и высказываниям. Не думаю, чтобы Земной заслуживал сурового взыскания или большого порицания за свой поступок.
Мухалева. Когда Мухина несла несусветные вещи, все это объясняли обычно ее дуростью. Между тем, это уже не дурость, а определенная идеология. Она заявляла – я не знаю, кто такой Криницкий[10] и т.д. О ней говорили, главным образом, здесь, в крайГИЗе.
Земной неправ, обругав ее таким образом. Отчитать ее надо было, но незачем оскорблять. А главное, надо было ее разоблачить до конца, разобрать каждый ее поступок, лишить ее права печататься в альманахе, в частности после заявления ее о Михайлове. А вы поступили наоборот. Михайлова отшили от альманаха, а Мухина продолжает печататься.
Лебедев[11]. Считаю поступок Земного нетактичным. Это одно. Но, спрашивается, за что борются в союзе писателей члены партии. Мы неоднократно предлагали им проверить состав писателей и изгнать тех из них, кто порочит звание советского писателя. О настроениях Мухиной все знают, но никаких выводов из этого не делается. Земной же поступил нехорошо.
Кирюхин[12]. Земной не раз говорил о Мухиной. Почему ни наша парторганизация, никто другой не добился принятия мер по отношению к ней. Поступок Земного нельзя считать хорошим, но плохо, что на заявление его никто не реагирует.
Земной: Прошу поверить, что я руководствовался не личными чувствами, не чувством личной неприязненности, что я не мог уже спокойно вынести того, что вот уже в продолжении года говорит Мухина. Кассиль на вопрос к нему, что произошло у Земного с Мухиной, ответил – «так, это семейная драма». Это больше чем нелепо, и говорит только о том, что я мог сделать по отношению к Мухиной через правление».[13]
В результате собрание постановило «указать т. Земному на нетактичность и невыдержанность его поступка по отношению к Мухиной. Задачу Земного, как коммуниста-писателя, составляет так воздействовать и реагировать на недостойны поступки и действия писателей, чтоб это воспитывало в них чувство ответственности за свои поступки и дела и отсекало от союза все негодное, вредное.
Вместе с тем, партсобрание поручает парторгу тов. Лебедеву довести до сведения отдела политпросветработы крайкома партии о том, что из себя представляет Мухина, и о том, что союз писателей до сих пор никак не реагировал на ее антисоветские выступления. Просить отдел политпросветработы крайкома указать правлению союза на этот факт»[14].
Следует отметить, что формулировка «указать» на практике была самой мягкой формой партийного взыскания. Далее следовали «поставить на вид», «объявить выговор», «строгий выговор» и «выговор с занесением в личное дело». Казалось бы, конфликт был исчерпан, но не будем забывать, что сведения о взглядах писательницы Валентины Мухиной уже легли на стол к партийному руководству Саратовского края.
Тем
временем готовится к выходу третий выпуск «Литературного Саратова» со стихами
Земного, рассказом Мухиной «Под багровым небом» и повестью Иосифа Кассиля
«Крутая ступень» – его первым прозаическим опытом. 27 марта
15-16
мая
Ровно
через два месяца, 4 октября была арестована и Валентина Мухина. «Следствием
по делу вскрытой и ликвидированной право-троцкистской
организации в Саратове установлено, что писательница Мухина является одной из
участниц данной контр-революционной организации»,
– говорится в ее уголовном деле[15].
В постановлении об избрании меры пресечения записано: «Осенью
При обыске на съемной квартире у Валентины Мухиной работниками НКВД были изъяты только шесть книг, в том числе и альманах «Литературный Саратов». 19 октября Мухина на допросе признала себя виновной, но в судебном заседании от своих показаний отказалась, заявив, что дала их в результате применения незаконных методов следствия. Никакие свидетели по делу Мухиной не допрашивались.
Несмотря
на это, выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР 24 января
7
марта
23
сентября
«С политической стороны я Мухину знаю как личность, настроенную против ВКП(б) и Советской власти. Она систематически вела антисоветскую агитацию. <…> О конкретных фактах антисоветской агитации Мухиной Валентины Михайловны могу показать следующее:
Осенью
В конце 1936 или в начале 1937 года в Союзе писателей Мухина Валентина Михайловна проводила антисоветскую агитацию: «У наших советских писателей поучиться нечему, нам надо учиться у Западных писателей. Этим она агитировала на Западную буржуазную литературу. Когда Мухиной сказали, что у нас есть писатели пролетарские мировой величины, как М. Горький, Мухина на это заявила: «М. Горький как писатель чепуха против Западных писателей». Этот факт может также подтвердить писатели Юрьев и Степан Дальний.
Осенью 1936 в Союзе писателей в <нрзб> разоблачения врагов народа, которые сидели у руководства, по этому вопросу среди писателей велся разговор. Мухина Валентина Михайловна заявила: «Не надо называть города именем живых вождей, мы не знаем, что может с ними случиться. Приведу при этом пример, зачем назвали город Царицын Сталинградом, ведь Сталин еще жив, и мы не знаем, что с ним может случиться». Подтверждают Юрьев и Степан Дальний.
Осенью 1936 года я дежурил в Союзе писателей, где в это время консультировал рабочих – молодых писателей. В это время к нам вошла Мухина Валентина Михайловна. К ее приходу был разговор о политической грамотности советских писателей. Не помню, кто из присутствующих спросил Мухину, как имя отчество тов. Молотова. Мухина на этот вопрос не ответила, потому что не знала, и позже заявила: «Подумаешь, шишка какая Молотов, не обязательно знать его, завтра выгонят Молотова к чертовой матери и выберут другого». Кто присутствовал при этом, я сейчас не припомню, но должен сказать, что антисоветскую агитацию она вела систематически. <…>
Об антисоветской агитации Мухиной Валентины Михайловны я как член партии ставил вопрос перед своей парторганизацией и лично перед Касперским, Липендиным[22], Симановичем, но эти лица Мухину брали под свою защиту и никаких мер к ней не принимали и впоследствии Касперский, Липендин и Симанович были разоблачены как враги народа. Также покрывал Мухину бывший секретарь Союза писателей Кассиль, который хорошо знал об антисоветской агитации Мухиной, но вопрос о ней никогда не ставил, тогда как Мухина как антисоветский элемент должна была разоблачена и изгнана из Союза писателей. <…>
Больше о Мухиной показать ничего не могу, так как всех фактов антисоветской агитации сейчас не припомню
*Справка: на последней странице в нижней строке слово «лучше» записано мной лично, как пропущенное».
2
марта
19
августа
«Вопрос Мухиной: Расскажите о Ваших взаимоотношениях со свидетелем Земным Владимиром[23] Павловичем.
Ответ:
С Земным у меня были личные
счеты до моего ареста 1937 года. Земной в конце 1935 или в начале
В начале 1937 года Земной Владимир Павлович в помещении Саратовского Союза писателей нанес мне оскорбление во время литературного спора о Юрии Алешине[24], за это оскорбление я подавала заявление в контрольную комиссию, где ему дали выговор с занесением в личное дело[25]. После этого у нас с Земным Владимиром Павловичем были плотные взаимоотношения. В 1937 году в августе или в сентябре месяце Земного Владимира Павловича по телефону <нрзб> клеветал на меня в радиокомитет о том, что якобы разложившихся в бытовом отношении. Об этом мне передали, но кто сейчас не припомню. В 1937 году перед моим арестом я хотела поступить на работу в редакцию «Коммуниста», но когда обо мне справились как о работнике, редактор Блохин, то Земной также обо мне дал клеветническую характеристику. Об этом мне конкретно не известно, Блохин мне об этом не говорил, но я так предполагаю.
Вопрос Земному: Расскажите о Ваших личных взаимоотношениях с Мухиной Валентиной Михайловной.
Ответ: Никаких личных плохих взаимоотношений с Мухиной Валентиной Михайловной у меня никогда не было. Я с Мухиной имел самые хорошие взаимоотношения, я ценил ее как единственную женщину в Союзе писателей, причем как я ее ценил неплохую молодую писательницу. Никаких клеветнических в Москву я не писал и все, что Мухина показала сейчас о наших якобы нехороших взаимоотношениях, все это ложь и не правильно. Что касается редактору газеты «Коммунист» Блохину я действительно отрицательную характеристику Мухиной я давал, зная о ней ряд фактов антисоветских высказываний. Факт нетактичного отношения к Мухиной у меня был в 1936 году осенью, за что мне парторганизация поставила на вид. Но это было не так, как говорит Мухина, и получилось это при следующих обстоятельствах. Осенью 1936 года в помещении Союза писателей я проводил литературную консультацию с рабочими завода комбайнов. В это время в помещение пришла Мухина и стала проводить антисоветскую агитацию. Заявила, что в фашистской Германии писатели живут лучше, чем у нас в СССР и т.д. После этого я Мухину взял за воротник и выставил из помещения. За это мне как за нетактичное поведение к Мухиной поставили на вид.
К Мухиной у меня были хорошие взаимоотношения в первые годы, когда я не знал о ее антисоветских выпадах против Советской власти, и когда я узнал о ее антисоветских выпадах, я к ней стал недоверчив или вернее не доверял ей с политической стороны, а личные взаимоотношения у нас с ней по-прежнему оставались хорошими. <…> взаимоотношения не переходили в личные склоки.
Мухина Валентина Михайловна неоднократно проводила антисоветскую агитацию осенью 1936 года и в начале 1937 года как в Союзе писателей во дворце труда и областном издательстве. Мухина говорила, в фашистской Германии молодым писателям живут лучше, чем у нас в СССР. Об этом могут подтвердить Эпштейн Александр Давыдович[26], Лебедев Иван Андреевич, был редактором областного издательства, писатели Юрьев Михаил, Степан Дальний и Смирнов-Ульяновский.
В конце 1936 года, числа и месяца сейчас не припомню, но знаю, был там Юрьев Михаил, Кассиль, где зашел разговор о политической грамотности писателей, из всех присутствовавших кто-то Мухиной Валентине Михайловне задал вопрос, как отчество зовут т. Молотова. Мухина на этот вопрос не ответила, и над ней стали смеяться, после этого Мухина заявила: «Подумаешь, какая шишка Молотов. Сегодня он глава правительства[27], а завтра его к чертовой матери прогонят и посадят другого».
В этом же разговоре Мухина говорила, не надо называть города и пароходы именами новых вождей, вот как, например, назвали город Сталинград именем Сталина, но неизвестно, что случится с ним.
Вопрос Мухиной: Я подтверждаю, что показания свидетеля Земного Владимира Павловича являются клеветническими и я показания его отрицаю. О том, что я якобы говорила, в фашистской Германии писателям живется лучше, чем в СССР, я категорически отрицаю, я этого не говорила.
Что касается оскорблений Молотову, я никогда не делала. Разговор в помещении писателей был, у меня спрашивали отчество Молотова, я не ответила, я была сконфужена, что не знала, но оскорбление не делала.
В отношении названий городов именами вождей ВКП(б) разговора в Союзе писателей не было, имелся разговор, как показывает Земной, но только о названии улицы Кутякова[28], я говорила, что жаль, что назвали улицу в честь Кутякова, и теперь пришлось это название снимать, оскорблений вождям ВКП(б) я в этот раз не делала».
Очные
ставки Мухиной со Степаном Дальним и Михаилом Юрьевым проходили по аналогичному
сценарию. Так, 19 августа
«В начале
Свидетель
Юрьев на очной ставке 10 сентября
Несмотря на то, что Земной и Юрьев заявляли на следствии, что антисоветские суждения Мухина допускала в присутствии Эпштейна, Смирнова-Ульяновского, Лебедева, Тимохина[29] и Дурнова-Озерного[30], на допрос были вызваны лишь двое из них, да и те выступили вопреки утвержденному сценарию.
Так,
30 августа
Свидетель
Лебедев, осудивший Мухину на собрании в издательстве в
Мухина
называла показания Земного, Юрьева и Дальнего клеветой и просила следователей
допросить Борисова, Королькова, Владимира Ленского,
но ей было отказано. Дело, по существу недоследованное,
было направлено на рассмотрение Особого Совещания. 24 сентября
Валентина
Мухина полностью отбыла срок в Карлаге и освободилась
в
В
Например, поэт Борис Озерный начисто отрицал, что слышал какие-либо антисоветские заявления Мухиной, но вспомнил об одной встрече с Вадимом Земным: «Однажды он приходит ко мне домой раздражительный, схватил кепку, стукнул ей о стол и закричал на меня: «Сукин сын, проходимец, почему ты обманывал меня! Я только что узнал, что ты сын кулака, а говорил, что сын бедняка».
Борис
Неводов заявил, что в
И лишь Михаил Юрьев, который после войны переехал в Москву и занял пост замначальника Военного института МВД СССР, подтвердил свои прежние показания и вновь припомнил, что Мухина вела антисоветскую агитацию.
Однако главный фигурант – Вадим Земной – по неизвестной причине к даче показаний не привлекался, его судьбой следователи не интересовались, несмотря на то, что активно разыскивали даже давно умерших Ленского, Борисова и Дальнего.
А
между тем карьера Земного складывалась вполне удачно. Войну он провел в
редакции армейской газеты «Слово бойца» в должности писателя, «написал ряд
стихов и рассказов и очень много работал над
творчеством начинающих красноармейских писателей. Тов. Земной провел несколько
литературных вечеров в частях армии, на которых делал доклады, читал свои
стихи, а также производил разбор и обсуждение творчества других товарищей».
Кроме того, тов. Земной «написал консультации на 480 присланных редакции
материалов и сделал 43 произведения»[32],
за что был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени.
После войны ненадолго вернулся в Саратов, но был вынужден переехать сначала в
Ялту, а затем – в Москву. С 1945 по
Валентина
Мухина-Петринская 23 марта
[1] Ныне дом №55
по ул. Сакко и Ванцетти занимают профсоюзные организации. До революции в здании
размещалась Казенная палата, а в одной из квартир проживала семья управляющего
Николая Лаппа. К его дочери Татьяне в 1911–1917 гг. неоднократно приезжал муж –
писатель Михаил Булгаков (Прим. публ.).
[2] Смирнов-Ульяновский Валентин
Александрович (1897–1982) – саратовский поэт, прозаик, драматург.
[3] Так у автора.
На самом деле – сентября.
[4] ГАНИСО. Ф.
58. Оп. 1. Дело №
[5] В первом
номере альманаха «Литературный Саратов» (1935) напечатана повесть И. Михайлова
«Найденный путь».
[6] Кете Кольвиц (нем. Käthe Kollwitz; 8 июля 1867 – 22 апреля 1945) – немецкая
художница, график и скульптор.
[7] Касперский
Владимир Владимирович (1896, Холм Псковской области – 1938, Саратов) до
прибытия в Саратов работал инструктором по печати в аппарате ЦК ВКП(б). С
[8] Кассиль Иосиф
Абрамович (1908, Покровская слобода Саратовской области – 1938, Саратов) – критик,
прозаик, младший брат Льва Кассиля. Был ответственным секретарем правления
Саратовского отделения Союза писателей, преподавал марксизм в Саратовском
институте механизации им. Калинина. Заведовал литературным отделом газеты
«Коммунист». Входил в редколлегию альманаха «Литературный Саратов». 4 августа
[9] ГАНИСО. Ф.
58. Оп. 1. Дело №
[10] Криницкий
Александр Иванович (1894–1937). С апреля
[11] Лебедев Иван
Андреевич (1894, Саратов – ?) – в 1936-1937 гг. – работник краевого
издательства, член ВКП(б) с
[12] Николай
Иванович Кирюхин (17 февраля
[13] ГАНИСО. Ф.
58. Оп. 1. Дело №
[14] ГАНИСО. Ф.
58. Оп. 1. Дело №
[15] Архив УФСБ
РФ по Саратовской области. Дело ОФ 12552. Здесь и далее цитаты даются без
указания листов уголовного дела.
[16] Корольков Николай
Романович (1906 – не ранее 1972) – поэт, журналист.
[17] Самсонов
Дмитрий Александрович, псевд. Степан Дальний (1895 – ?). Поэт, журналист. Печатался в газетах «Коммунист»,
«Саратовский рабочий» и «Саратовские известия», а также в альманахе
«Литературный Саратов». Был одним из организаторов Саратовского отделения Союза
писателей. Арестован во время войны, умер в
заключении.
[18] Борисов
Дмитрий Михайлович (1883–1948) – журналист, писатель, редактор Нижневолжского
краевого издательства.
[19] В УК РСФСР (
[20] Альберт Стромин (Строев, Геллер) (1902, Лейпциг – 23 февраля 1939,
Москва). Майор госбезопасности, утвердил обвинительное заключение по делу
Иосифа Кассиля, был членом пленума и бюро областного комитета ВКП(б), членом президиума облисполкома. Награжден знаком «Почетный
чекист» и – в июле
[21] Юрьев Михаил
Иванович (1898, Баку – ?) – писатель, консультант отделения
Союза писателей, автор повести «Мухтар».
[22] Липендин Павел Федорович (1901–1937) – работал в культпропотделе Саратовского крайкома. С июля
[23] Так в протоколе.
Правильно – Вадим.
[24] Так в протоколе.
Имеется в виду Юрий Олеша.
[25] Мухина ошибается.
Вадиму Земному лишь «указали» на его поступок.
[26] Работник саратовского
краевого издательства, в 1950-е годы – сотрудник газеты «Рабочий транспорта».
[27] В 1930–1941 гг.
Вячеслав Молотов был председателем Совета народных комиссаров СССР.
[28] Улица Цыганская
в Саратове (на которой, кстати, до ареста жил Иосиф Кассиль) была переименована
в честь Ивана Кутякова лишь в 1957 году. Возможно, одна
из улиц города носила имя героя Гражданской войны очень короткое время, т.к. в
[29] Тимохин Виктор
Александрович (1909–1967) – поэт, журналист.
[30] Озерный (Дурнов)
Борис Федорович (1911–1958) – поэт.
[31] Борис Неводов
(1900–1957) – писатель.
[32] Данные приведены
в наградных документах, опубликованных на сайте podvignaroda.ru