и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2017
Дана
Курская родилась в 1986 году в Челябинске. Автор
книги стихов «Ничего личного» (2016). Организатор Российского Ежегодного
фестиваля современной поэзии MyFest. Основатель и главный редактор издательства
«Стеклограф». Публикации в журналах «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Москва», «Кольцо
А» и др. Публикации на интернет-порталах «45 параллель», «Полутона», «Сетевая
словесность», «Этажи», «Интерлит» и др. Живет в Москве.
Баллада
И приходит в дом
и на ощупь – льдом
– Где твой верный конь?
– Вот мой верный конь
Из ноздрей огонь
А в зубах ладонь.
…И она так растерянно
смотрит
Так молилась, так
плакала – вот и
Он вернулся, Всевышний
упас
Но черны его радужки
глаз.
Он смеется вслух
Да как филин «ух»
И его рука
Как петля крепка
Говорит – ну да, я
алкаш-стервец
Но внутри-то – ух! – да
как есть – мертвец!
…И она понимает, что
всё,
Сила крестная не спасёт
И идет собирать пакеты
Необута и неодета.
и уже с крыльца
не видать лица
и они летят –
не сбежать назад
над полянами да над
просекой
ни о чем у ней и не
спросим мы.
…И стоит до утра над
могилой
Как Ленора, Светлана,
Людмила
И могила что спальня желанна.
Я Людмила, Ленора,
Светлана.
Гроза
Они
вопрошали: «И с кем, Катерина, ты шлялась всю ночь?»
Они
утверждали: «Мы просто хотим помочь!»
Шептали,
косясь на Волгу: «Ты только скажи – зачем?»
Отвечала,
рыдая: «С Борисом Григоричеееем!»
Они
заставляли: «Покайся в своих грехах!»
Крестилась
пред каждым – дело, мол, не в стихах.
И
сверкала зарница в каждой ее слезе.
«Быть
грозе! – говорили они. – Быть грозе!»
Дураки
вы, это не та Катерина, это совсем другая.
Эта
приехала в Кунцево на трамвае.
На
скамейке бульвара сидеть удивительно хорошо.
И ее
снимает на камеру сам Меньшов.
И она
настоящий директор завода, не просто зам.
И
Москва не верит ни грозам, и ни слезам.
И в
потоках воды чуть дрожат ее фонари.
«Как я
долго искала тебя», – говорит.
И всё
смотрит как дура ему в глаза.
…Над
Москвою в июле фигашит гроза.
***
и вот
оно прощанье у реки
один из
них воротится к восходу
по пояс
входит в ласковую воду
круги
по глади след его руки
она
смахнула брызги со щеки
секунды
вызревают как года
одна из
них застыла на причале
и на
лице ни страха ни печали
качается
зеленая вода
но он
не возвращался никогда
Аrtificial intelligence
В
далеком и очень близком две тысячи втором году
Константин
Сергеевич подарил мне компьютер.
Пентиум
второй он назывался.
И там
была такая игрушка
Типа
поговори с искусственным интеллектом.
Надо
было написать кучу всяких фраз
В его
интеллектуальную искусственную память.
А он
хитро запоминал и выдавал тебе по ходу диалога
Твои же
собственные фразы,
Уже
почти тобою забытые
за
последние полчаса.
И к нам
приходила в гости бабушкина племянница тетя Тамара
И все
дивилась на это чудо прогресса
и
приставала ко мне:
«Дан, а
Дан! А вот спроси у этой штуки – когда я умру?»
И все
сразу кричали – ну что ты, Тамара, типун тебе на язык!
Но я
все равно втихую набирала в розовое окошко
«Когда
умрет тетя Тамара?»
И
искусственный интеллект каждый раз отвечал
С моей
собственной знакомой интонацией:
« “Король
и шут” – форева!»
Или
« “Сектор газа” – это круто!»
Или
например
«Лучше
с Кошкиной на трубах пиво пить!»
И никто
так и не мог внятно ответить, когда же умрет тетя Тамара.
А она
умерла в две тысячи девятом году.
Пережив
моего дедушку.
Пережив
моего папу.
Которые
тоже когда-то любили задавать тупые вопросы
Искусственному
интеллекту,
Отвечающему
им
С
даниными интонациями.
И вот –
Дана в
две тысячи шестнадцатом году в городе Москва
Сворачивает
во двор Булгаковского музея,
Закуривая
на ходу и пряча бутылку в сумке.
Все
ответы, которые получает Дана
На свои
вопросы, обращенные ко Вселенной,
Звучат
с какой-то знакомой интонацией.
Если
Дану надумают забрать
Инопланетяне,
Чтобы
изучить искусственный интеллект,
Им
придется забрать ее вместе
С тетей
Тамарой,
Пивом
«Уральский мастер», оставленном в середине июня на трубе,
И
плакатом группы «Король и шут».
Ведь в
Дане навечно – голосит «Сектор газа»,
Истекает
кровью в подъезде Листьев,
Мама
улыбается, когда поет романс Лапина
Из
кинофильма «Верные друзья».
Все ответы
уже получены в две тысячи втором году
И даже
раньше.
Тетя
Тамара, может, Вы живы?
Просто
Вас тоже забрали инопланетяне
Со
всеми Вашими ответами
Знакомыми
интонациями
Искусственным
интеллектом
Розовым
окошком.
А если
даже и нет, то не страшно.
Ведь все
равно Вы уже записаны на мою дискету.
А я –
на чью-то еще.
Все
будем живы
Пока
мерцает монитор
Пока
жужжит электричество
Пока
работает
Пентиум
Второй.
***
Выйдешь
ночью в поле с конем.
Все
твои мысли – о нем.
И
следов ваших в поле к утру не сыскать –
От
таких остается лишь мел да тетрадь.
Ни о
чем не жалей. Ты всегда на коне.
Помнишь
фразы, что слышались раньше во сне?
Ты иди,
расплетая их на алфавит.
На
распутье тебе серый камень стоит.
И все
ближе рассвет, и колышется рожь,
Ты к
могильному камню тому подойдешь.
А на
камне всего лишь пять букв «ИТОГО».
Там и
примешь ты смерть от коня своего.
Коронация в яблоневом саду
Ты сманил меня в сад
подышать на твои посевы
Я стою в травяном
междурядье, не помня клятвы.
Ты поверил, что я
застыну здесь верным древом
И останусь с тобой до
Спаса, спасая сад твой.
Подбираясь плющом к
запрокинутым вверх запястьям,
Ты начнешь шелестеть про
реки и их тоннели.
Ты качнешь мою спину, но
не смогу упасть я,
Ведь ступни от твоих
поцелуев затравенели.
Но я лягу на дно травы –
как цветок нелепа –
Ты раздвинешь колени мне
ветра живой рукою.
И сквозь тело твое я
стану глядеть на небо.
Ты войдешь в меня
ветвью, выйдя меж губ строкою.
***
Оно
явилось. С ним – пришел январь.
И
брызги стекол снегом полетели.
Рука в
руке, и высветил фонарь
Две
точки среди вспыхнувшей метели
Мрак
наступает, воздуха в обрез
Проходит
звук
Над
картой с пустырями
и самое
надежное вот здесь
Вон там
внизу
Вот тут
под фонарями
Памяти Ромы Файзуллина
В это утро я проснулась
с ощущением смерти
Я давно думала о ней но
сегодня было бы некстати
Меня ждал шумный мой
день рождения
Небо было светлым и все
писали, что любят меня
Ты написал мне «Поздрвляю
обинимаю» и приготовился.
В этот вечер сто
восемнадцать человек пришли обнять меня
Было много разноцветных
пакетов с подарками
Было много самоцветных
бутонов в целлофане
Вика принесла шкварки и
банки с домашней аджикой
Лу бегала мне на вокзал
за туфлями
Лиза читала стихи своего
дедушки
тетя Румия плакала от
гордости
Они все правда
очень-очень любили меня
Ты пил стакан за
стаканом
и писал мне «празндуешь?
а я пью и скчаю»
Я громко смеялась и
заклинала смерть стихами
Я отводила ее от себя и
ото всех
Я читала про жив человек
жив
Я читала про пусть
сегодня никто не умрет
Я читала про чтобы шаги
над рынком продолжали звучать
Смерть боится грохота
аплодисментов
Когда любящие люди
собираются вкруг
И каждый стучит ладонью
о ладонь
Чтобы ты знал вот это и
есть любовь
Вот этим шаманам ты
нужен, да
Тогда все успевает
закончиться хорошо
Смерть проходит по
самому краю
и не задевает
В эту ночь мой бывший
муж Дима
помог мне сгрузить
букеты в багажник такси
я шутила, что выглядит
как катафалк
но уже можно было шутить
ведь все уже было
кончено
мы уже спаслись
Петя выгрузил мои пакеты
возле подъезда
ты закрепил петлю на ремне
в темноте мне было тепло
и уютно
невыносимо прекрасно
пахло весной
и можно было услышать
счастливым пьяным ухом
как пробивается к солнцу
первая трава
как она вырывается из
влажной земли
выбирая жизнь жизнь
жизнь
я сказала «Петя, поцелуй
меня»
ремень скользнул по
твоему доверчивому кадыку
Петя обнял меня,
но это были твои руки
которые меня ранее не
касались
и уже никогда не
коснутся
я выдохнула
ты оттолкнулся
дальше будет стихами
поскольку ты птица
да гнилая вода да сырая
беда
в этот день мне
исполнилось тридцать
а тебе наступило
тридцать
отныне и навсегда