Из цикла «Беседы на выставке»
Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2016
Медведкин Борис
Евгеньевич. Выставка «Ностальгия». Музей им. А.Н. Радищева. 5 февраля – 13
марта
Встречаемся на выставке художника Бориса Медведкина «Ностальгия» с Вячеславом Владимировичем Лопатиным.
– Какое у вас впечатление от выставки? Вы ведь учились на одном курсе в художественном училище.
– И теперь его картины смотрю – будто вчера было, а ведь мы с ним выпускники 1961 года. Меня удивляет название выставки «Ностальгия», какое-то оно невеселое, а Борис жизнелюб, его кумир Василий Тёркин. В отличие от меня всегда легко выполнял учебные постановки, – была стипендия, а для голодной студенческой братии это было важным. На вечерах в нашем училище на сцене блистали талантами студенты Аукштыкальнис – будущий артист театра Карла Маркса, Лемар Тараканов – стал художественным редактором газеты «Заря молодёжи». Медведкин среди них не терялся, пел под гитару собственные стихи – тогда, в конце 1950-х, мы ещё слыхом не слыхали ни про Окуджаву, ни про Высоцкого! – но сформировался тем, на кого и учился, – художником-профессионалом, для него занятие изобразительным искусством источник существования.
– Какие, вы считаете, особенности дарования у Бориса Медведкина?
– Хочу отметить, что Медведкин от природы график, на этой выставке это прекрасно видно: его заливки крупными планами – пример работы акварелью. Лучше его работы смотреть при вечернем освещении. Настоящее везение, что в жены ему досталась Валентина Беликова – наша сокурсница, тончайший живописец. Живопись Валентины лучше смотрится при дневном свете. От этого союза выиграли оба, в профессиональном плане. Взаимное влияние просматривается в их работах. Я ей говорю – В живописи маслом Бориса узнаю твою руку – это участки письма мелкими мазками, как например, в картине «Вишня цветёт». – А мне, – говорит Валентина, – он постоянно советует «широкое» письмо, свойственное ему самому.
– Расскажите о времени, когда учились вместе.
– Уже тогда упорство Бориса в достижении цели сказалось нетрадиционной защитой диплома – не эскизом станковой картины, как было принято. Сообща одолели противодействие директора художественного училища Просянкина – Борис Медведкин, Юрий Вальков, Валерий Осипов. «Групповщина» тогда наказывалась, а в этом случае на следующий год в Саратовском художественном училище пришлось открывать новое отделение – до этого были только педагогическое и скульптурное. С тех пор появилось в художественном училище и существует до сих пор декоративно-оформительское отделение.
– Совершили своего рода революцию. Неужели столь дальновидные студенты? Что тогда у вас творилось?
– «В СССР изобразительное искусство было включено в сферу государственных интересов» – цитата. Востребованность художника – везде! С 1960 года я по вечерам работал художником на заводе – почтовый ящик № 68. Моя жена Людмила Перерезова, как и я, окончив педагогическое отделение нашего художественного училища, своё назначение отрабатывала «художником» 25 цеха почтового ящика № 105: побочная продукция знаменитые холодильники «Саратов». Каждому цеху требовался художник, предписывалась стенгазета с профилем Ленина, эталон – работа Мыльникова на сцене Дворца съездов. Умельцы с закрытыми глазами рисовали этот профиль Ленина, а числились не «художниками» – я по трудовой книжке начинал работать учеником слесаря-ремонтника, потом присваивали разряды. В моём 13 цехе выходила сатирическая газета «Щётка» с картинками по типу журнала «Крокодил» – на заводском конкурсе получил за неё вторую премию, не как художнику дали, а «за рационализацию». Обновлялась каждый день диаграмма – красная стрела зигзагом молнии указывала выполнение плана нашим штамповочным участком: в декабре стрела упиралась в потолок, в январе и после майских праздников в пол. Потолки в цехах высокие, как в Радищевском музее, лозунги на стенах – простой «палочный» шрифт. Самый популярный лозунг – Мы придём к победе коммунистического труда! – В красном уголке цеха – огромном, собрание всего цеха умещается – моё рабочее место, там в 1961 году писал впервые появившийся лозунг – «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». И как же я был разочарован – Целых двадцать лет ждать!
– Неужели «совки» только ждали? Что-то делалось для свершения столь грандиозного проекта?
– Соответственно назревшему этапу коммунистического строительства к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции проводились Всероссийский сельский, затем Всесоюзный смотры художественной самодеятельности. Смотрам предназначалось демонстрировать постепенное отмирание роли денег: по аналогии с самодеятельным творчеством готовился перевод профессионального искусства с зарплаты на «общественные начала» – на «бесплатно». Отмирание роли денег касалось не только «творцов» – художников, музыкантов, поэтов. Писателей, например, Хрущёв намеревался прикрепить к заводам. – Зачем вам Союз писателей? Одни пишут, другие кричат, демагоги… – Это заключительное слово Хрущёва на Съезде писателей, 1500 человек услышали – Писателей прикрепить к заводам, фабрикам, а не в Союз писателей. – Беспокоились чиновники «при культуре». Я работал методистом по изобразительному искусству Областного дома народного творчества, участвовал в проведении этих смотров. Моей обязанностью было «оказывать организационную, методическую и творческую помощь ИЗО-коллективам Саратовской области». Первая командировка в Аркадак – изучать передовой опыт: из тридцати с чем то районов в Саратовской области по отчётам Областному управлению культуры в Аркадакском районе было самое большое в области количество самодеятельных ИЗО-коллективов. Не оказалось ИЗО-кружков – совсем! – и спросить не с кого: за два года сменилось четверо заведующих Аркадакским районным сельским отделом культуры, и новый, не успев написать ни одного отчёта, из-за предстоящего лишения зарплаты искал другую должность – Семью кормить надо! Мне только «Праздник урожая» провести, и увольняюсь! –
– Весьма специфична ваша интерпретация событий. Что скажете о неудаче с построением коммунизма?
– Неудача? – выражаете своё мнение! А если без злободневных эмоций? Хрущёвский вариант построения коммунизма – часть процесса, в ходе которого общественное сознание интеллектуальным оружием дискредитирует идеологию.
– Абракадабра! Претензия на высшее знание! Хотя бы пояснили своё высказывание – смотры демонстрировали – о чём это?
– О наглядной агитации! При нашем заводоуправлении было элитное подразделение – отдел по наглядной агитации, сотрудники числились художниками. А какие праздники были! Корпуса заводские – храмы Страны Советов! – светлые, просторные, украшены портретами двухэтажной величины, лозунгами, флагами. Наш почтовый ящик – в числе трёх таких же, обнесённых общей стеной; – работало шестьдесят тысяч человек в три смены. До центра Саратова с 4-й Дачной добирались часами. Всю дорогу из-за таких же бетонных стен к нам присоединялись новые праздничные колонны. Гремела музыка живая, оркестровая, на остановках танцевали, пели хором. Нарядившиеся люди, знамёна, лозунги, портреты правительства, политбюро, зарубежных друзей, – не напечатанные в типографии, исполненные иногда виртуозно «сухой кистью» – забыта теперь эта техника. Во главе праздничных колонн макеты побочной мирной продукции – не ракет и спутников, основной нашей продукции. Праздничные колонны устремлены к сердцу Саратова – на площади Революции портреты ещё больше, огромные панно, трибуна – к памятнику Ленина!
– Расскажите, каким тогда было изобразительное искусство.
– Изобразительным искусством начальники догадались украшать город и в будни, не только по праздникам. Внедрял идею повседневного оформления городских улиц и зданий Чечнев – представитель старшего поколения художников Саратова. Он стал «Главным художником города», сперва на общественных началах. Депутат горсовета, он добивался одобрения на украшение Саратова, и Медведкин, Вальков, Осипов получали заказы. Оформили резными панелями автовокзал, наружную стену спортивного зала в Детском парке, фасад военного училища с силуэтом Дзержинского – это только начало. Осипов потом говорил – Да я один украсил мозаикой весь Проспект 50 лет Октября. – Но знаменитым из них стал Вальков, – вместе с Кибальниковым и Фомичёвым представлял в советское время культурный облик Саратова. Работы Кибальникова – скульптуры Ленина, Радищева, Чернышевского – у всех на глазах. «Певец Волги» Василий Фомичёв, его картины сегодня – филиал музея Чернышевского. У Валькова на площади Революции колоссальная мозаика – на её фоне скульптура Ленина. Эту мозаику теперь не видно – её баннерами завешивают!
– О живописи Медведкина сказать больше нечего?
– Волга! Как её не писать? – Саратов на реке стоит. Только теперь Волгу не узнать, а старую Волгу и помнить некому. Какие осокоря стояли… Тогда у Медведкина была лодка моторная – да с его азартом! – у него и жерехи самые крупные. Лодки, рыбная ловля – досуг тогдашних художников. Легенда Лёша Федотов – пока больше всех не поймает, с Волги не уйдёт. Тогда и рыба была, а лодки, на удивление приезжим, во дворах, у домов всю зиму стояли. Не поверить! – движение на Волге было, как сейчас на улицах Саратова. – Теперь Волга пустыня, – говорит Шараев, он знает, путеводитель по Волге написал.
Писать с натуры проще всего, переехав Волгу, – первая остановка – и уже на природе. Натурная живопись для Бориса не просто этюд, – ему нужен сюжет, он даёт портрет места. Как озеро «Тинь-Зинь» в Лесном посёлке города Энгельса на картине Медведкина не узнать? Вот его «Весенний мотив», в просторечии «Тарзанка», – не пройдёшь мимо, не покачавшись на верёвке над водой. Уж с детства столько лет прошло, а тут забылся – тяжёл стал, руки не держат – чуть не сорвался, только меня на один круг проехаться и хватило.
– Вокруг да около! А почему при открытии выставки назвала Медведкина своим учителем заслуженный художник России Татьяна Хаханова? Он же не преподавал в художественном училище.
– Учитель? Это Хаханова об участии на выставках. Следующему поколению художников Медведкин пример пробивной стойкости.
– Конечно – как иначе, чем на выставке, художнику быть оцененным, понятым, принятым и коллегами и зрителями.
– Неучастие болезненно, – я за двадцать пять лет, до начала перестройки, только дважды допускался на выставки. Тогда областные выставки проходили каждые два года. Однажды, когда Шапошников был председателем Союза художников, мы с Соляновым принесли на выставком свои работы. В тот день не успели просмотреть всех желающих – Приносите завтра, сказал Шапошников. Следующим днём смотрели в других мастерских – всех посмотрели – А этих, – сказал Шапошников, – можно не смотреть, они не в Союзе художников!
– Ну и отношения!
– Обидно было, – у меня и Солянова тяжёлые застеклённые работы, таскали два дня по этажам.
– Обидно! – только и всего?
– Утёрлись.
– Возмутиться разве не следовало?
– А кто мы такие? Уж если Гущина в Саратове на выставки не пускают – а он в Париже с Пикассо и Матиссом выставлялся… уж говорил я.
– Приличия должны соблюдаться?
– Соблюдались правила! На выставку картины допускались после голосования членами выставкома в присутствии художников. Картины, не набравшие большинства голосов, на выставке не участвовали из-за «идейно-художественных недостатков» – так выставком писал в отчёте. Спорные вопросы переносились на «закрытый» выставком. Там Василий Фомичёв скажет – Мы Подъяпольского на выставке покажем, а нас покупать перестанут! – Шапошников скомандует – Всё! Голосуют члены Выставкома! Ты! Ты! Ты!.. –
– Низость какая! Высокие понятия прикрывают нечистоплотный приём отстранить конкурента. Да и какой же конкурент Союзу художников самодеятельный художник Подъяпольский?
– Подъяпольский профессиональный картограф и художник без образования. Любил степь, переживал – на его глазах курганы распахивали, исчезала дрофа. – Куда, бывало, ни посмотришь, обязательно в поле зрения по земле вышагивает дрофа – крупная птица, теперь не увидишь. – Писал пейзажи в свободное от работы время – подолгу. Образность своя, но фактура живописи напоминает работы Николая Михайловича Гущина, на которого был негласный запрет. У страха глаза велики – как покупали Фомичёва, так и будут покупать, а вот покажи тогда картины Гущина – да это же райская птица залетела в Саратов!
– Да ладно вам! Видели мы картины Гущина – своеобразный художник…
– …знать бы к тому же, что тогда был визуальный голод!
– Это что такое?
– О визуальном голоде говорю в связи с появлением телевизора, интернета! И разве не сосуществует с этой визуальной доступностью визуальная неграмотность?
– В одну кучу валите термины, не потрудившись с их толкованием!
– Визуальная неграмотность – это когда не везёт с учителями. Например, во время учёбы Миловидов часто рассказывал нам, студентам, о китайском искусстве. В начале своего творчества представляя традиции Борисова-Мусатова, Павла Кузнецова, Петра Уткина, Миловидов причастен особенностями своего дарования к восточному ощущению натуры. Это видно в его ранней живописи, рисунках с животных в зверинце – он приносил и нам показывал. Благодаря Борису Васильевичу стало для нас откровением появление в магазине «Книги стран народной демократии» многотомного издания средневековой живописи Китая – каталог коллекции картин индонезийского президента Сукарно. Листать в магазине страницы крупноформатных альбомов замечательного качества печати мы стеснялись из-за дороговизны, – даже Радищевский музей не мог купить, а было всего два комплекта. Один купил кто-то из саратовских профессоров, другой попал в Научную библиотеку СГУ. Уж там мы насмотрелись!
Сегодня печатных изданий по искусству стало больше, без цензуры и на русском языке. Но обратите внимание на иллюстрации в альбомах, включая «подарочные» издания, – увидел один раз, и смотреть больше не хочется – признак плохой печати. Сегодня качество печати дискредитирует изобразительное искусство, хотя коммерческая реклама показывает, что технические возможности стали лучше. При советской власти печать была не такая торопливая. Если печать не сдвинута, хорошего качества открытку можно было выбрать – продавцов злить! – из целой стопки. В книжном магазине и состоялось моё знакомство с Леонтьевым. Перебираю открытки, люди вокруг, и вдруг слышу – А всё-таки, до революции печать была лучше. – Обескуражил меня. – Да мы в космос полетели, а уж открытку напечатать! – Убедил меня Виктор Владимирович Леонтьев – его подборку репродукций смотреть одно удовольствие. Тогда многие собирали репродукции, на выставках было многолюдно, художники стремились попасть в экспозицию. Не пустовал, как сегодня, Радищевский музей.
– Ваш текст о том времени я пыталась редактировать для журнала «Волга»[1] – трудное чтение, спотыкалась на каждом предложении. Забывать начинаю, что происходило вокруг Гущина?
– Испуг сроду не забуду! Мы с Чудиным своими семьями вместе жили – полуподвал обживали. Мы с ним одногодки, но он поступил в училище после семилетки, защитил диплом в 1957 году, хорошо учился, по живописи у него со второго курса до окончания училища – у единственного на курсе – пятёрки. Его учебные постановки хранились в методическом фонде училища, и Просянкин их нам показывал как образцовые. А я никак не мог доучиться. – Лопатин формалист-натуралист, хотя такого быть не может! – Просянкин сказал, засмеялся, не отчислил из училища, как грозил, смилостивился, – остался я второгодником на третьем курсе, так стал учиться на одном курсе с Медведкиным.
– У Гущина оказались московские заступники?
– Сам не лыком шит! Судите сами. Послушать Просянкина – Гущин антисоветский художник. И Чудин в недоумении – Считают Гущина отщепенцем, а он советует делать приемлемые вещи, чтобы выставляться. – Гущин другим советовал и сам хотел участвовать на выставках. Писал «на злобу дня». Сохранилась фотография его картины «На целинных землях» – эту картину он позже записал другим сюжетом. А Михаил Аржанов последовал совету настолько буквально, что его «Зимка» с областной выставки 1958 года сразу была закуплена Радищевским музеем. Поведение Аржанова нестандартное – тиражируй «Зимку» – и житейское благополучие обеспечено. У него представление, что не лучшая среди его работ «Зимка», что не теми средствами успех достигнут. – Даже раму золотую подобрал! – возмущался, восхищаясь, Чудин. Аржанов сознательно уходит из профессионального искусства, работает реставратором в музее вместе с Гущиным. «Музейный уровень» искусства – картины! – счастье художника держать их в руках, на них учиться. Аржанов дорожит возможностью рисовать, но не хочет, чтобы рисование стало источником средств к существованию. Не к ремеслу – презрение к руководящим установкам, культивирующим лакейские качества работы художника.
Шла зима 1960-1961 года. События – одно другим страшнее. В связи с объявлением Саратова закрытым для иностранцев городом в нашем училище состоялось общее собрание о необходимости повышать бдительность. На этом собрании Гуров назвал Гущина идеологическим диверсантом – В наше мирное время борьба социализма с капитализмом идёт на идеологическом фронте. На переднем крае – абстракционизм, буги-вуги, узкие брюки, длинные волосы. По Саратову ходит якобы художник, приехавший из Франции эмигрант Гущин. Реставратором прикидывается, а сам идеологический диверсант. – Просянкин остерегает – К нам проникает буржуазная мода. «Кафе» появились, к ним тут же очередь. В городе мало столовых? Девушки в штанах! Стиляги! У нашего студента Коли Горохова брюки узкие, волосы до плеч – подстричь не согласен. Приходил исповедаться – не принимаю тон дружеской доверительности, нельзя поощрять антисоветское поведение! –
Бородин и Новосельцев организовали коллективное письмо от Союза художников в обком КПСС. Сигнализировали: директор Радищевского музея Завьялова держит на работе под видом реставратора идеологического диверсанта Гущина, а тот разлагает молодёжь в художественном воспитании, вокруг себя группирует формалистов. Безнадёжно испорчен Михаил Аржанов – тут уж ничего не поделать, а за молодого художника Чудина ещё можно побороться. Искаженные сведения из музея поставлял Саша Пугачёв, молодой реставратор, в Москве учился – возомнил о себе. Что представлял из себя этот «кружок формалистов», рассказала Ирина Пятницына – В самом гущинском характере было заложено учительство. Он охотно делился знаниями со всеми, кто готов был его слушать. В реставрационной мастерской собиралась группа сотрудников – Огарёва, Пугаев, Петрова (Гродскова), Чернышев. Приходили Свищёва, Абрамова Зора. Все хотели учиться рисовать. Гущин ставил натюрморты, давал советы и указания. У Пугаева были заметные успехи в рисовании. –
Из-за доноса, казалось, не жить Гущину, не сдобровать Завьяловой. Пугачёв счёл момент подходящим: подал Завьяловой заявление-ультиматум об увольнении по выбору директора – или Пугачёва, или Гущина. Завьялова возьми да и подпиши заявление об увольнении Пугачёва! А вскоре в газетах и сообщение ТАСС – Советское правительство подарило Джавахарлалу Неру портрет Ганди, национального индийского лидера работы саратовского художника Гущина. Гущин с удовольствием рассказывал, как он получил сразу два письма: из Министерства культуры – отказ от предложения подарить Индии портрет Ганди, из Министерства иностранных дел – о согласии совершить акт дарения.
– Спасло вашу компанию сообщение ТАСС!
– У руководства нос по ветру! Мгновенно переизбран Алексей Иванович Бородин – инициатор гонения Гущина, председателем саратовского отделения СХ РСФСР стал Бобров Борис Павлович. В то время на моих глазах Гущин рисует и приговаривает – Что красота в искусстве? Жизнь надо претворять в красоту! – Аржанов отпускает бороду – для работы над образом Фиделя Кастро Гущину нужен подходящий типаж. И, как ни в чём не бывало, пишет о Гущине саратовская газета «Коммунист» 31 января 1962 года под заголовком «Подарок саратовца премьер-министру Индии» – Сейчас художник работает над созданием образа вождя кубинского народа Фиделя Кастро. –
– Получается, – Гущин не диверсант, а патриот?
– Ещё бы! Не от Гущина, из сообщения ТАСС – …во время войны Гущин, проживавший в Монте-Карло, организовал и поддерживал своими средствами близко примыкавший к движению французского Сопротивления «Союз советских патриотов». – Тема войны не отпускала – в Саратове Гущин делал серию больших, выставочного размера рисунков углём. Из этой серии друзья Гущина предложили «Партизан» не саратовскому выставкому СХ – сразу в Москву, где эта работа и была выставлена в 1957 году. Участвующую на Всероссийской выставке работу Радищевский музей получил формальную возможность экспонировать и закупать. Закупка не состоялась: при обсуждении «Партизан» усомнился Миловидов Борис Васильевич – «За» или «против» советской власти изображённые персонажи, что именно они защищают? – по ним не видно.– «Партизаны» всё же поступили в Радищевский музей – с задержкой на двадцать лет. Как не вспомнить – Хвост лисий, а зубы волчьи!– отзыв о Миловидове Ивана Никитича Щеглова. Много значений рисунка «Кричащий», из этой же серии. О нём на закупке высказывался Гуров – Мы же не знаем, что он кричит. Может, он кричит не «Да здравствует коммунизм!», а «Долой коммунизм!». А мы народу покажем… – закупать нельзя, рисунок поступает в Радищевский музей от Льва Горелика через пятьдесят лет. Экстраполяция Владимира Калинина – прибегает, глаза горят, иллюстрацию в книге о музыке показывает – «Кричащий» портрет Тосканини во время дирижирования. Гущин восхищался личностью, независимым поведением Тосканини в фашистской Италии. Сопоставляет с ним собственное существование в Советском Союзе. Создавая рисунок – созидает памятник несгибаемости человеческого духа.– Из документов позже стало известно, что Гущин награждён во Франции медалью за участие в войне с Германией. Скромный человек – другой бы хвалился направо и налево.
– Скрытный какой!
– Скрытности Гущина – о своих московских знакомых ни слова! – удивлялся Аржанов Михаил. Попав в Лианозово к Кропивницким ещё при жизни Гущина, Аржанов увидел у них его две картины – позднего импрессиониста – по их определению. Именно у Г. Д. Кропивницкой приобретён Радищевским музеем в 1994 году «Портрет жены художника» работы Гущина 1920-х годов. А друзья Гущина Марковы – кто они? По словам Козача Виталия Фёдоровича, старосты СХУ 1948 года – времени преподавания там Гущиным технологии материалов, – много раз писавшего с Гущиным этюды на волжских островах, лучшие работы Николая Михайловича все в Москве, у Марковых. И ещё загадка! Из семьи Микояна поступили две картины на единственную в СССР, через двадцать два года после смерти состоявшуюся, персональную выставку Гущина 1987 года. Эти две картины опознал своими Чудин – он их писал на гущинской «Вилле Марфутка» на этюдах с Аржановым весной 1961 года. Каким образом этюды Чудина под авторством Гущина оказались в семье Микояна? Радищевский музей никак не соберётся запросить информацию о Гущине из Министерства иностранных дел СССР. Когда оттуда поступит дополнительная информация – узнаем и новое, и неожиданное.
– Ну да! – вот когда? А пока – что? Исчерпаны секреты Гущина?
– Опять не от Гущина, спустя много лет узнали, что он, проживая в Париже, представлял советское государство, получив Золотую медаль на Международной выставке 1925 года. Гущин числится в списке экспонентов отдела СССР в разделе «Класс 1Х. Роспись» под номером 22 – «Гущин Н. М. – золотая медаль». Неоднократно просил советского гражданства – получил его, без права проживания в Москве и Ленинграде, в 1946 году. Ещё о патриотизме Гущина – эпизод о встрече с Маяковским во Франции где-то в 1927 году. С Маяковским вместе учились в московском художественном училище. Я слышал этот рассказ от Гущина. Неожиданная встреча в Париже – Маяковский просит карманных денег, говорит – проигрался. Гущин жалуется, что его не пускают в СССР. На вопрос зачем туда ехать? – Чтобы подымать советскую культуру! – И что, думаете, услышал в ответ? – Гиблое дело! –
– Так вот почему перестали выпускать за границу Маяковского! – на него истинный патриот Гущин настучал! Уж не советский ли разведчик Гущин?
– Вам шутить, а паранойя на тему Гущина – психическая зараза распространялась не только на недоброжелателей, но и на хороших знакомых. Наш старший товарищ – с возможностями гипнотизёра! – стечением обстоятельств загремел с острым психозом в психиатрическую больницу в 1965 году. – Ты думаешь, – говорит, – Гущин просто художник? Таких людей особенных ЦРУ по всему свету искало, готовило, потом к нам засылало. Смотри – на стене висит «Морское дно» Гущина. Что видишь? – Рыбки плавают – глубоководные, с огоньками. – Вот-вот! Для отвода глаз и русалка нарисована. Это сверху нарисовано, самый верхний уровень, спереди смотри – четыре слоя изображений – видишь? – Нет, не вижу! – Ну и бестолочь! Смотри внимательнее – проступает по фактуре совсем другой рисунок – теперь видишь? – Смотри-ка! Действительно другое изображение! – Гляди теперь, как расположены блики – третий слой рисунка видишь? – Что-то есть – не пойму только, что нарисовано. – Да ты совмести фактуру с бликами – изображение четвёртого слоя видишь? – Нет! Четвёртого изображения не вижу. – Я же говорю – бестолочь! Тебе амфетамину не хватает! Тут на «Морском дне» с каждой стороны, а ещё снизу и сверху по четыре слоя разных изображений зашифровано. Смотри с левой стороны – гляди, дурень! – это схема места в Елшанке, где спрятана американская атомная боеголовка на случай войны! –
– Убедили! Книга приключений Гущина нарасхват пойдёт!
– Он и путешествовал – позавидуешь! Перед Первой мировой войной Америка – на средства Общества поощрения художников. Побывал в Японии. Китайский четырёхлетний период – жизнь в Харбине. Во Францию поехал по мандату Дальневосточной Советской республики. По Европе поездил. Саратов – в его комнате на полке две негритянские деревянные скульптуры – из Африки привёз.
– В Саратове как оказался?
– 1947 год. «Гущин Николай Михайлович прибыл в Саратов как французский репатриант из Переселенческого пункта целевым назначением для работы в Радищевском музее реставратором» – архив Радищевского музея, и далее – разыскала Ирина Пятницына. Выписка из приказа № 50 по РМ от 22 ноября 1947 года. – «Гущина Николая Михайловича с 22 ноября с. г. зачислить в качестве художника-реставратора с окладом 500 рублей в месяц, с хлебной надбавкой, с двухмесячным испытательным сроком. З/директора Н. Оболенская». 6 декабря 1947 года директор музея И. Д. Бурмистров сообщает в Комитет по делам искусств при Совете министров РСФСР, что Гущин на работу «принят… как художник-реставратор с испытательным сроком. Обеспечен лимитными и продовольственными карточками и поставлен вопрос перед Горсоветом о предоставлении жилплощади».
Обратите, Стелла Александровна, внимание, «прибыл» Гущин из Монте-Карло, княжество Монако – это вожделенный сегодня Лазурный берег! – Не богатый по западным меркам – так о себе говорил. Владел яхтой – с мотористом. Когда был не в настроении – гроза собиралась! – брал с собой любимого кота, – уходил в море! Проходит пятьдесят лет, и советский турист в Ницце, в музее видит картину – на фоне грозового неба, моря и паруса, солнцем освещённый, с кошкой на плече человек. – Кого напоминает? Этикетка не по-русски – всё у них не слава Богу! – «Гущин. Автопортрет». – Ба! Неужели наш, саратовский! Как здесь оказался? – Ниточка за ниточкой собирал информацию киносценарист Чибряков Юрий Александрович, документальное кино о Гущине разрешили сделать – перестройка в разгаре, успех в прокате… На Западе Гущин собирал произведения искусства, имел неплохую коллекцию, из которой в Саратов привёз портрет работы Гойи, картину Ван Тройена, икону Равеннской школы, скульптуру Менье. Теперь они в Радищевском музее. Имел пять картин позднего Монтичелли, жалел, что при отъезде продал их. Гущин на Западе художник «успешный», – говоря сегодняшним языком. Знаменитые Юсуповы заказывали Гущину свои портреты – авторская пластика рисунка, узнаются в иллюстрациях «Мемуаров» Феликса Юсупова – русский перевод, есть в наших магазинах. В Лувре работал Гущин – что там делал? Не реставрировал ли портрет смеющегося мужчины «работы Гойя», привезённый им в Саратов из Франции? По старой живописи утраты – без удаления потемневшего лака, без подведения нового грунта – перекрыты реставрационными тонировками. Чёрная линия нового рисунка как бы чужда живописи Гущина. Но психологичность высокой экспрессии, свойственная этому портрету, – почерк Гущина. Вынужден был делать подделки – в одном из провинциальных музеев Франции находится «ранний Марке» работы Гущина. Участник двадцати выставок, четырёх персональных – на Западе. В Саратове живёт в восьмиметровой комнате коммунальной квартиры, на выставки не пускают, репутация диверсанта, будущее устрашающее. – Зачем приехали? – спрашиваю. – Вы ещё не знаете, молодой человек, что такое тоска по Родине!
– Ох<…> – ой! Это только подумала. Ошеломляюще! Не хотеть жить на Лазурном берегу! То-есть – ку-ку! – остаётся пальцами у головы повертеть! Однако соображает – попробовал бы иначе ответить…
– Только на моих глазах Гущину два-три раза задавали этот вопрос – отвечал одно и то же.
– Гущин не удивлял странностями?
– Как есть нездешний! Он и сам не прочь поддержать такое о себе мнение – рассказать мастак! Почему так выражаюсь? Это меня Свищёва сбила с панталыку – такая досада! Я мог быть внимательнее – записывать рассказы Гущина по свежим следам. Как ей не верить? – Свищёва с детства знала Гущина, друга семьи. Отец её, Иннокентий Михайлович, старый революционер, – любил на парусной лодке по Волге ходить, в этом у него с Николаем Михайловичем общий интерес. Мать Наташи, дворянского происхождения Оболенская Наталия Ивановна, – главный хранитель, сердце и душа Радищевского музея. Я поделился с Наташей своим недоумением об услышанном от Гущина, а она на него, что называется, попёрла – Заливает, дуракам всё одно и то же рассказывает, чтобы не скучно за ним присматривать! – тогда Гущин болел, и мы по очереди у него ночевали.
– Да о чём вы? Рассказывайте!
– Память короткая – вы же мой текст редактировали! Повторю вкратце. В 1905 году везде, и в Перми тоже, были общественные волнения. Жандармы на студенческую сходку сделали облаву, избит был Гущин – начались осложнения на лёгких. Для профилактики зиму жил в хвойном лесу. Заходил лесничий, – сказался посланником к Гущину от братства тысячелетних мудрецов, живущих на горах, – у них под надзором всё человечество. Каждый на счету, а подходящих мало – Гущин призывается в сообщники.
– Чистая фантастика!
– Кто бы сомневался. А посланник предъявил доказательства – три сцены будущей жизни Гущина. На момент рассказа два эпизода уже состоялись, третий ожидается – море перед глазами, и Гущин, медленно погружаясь, заходит всё дальше, считает это видением своего умирания.
– И почему бы Гущину не пожить подольше?
– Условие – оставаясь внешне «человеком», не быть «животным». Этика «у них» высокая – условие должно приниматься добровольно! А как же житейские радости? А призвание быть художником? Пейзаж гимназиста Гущина уже был в художественном музее Перми, – сейчас пойди и увидишь в экспозиции. Другая картина Гущина, подписанная 1906 годом, находится в семье ленинградского учёного Козырева – он работал над проблемой времени, достиг результатов, но ему не дали продолжить работу, то ли засекретили. На картине – зима, лисица пьёт из ручья. Рассказал зашедший проездом сын Козырева – адрес оставил, но мы его посеяли по своей безалаберности. Гущин крестьянского происхождения, родился в 1888 году в семье учителя – село Богородское, Номинского уезда, Вятской губернии. Своими способностями привлёк внимание тамошнего мецената, получил возможность продолжить образование. И что вы, Стелла Александровна, думаете? – оказавшись в Санкт-Петербурге, где стал учиться Гущин?
– Разумеется, в Академии художеств!
– А вот и нет! Уж очень его тот «лесничий» достал, и Гущин в 1909-1910 годах учился в Петербургском психоневрологическом институте. Хотел быть психиатром, одновременно посещал частную студию рисования и поступил в московское художественное училище. Стал художником – нестандартным.
– Пристрастия странные?
– Как же? На виолончели играл…
– …вот сказали! И Медведкин на гитаре играл. Ничего особенного! Вячеслав Владимирович, вы сами говорили, что два года играли в студенческом оркестре Елецкого художественного училища.
– Да, но Гущин играл на виолончели в парижских оркестрах. Об этом нам с Пашковой рассказывал Козача Виталий Фёдорович. По его словам, и в Саратов с собой привёз виолончель – такого качества инструмент, что потеряться не может – продал потом в Саратовский театр оперы и балета. Остался смычок – я его видел на стене комнаты Гущина.
– Вы уходите от темы. Зачем художнику Гущину музыка?
– Для Гущина наличие в природе звука столь же важно, как и наличие цвета. Физиологическая связь звук-цвет проявляется при нарушении зрительного и слухового нервов. Подверженные синопсии – так называются эти нарушения – видят различные цвета и формы, когда слушают музыку – и наоборот…
– …я и говорю – как не быть последствиям? Жандармы, когда били Гущина, могли повредить не только лёгкие, но и голову.
– Нет в этом природном явлении патологии! Звук и свет находятся на единой шкале электромагнитных колебаний. Физиологически свет материализуется цветом – эстетика Византии. Резонанс звука и цвета – физической природы, интонационное совпадение звука и цвета – физиология, воспринимаемое человеком явление – синестезия.
– Чтобы так утверждать, нужно быть специалистом! А вы лучше скажите – увлечениям Гущина есть ли выход в его творчество, как оценивать его картины?
– Разные мнения о его картинах, – это частности, не будем на них отвлекаться. Гущин передаточное звено древнейшей традиции – возрождение утерянного с позднего Возрождения самостоятельного значения цвета в изобразительном искусстве. Преемственность предполагает коллегиальность. Значение Гущина определяет аналогичный ряд: Борисов-Мусатов – Мои краски – напевы!; – авторство идеи – Григорьев Николай Андреевич, исполнитель «Формулы цвета» Чудин Виктор Фёдорович при очевидном неявном участии Гущина. Манифест «Формула цвета Чудина» 1965 года – сегодня геометрия абстракции «свет». Прикладное значение – живопись…
– …разговор на эту тему уместен на Боголюбовских чтениях. Далековато от выставки Медведкина ушли мы с вами, Вячеслав Владимирович.
– Разве уйдёшь из своего времени?
– Нет, нет! Далеки – дальше некуда!
– А послушать песни Бориса Медведкина, когда «чеченята», вослед Шапошникову, вместе с Фомичёвым пришли к власти в Союзе художников, – не так запоёте, Стелла Александровна! С ними не по пути оказалось даже Новосельцеву, единственному из саратовских художников, о котором статью писал Гущин. Неоднозначный человек, Новосельцев, подобно Фадееву, трагически разочаровался в товариществе и власти, – только что не застрелился, а бросился в лестничный проём. Не сложилась творческая судьба Лёни Нечкина – не дали работу, к которой был подготовлен. «Чеченята» обломали зубы только на Анатолии Учаеве – Если бы не Питер! – скажет Анатолий. С ними терпит поражение сильная оппозиция – Дряхлов, Давыдов, Никитин. Борис Давыдов упрекал меня, Солянова, Чудина, Аржанова – Мы за вас встреваем, а вы в сторонку! – Мы и правда в стороне, точнее сказал Водонос – на обочине. – Теперь у «круга Гущина» репутация нонконформистов, а наше время и слова такого не знало. Аржанов, один из нас, постоянно «возникал» – в поисках первоистины, ему ли злобствовать? В те времена много настроения испортила начальству жена Давыдова – Зиночка, корреспондент. Спустя пятьдесят лет вспоминал Лавриненко – целые «трактаты» зачитывал Борис Давыдов на заседаниях правления Союза художников. Эти «трактаты» сейчас бы почитать.
– Проза житейская! Но была же и поэзия! – так о чём пел Медведкин?
– Ключевой момент – в 1976 году назначают директором Радищевского музея Тамару Викторовну Петрову (Гродскову). Прихожу к Аржанову, зову его поздравлять с нежданным назначением. Он не верит – она же в оппозиции к тогдашней администрации Радищевского музея. Уволилась в 1970 году в числе десяти музейных сотрудников в знак несогласия с дирекцией – потерпели поражение не потому, что были неправы, а за «групповщину», чтобы неповадно было другим. Может, она и Аржанова в музей вернёт? Приходим – застолье, полна квартира народу. Борис с гитарой в центре внимания – куда Тамаре Викторовне в популярности тягаться, она с Михаилом Аржановым в сторонку.
– И какая истина сокрыта в песнях Медведкина?
– Гимн умеющим жить! Ироничная песенка с рефреном куплетов – Лишь бы только варил котелок! – Подразумевается походный котелок, на костре готовящий еду, и «котелок» головы, умеющей найти выход из любой ситуации. Такое напутствие! – пошли мы с Михаилом… восвояси.
– Разошлись пути-дороги с Медведкиным, – частный случай! – обобщать нет оснований.
– Ну конечно! Пока не узнаешь, что в своём кругу – Как это Горелик о вашей компании, вместе с Гущиным, высказался? – а, недоразвитые! – это мне директор Дома народного творчества Скорлупкин Александр Николаевич сказал.
– Ну, и скорей обижаться вашему «кругу Гущина»?
– Но если подумать – разве не правы вместе взятые «медведкины» и «горелики»? – со своей стороны! «Раз я талантлив» – почему бы так Горелику не думать? – «у меня труппа моих учеников, гастроли по СССР, – несправедливо, конечно, что за границу не пускают, – ну, а здесь всё, что положено, есть квартира в престижном доме, студия для репетиций со своими актёрами, имею – на музей хватит! – произведений искусства художников всей страны, наград и регалий можно бы и побольше – что я? – хуже Аркадия Райкина?»
– Ой! Нехорошо завидовать!
– Да ещё и задним числом сводить счёты – ой, как нехорошо! Вот Валентина Медведкина говорит, мастерская картинами завалена, а красок купить не на что.
Выставка проходит, покупателей не предвидится. Выставка эта подобрана с лирическим уклоном, а сколько других картин, сделанных с гражданских позиций. Вот за газовой плитой – и поставить некуда! – стоит большая картина. Нарисован солдат, из винтовки палит, не иначе, как по немецкому самолёту, за солдатом женщина, девочку прикрывает. Смотришь, и невдомёк, сколько за этим холстом смысла, содержания, – пережитого. Пяти лет Борис эвакуирован из Сталинграда. 1943 год. – А мне не страшно, любопытно – стою на носу баржи, народу набилось – тьма тьмущая. Немецкий самолёт бомбы вокруг нас в воду бросает. Фонтаны воды – интересно! А всё мимо! Бомбы кончились, а он вокруг меня летает, на меня смотрит. А я на него! Наверное, он думает, у него самого сын такой.– Вот тебе и жизнь профессионального художника! В борьбе «за место под солнцем» здоровье потеряно – и выставку иначе как «Ностальгия» не назовёшь.
[1] Собеседница Вячеслава Лопатина, вероятно, говорит об
одной из его публикаций в «Волге»: Цвет – звук; свет, тьма
(2008, №1), Саратовская
школа. Эволюция. Контекст. ХIХ–ХХI века (2009, №11-12), Борисов-Мусатов–2010: ступенчатый
колорит (2010, №9-10), Духовность материи – икона
Часть I (2011, №11-12), Диалоги о цвете в живописи
(2015, №3-4), Две выставки:
Ю. Лаврентьев, Н.М. Гущин (2015, №9-10). – Прим. ред.