Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2016
В семитомнике[1], изданном после смерти Г.Н. Айги его вдовой Г.Б. Куборской-Айги и поэтом А. Макаровым-Кротковым, стихотворений «Без названия» всего девять. В собрании сочинений, изданном одним томом в 2009 году в Чебоксарах[2], я нашла ещё одно стихотворение «Без названия» с посвящением А. Макарову-Кроткову; есть у Айги и «Песенка без названия», и стихотворение «О чтении вслух стихотворения "Без названия"», плюс несколько стихотворений «Без названия», собранных в книге «Расположение счастья»[3]. Вот, пожалуй, и всё, что мне удалось найти.
В поэтическом мире Айги все стихотворения имеют заглавие. Как известно, Айги сравнивал свои стихи с крестьянским домом, в котором обязательно должна быть «крыша». Однако у Айги есть несколько стихотворений, заглавие которых становится своеобразным «телом» стихотворения, а дальнейший текст, расположенный под заглавием, является авторской (режиссёрской) ремаркой. Так, например, в небольшой книжке «Страницы дружбы» читаем:
Страницы дружбы[4]
(стихотворение взаимодействие)
(С просьбой положить между следующими двумя
страницами лист, подобранный во время прогулки).
1964, сентябрь
Спустя годы я нахожу в своих томиках стихов Айги или соцветие акации, или буровато-красный лист клёна, или засушенный папоротник, или какой-то неведомый мне блеклый цветок, сорванный во время прогулки и оставшийся между станицами. Поэтический жест автора воплощён. Поэтический жест продолжен читателем и овеществлён «листками» дружбы.
Довольно часто в названиях стихотворений Айги зафиксированы топография местности (овраги, поля, камера, место: пивной бар, окраина, дом за городом и т.д.) или «состояния» автора (во время болезни, прощальное, возвращение страха, счастье, предчувствие реквиема), или «состояния» мест (в спокойствии августа, день-окраина, флоксы ночью, всегда в снега, поле – без нас, из зимнего окна). И читатель, прочитывая перечень заглавий, может увидеть не только траекторию передвижений и остановок, «замираний» автора, но и траекторию его внутренних путешествий. Так, в «Провинции живых»[5], просматривая заглавия стихотворений, мы будто след в след идём по тропинке, намеченной и протоптанной нам поэтом: «теперь всегда в снега»; «сон: горы всё дальше от кохиба»; «в ветр»; «теперь уже проходит жизнь»; «другу – о-где-то-жасминах»; «вид где-то – а: «был»»; «вид с деревьями»; «цветение роз во время болезни»; «за дверью»; «и: последняя камера»; «без названия»; «и: такая зима»; «завершение: флоксы»; «о сумерках необязательности»; «песенка для себя»; «теперь и остаток-россия»; «день-окраина». В середине этого цикла появляется стихотворение
Без названия
какой же Мощью надо быть
чтоб так Безмолвствовать как будто перед бурей
в столь скудном существе как я
1978
Расположенное между двумя посвящениями (В. Шаламову и И. Вулоху), расположенное между «и: последней камерой»[6] и тем воздухом, в котором будто труп убирать[7], стихотворение «Без названия» представляет собой выход на (или точнее – «в») другой простор – невероятный, мгновенный выход в Другое, чему автор затрудняется дать имя. И это безымянное, безмолвное, что нисходит в скудное существо, что открывается поэту и выражается им апофатически. Благодаря этому безымянному (неназванному) стихотворению два соседствующих в книге текста, трагичных и даже в чём-то, может быть, безысходных, меняют статус «безнадёжности». Этот статус снимается, и у скудного существа, такого как я, через смиренное безмолвие появляется возможность принять всю неотвратимую Мощь невыразимого. И такое, казалось бы, тягостное и мучительное омертвение воздуха-Мира[8] в стихотворениях-посвящениях[9], обрамляющих текст «Без названия», оказывается не безысходным. Выход возможен. Хотя для скудного существа, конечно же, в трудные мгновения жизни мука безнадёжности представляется невыносимо долгой.
В сущности, почти все стихотворения Айги, названные им «Без названия», говорят о том, чему имя дать невозможно:
Без названия[10]
боже! какая
того средоточья готовность-и-встречность
как центра – чудесного:
жар-пьедестал: подымание-ум отдавание—“я!-это-я!”
будто в полете удерживая
сладостный памятник
счастью
1978
Айги подробно описывает все фазы «встреч» с этой «Мощью».
Без названия[11]
■
ярче сердца любого единого дерева
■
и:
(Тихие места – опоры наивысшей силы пения. Она отменяет там слышимость, не выдержав себя. Места не-мысли, – если понято «нет»).
1964
Иногда, как в этом стихотворении 1964 года, Айги изменяет графический облик текста, рисует красные квадраты, а потом, спустя год, пишет стихотворение-ремарку «О чтении вслух стихотворения "Без названия"», куда добавляет две музыкальные фразы. Поэт как будто хочет «дирижировать» восприятием читателя, хочет с помощью дополнительных приёмов (в данном случае нотных вставок) попытаться выразить невыразимое.
О чтении вслух стихотворения «Без названия»[12]
Спокойно и негромко объявляется название.
После продолжительной паузы следует:
Пауза, не превышающая первую.
Строка: «ярче сердца любого единого дерева» произносится четко, без интонирования.
После длительной паузы:
Снова длительная пауза.
Строку: «и» следует произнести с заметным повышением голоса.
После паузы, вдвое превышающей предшествовавшую, прочитывается прозаическая часть: медленно, с наименьшей выразительностью.
1965
Как заметила композитор Ираида Юсупова, когда я попросила её уточнить, что за музыкальную фразу использует в этом стихотворении Айги: «Это не фразы. Это один и тот же аккорд, по-разному ритмически оформленный. Гармония довольно современная»[13]. Позже, благодаря помощи Г.Б. Куборской-Айги и композитора И.Г. Соколова выяснилось, что эти два музыкальных отрывка написал для Айги композитор Андрей Волконский, с которым поэт в те годы тесно дружил. «Вместо плоских квадратов из стихотворения “Без названия” (1964 года) появились два аккорда, состоящие из шести нот. Это своеобразный тетраэдр, создающий новое – многомерное – измерение. Оба музыкальных отрывка – сумрачные, суховатые; первый отрывок чуть больше второго, как и красные квадраты, первый – чуть больше второго», – так прокомментировал этот нотный текст Иван Соколов, сыграв на рояле коллажные вставки из стихотворения Айги, когда закончилась лекция по «Теории музыкального содержания», которую композитор читает для студентов консерватории. (На одной из этих совершенно замечательных лекций мне посчастливилось побывать.) То есть эти два аккорда, прочесть которые может только знающий нотную грамоту человек, введены в текст стихотворения вместо «красных квадратов» 1964 года, вместо живописно-графического элемента введён музыкальный фрагмент. Но для читателя, не знакомого с нотной грамотой, два музыкальных отрывка, вкраплённые в «тело» стихотворения, являются ещё большим усложнением текста, его зашифровкой. Они придают стихотворению свойство «тайного», почти непроизносимого «вслух», хотя автор, казалось бы, даёт множество уточняющих ремарок, чтобы подсказать читателю, как текст может звучать с помощью голоса и «оркестра». Предполагал ли Айги, что подобными ремарками он зашифровывает своё стихотворение, мы не знаем. Однако, можно предположить, что подобное усложнение входило в художественную задачу поэта – показать читателю, что и «алые квадраты», и слабо алеющие секунды шиповников (о которых Айги говорит в другом стихотворении «Без названия»[14]), переведённые на язык музыки, оказываются такими же трудными для пересказа с помощью языка слов, как и с помощью языка живописи или нотной записи. Через графику, коллажные вставки нотных записей, письменные ремарки и уточнения, с помощью различных письменных и живописных знаков поэт пытается зафиксировать Мощь Творца, Его Божественную тишину и сияние, открывающиеся в священной зоне молчания скудному немощному «я». Вот о чём, как нам кажется, пытается молчать-и-говорить Айги в своих стихах «Без названия».
Без названия[15]
М. Элешди
кто – молчанием
говорит о достоинстве ровном – покоя
перед Творцом? – это слабо-алеющие
секунды – шиповников
клонят догадку спокойную: мы
тоже – могли бы включиться… – но только безмолвием
рода – того же… – но там: лишь в пустотах мы тонем
где смыслы всегда – не ответы!.. – и снова к молчанию
собственному
мы возвращаемся
как к самому верному Слову
1983
И этот покой (его достоинство ровное) и есть то смиренное и тихое, что соединяет «мы» с безмолвием рода (подобно шиповнику слабо-алеющему, осыпающемуся и увядающему или, наоборот, расцветающему и оживающему в своём бесконечно-живом бытии и в бесконечной блаженной своей тишине). Так, обращение «мы» возвращает нас к молчанию – этому (самому верному Слову).
В прозаическом тексте, своеобразном манифесте Айги, названном им «Поэзия-как-Молчание», мы читаем: «Слушание – вместо говорения. Даже – важнее видения, какого угодно (даже – в воображении)» и дальше: «Паузы – места преклонения: перед – Песней»… «Молчание – как “Место Бога” (место наивысшей Творческой Силы)»[16].
А вот цитата из интервью Г.Н. Айги: «Поэзия, на мой взгляд, может делать единственное: сохранять человеческое тепло под холодным земным небом»… «Для этого поэту необходимо иметь это тепло в себе, хранить его вопреки всему. Это – малое, ничтожное тепло, но без него нет человека. "Священный огонь поэзии", говорили когда-то. В наши дни, касаясь поэзии, будем говорить хотя бы о тепле…»[17]
У Айги почти все стихотворения «Без названия» – это попытка поэтическими средствами выразить то, что происходит в заповедной зоне доверия к тому, что больше тебя, к тому, что глубже тебя, к тому, что наделено нечеловеческой человечностью и где сосредоточена лишь любовь. (Любовь не наша; но только б – в ту любовь!…; любовь? – ты ею – жил / (и просто – не отгадывая / был – в свете: принимая – свет[18].) Айги ищет слова, которые могли бы прояснить «невыразимое». И именно там – в зоне тишины, в зоне доверия и любви – в слабом и немощном «я» происходит чудесное встречное движение. Благодаря чему возникает синергия и жар-пьедестал / сладостный памятник счастью.
В книге «Расположение счастья» стихотворения «Без названия» сохраняют те же важные особенности, что и в книгах, изданных Айги ещё при жизни: апофатичность, фиксацию елё чувствуемого следа[19]. Но в основном они обретают формат записи или посвящения.
«В этой книге, – как довольно точно замечает в своей статье А. Горбунова, – реконструкторы[20] называли стихи в зависимости от формата или “Без названия”, или “Запись”… Сохраняя уникальную“черновую” ускользающую форму текстов, к которой автор как будто еще может вернуться, чтобы что-то переписать, завершить или, наоборот, так и оставить незавершенным»[21].
Без названия
возня синиц… – там-за окном… –
как у меня за пазухой
5 дек. 1995
В этом стихотворении неопределённость (неопределимость) названия, отсутствие у стихотворения имени – это и умаление мира, тёплое, как будто сквозь наивный перенос, явленное поэту и просвечиваемое сквозь это умаление – умиление. В то же время это какое-то особое преображение человека и того, что происходит с человеком здесь: своеобразное тождество «я»-человека с миром.
Ожидание именования или поиск имени, как мне думается, ещё одна из важнейших интенций стихотворений «Без названия»[22] у Айги.
Без названия
о друг–мой–дерево – о Поводырь
шумит – тут шумит – листва художников
и птица старая сквозь
дымную чащобу
не падая выводит и новый
существованья – след
единый иероглиф: 
Без даты
Здесь Айги пишет от руки иероглиф, создавая, творя новый знак, новый существованья след, давая мгновенному росчерку, от руки (карандашом) написанному знаку (значку), похожему на запечатлённый отпечаток полёта птицы (её кружение сквозь дымную чащобу), не сразу считываемое имя – Бог.
[1] Г. Айги. Собрание сочинений в семи томах / Составители Г. Айги, А. Макаров-Кротков. М.: Гилея, 2009.
[2] Г. Айги. Собрание сочинений. Чебоксары, 2009.
[3] Г. Айги. Расположение счастья. М.: Арго-риск, 2014. (Реконструкция Н. Азаровой и Т. Грауз)
[4] Г. Айги. Страницы дружбы: 7 стихотворений. Чебоксары, 2006.
[5] Г. Айги. Собрание сочинений в семи томах. М.: Гилея. 2009. Том 5.
[6] Там же. Том 5. «и: последняя камера» (посвящение В. Шаламову). С. 34.
[7] Там же. Том 5. «и: такая зима» (посвящение И. Вулоху). С. 36.
[8] Там же. Том 5. «и: последняя камера» (посвящение В. Шаламову). С. 34.
[9] Там же. Том 5. «и: такая зима» (посвящение И. Вулоху). С. 36.
[10] Там же. Том 2. С. 109.
[11] Там же. Том 1. С. 163. В оригинале стихотворения квадраты нарисованы красными чернилами; один квадрат чуть больше другого.
[12] Там же. Том 1. С. 164.
[13] Из переписки Т. Грауз и И. Юсуповой.
[14] Г. Айги. Собрание сочинений в семи томах. М. Гилея. 2009. Том 5. С. 139.
[15] Там же.
[16] Г. Айги. Поэзия-как-Молчание //В кн: Разговор на расстоянии / Составители Г. Айги и А. Мирзаев. СПб.: Лимбус-пресс, 2001. С. 238.
[17] Г. Айги. Интервью было опубликовано в польском переводе в газете Tygodnik Powszechny от 27 октября 1974 г. В оригинале, под названием «Поэт и время», впервые появилось в альманахе «Россия» (Турин, Einaudi, 1975 , N 2).
[18] Цитаты из стихотворений Г. Айги.
[19] Цитата из стихотворения Г. Айги «Отъезд».
[20] Н. Азарова и Т. Грауз.
[21] А. Горбунова. Книга-кентавр и счастье присутствия. НЛО. 2015. № 5(135).
[22] Без названия
И человек идет по полю
как Голос и как Дыхание
среди деревьев, как будто ожидающих
впервые свои Имена.
2003