Дмитрий Данилов. Два состояния
Опубликовано в журнале Волга, номер 11, 2016
Дмитрий
Данилов. Два состояния. – N.Y.: Ailuros Publishing, 2016. – 100 с.
Третий стихотворный сборник известного прозаика – они выходят с завидным постоянством: по одному в год. Данилов остаётся верен себе: длинные верлибры в русле концептуализма и постконцептуализма, с намеренными повторами, до тавтологичности, старик Оккам нервно курит в сторонке. Настолько, что иногда при прочтении возникает желание взять и отсечь многочисленное лишнее, несмотря на понимание того, что поэтический организм после такой операции не факт, что будет жизнеспособен. Да, это он – фирменный стиль, расфокусировка, демократичное предложение возможных вариантов. Интересный подход, есть искушение применить его при описании разных явлений, хоть бы и при данном разговоре, то есть разговоре об этой книге, книге этой, стало быть, как-то так, вот, так как-то, но я, пожалуй, что постараюсь обойтись без этого, да, постараюсь, наверное, уж наверняка постараюсь…
Пространство, в отличие от предыдущих сборников, почти полностью съёживается до Москвы, в основном, окраинной – неоднократно упоминаемая станция «Выхино» (наземная и подземная), безликие Кожухово, Ново- и просто Косино, изредка – не слишком от них отличающееся ближнее Подмосковье: Реутов, Люберцы, Подольск. Впрочем, это для стороннего наблюдателя они не имеют лица, а наблюдатель Данилова умудряется отличать их, притом на подсознательном уровне. Руководствуясь только внешними признаками, это, по-видимому, не под силу сделать даже ему, по крайней мере, из текстов это никак не следует. Внезапно появляющиеся нелокализованный посёлок Железнодорожный, Иерусалим и итальянский Бари через призму воспоминаний – скорее, дополнения в обе стороны, последний, кстати, тоже, заметим, не самый живописный город полуострова. Важная составляющая – Данилов всегда конкретен в своей системе координат. Не просто электричка, а «электричка до Чехова», не какая-то улица, а Николая Старостина / Основателя ненавистного «Спартака».
Авторский взгляд перемещается от крупного к малому, потом совсем малому, а когда уже и это невозможно разложить, можно перейти к разлаганию объекта во времени. В этом смысле очень характерно стихотворение «ВЛ-10». Факт, на основе которого оно возникает, описывается в семнадцати строках, а затем ещё раз укладывается в следующие за зачином три (а можно было даже в одну):
Ничего не значащее атомарное событие
Описываемое простым, атомарным предложением
«Проехал электровоз»
И тут сам приём становится частью произведения:
Но можно посмотреть на это событие
По-другому
Например, так
Затем этот другой взгляд разворачивается почти на шесть страниц: время течёт очень медленно, появляется точка, которая постепенно увеличивается, вот это уже не точка, вот это уже электровоз, Он приближается рывками / Как в видеофайле / Низкого качества, да не просто приближается, а Ещё три метра пролетел электровоз / Ещё на полтора метра приблизился, и так далее. В ход идёт не только визуальное, но и нагнетание звуковой волны, отсылки к восстанию машин и теням, оставшимся от жителей Хиросимы. Электровоз в данном случае представляется инфернальным Ахиллесом, в роли черепахи все остальные – женщина, бегущая по выхинской платформе к стоящей электричке, наблюдатель, сам Данилов, читатель. В отличие от зеноновской апории время и пространство невозможно делить бесконечно, стальной герой, естественно, догоняет черепах, но, разумеется, ничего катастрофического не происходит, и вот он с лицом интеллигентного рабочего отъезжает от станции, состояние нервного ожидания внезапно прекращается, бегунья на каблуках успевает попасть в ожидающий вагон, жизнь предсказуема, но хороша.
Другое произведение посвящено лежащему в основе мироздания автобусному маршруту №14, Который следует / От станции Реутово / До Святоозёрской улицы, отражённому и на обложке странным созвездием. Он, собственно, и производит два возможных состояния – ожидание и поездку внутри, здесь уже наблюдатель [тире] лирический герой [знак приближённого равенства] автор вместе с автобусом выступает в роли Ахиллеса, стремящегося к пределу в виде достижения магазина «Отдохни», продающего алкоголь до 22.00. И тоже преуспевает. Как можно предположить, существование всё время в одной и той же реальности губительно для творческого духа, но и эта проблема разрешима без изменения оптики. Абсурдная топонимика новых кварталов, да и урбанистика вообще становятся частью нечто большего, абсурда высшего порядка. Условный Николай Степанович (никак не Гумилёв) без помощи летательных аппаратов может подняться над не менее условным Железнодорожным, а вот среди городских маршрутов вместо «автобуса один» могут попасться последовательно «автобус пять с половиной», «автобус квадратный корень из шестисот семидесяти пяти», «троллейбус Й», и если в какой-нибудь из них сесть, то, чтобы достичь цели (возможно) придётся пересаживаться, а для этого надо выйти
Через сто восемьдесят две остановки
На сто восемьдесят третьей
Она называется, ох, как же она называется
Кажется, ПХБЭЭЖМ №388-9
Как-то так, я точно не помню
Или ПХБЭЕЖМ №399-8
Вы никогда не оказывались в незнакомом районе мегаполиса в маршруте, идущем то ли туда, куда надо, то ли не совсем? Ну, вот. К тому же тут не Запад, не всё ещё зарегулировано, даже если что-то написано на табличке, а тем более не написано, это ещё ничего не значит, ведь как говорит водитель, которого докучливый пассажир отвлёк от его труда космического масштаба: Откуда я знаю / Доедем или не доедем / Поедем, а там видно будет. Будь то автобус, трамвай или челнок между мирами (Гумилёв снова ни при чём). Альтернативная история Грегора Замзы и Бари с Иерусалимом занимают своё место в сборнике, но они – не главное. Основное, так или иначе, остаётся в России, где, во-первых, если отправиться в путь, обязательно будут
Какие-то пустынные пространства
Или какие-то гаражи, что ли
Какие-то сараи непонятные
В общем, что-то такое неопределенное
Что-то такое, что мы любим
В нашей России
Непонятно что
А во-вторых, Россия сама
…в значительной своей части
Это непонятно что
Едешь, смотришь – и не понимаешь
Что это такое, что же это такое
А потом понимаешь
Что это – просто фрагменты жизни
Они здесь, эти фрагменты, независимо от масштаба: смерть знакомых, размышления над Евангелием от Матфея, рассуждения о музыке, вылет московского «Динамо» из высшей лиги или даже просто зелёные газоны на компьютерном симуляторе под песни Янки (да, и здесь автор книги «Есть вещи поважнее футбола» себе не изменяет).
А дальше непонятно, что сказать
Или написать
Нет привычного закругления
Да и не надо
И поэтому текст будет просто окончен
Всё, текст окончен