Публикация Владимира Орлова
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2015
Предлагаемая публикация интересна не только тем, что Георгий Недгар[1], известный исключительно как поэт, выступает здесь в роли прозаика – хотя и прозой на грани стиха. Не менее интригует источник, откуда взяты эти тексты: самиздатский сборник «Северный веер, книга первая, 1966 год», – так значится на его обложке.
Обнаружен он в архиве Недгара (по-видимому, им и составлен), который хранится у его вдовы, Марины Виленской. Ни в одном исследовании, посвященном литературному самиздату 60-х годов, такой сборник ранее не упоминался, поэтому имеет смысл описать его чуть подробнее.
Как бы в оправдание названия («Северный веер» – цикл Михаила Кузмина 1925 года), сборник открывается неизданным на тот момент стихотворением Кузмина «Переселенцы» (название, правда, отсутствует, имеется масса других разночтений). В советской печати «Переселенцы» появились только в 1967 году, в статье Вл. Н. Орлова, где он приводит текст этого стихотворения со слов И.А. Лихачёва – так, как оно тому запомнилось. Имелся ли у Недгара альтернативный источник, и кто он – требует отдельного разбора. Это стихотворение – единственная отсылка к Серебряному веку, остальные участники сборника – современники Недгара. Перечислим их в том порядке, как они расположены в содержании, раскрывая при необходимости псевдонимы: А. Баринов, М. Вербин (Михаил Каплан), А. Волохонский, З. Журавлева, В. Ковшин (Владимир Вишняков), С. Красовицкий, Г. Недгар, В. Свешников, В. Хромов, А. Шуг (Аполлон Шухт), А. Эфа (Алиса Гадасина).
Как видим, состав довольно разнородный, но в нем можно легко выделить две группы. Большинство – это участники поэтических чтений на Маяковской площади, справки о которых можно легко получить в книге Людмилы Поликовской «Мы предчувствие, предтеча…» (две фамилии, правда, отсутствуют и там: А. Баринов и В. Свешников). Состав их подборок, думается, был согласован с авторами. Три поэта были кооптированы в состав сборника явно без их ведома: Станислав Красовицкий и Валентин Хромов из т.н. «группы Черткова», а также представитель ленинградской «Верпы» Анри Волохонский. Красовицкий к этому моменту уже прекратил писать стихи, два других участника с удивлением узнали о существовании такого сборника только сейчас.
Сборник содержит не публиковавшиеся по настоящее время стихи Михаила Каплана, Станислава Красовицкого и Валентина Хромова, и представляет в этом смысле большую ценность для исследователей. Была ли издана «книга вторая» – неизвестно, но, судя по тому, что какие-либо ее следы в архиве составителя «книги первой» отсутствуют – вряд ли.
Злодей сладелый
Прицепился ко мне злодей сладелый:
– Немчура ты, – говорит, – вычурная, бороду нацепил, складная небось.
– Ан, дурак, – отвечаю, – лыку не вяжешь.
Избранец
Умер один.
Умер другой.
Третий застонал, глазками засмотрелся, а смерть косу свою стряльцами утирает, зуськает, выражается, слова ему, родимому, избирает:
– Любовь, – говорит, – не картошка.
Крым
Затонул полковник. Вытащили, всего синего, на желтый песок сложили. Так и отпевали. Потом – жена его, толстая, вошла по колено в воду:
– Вот, – говорит, – гроб, – говорит, – скиснет весь, пока до городу везти будем.
Случай
Пришел к нам милиционер. Соседка ему открывает, а он спрашивает:
– Бетховен, – говорит, – у вас живет?
– Нет, не живет, – говорит соседка,
– А может, еще у соседей спросите, – говорит милиционер, – может живет?
– Нет, – говорит соседка, – я здесь тридцать лет как живу, а таких здесь нет.
– Ну ладно, – говорит милиционер, – это я, верно, спутал, Бетховен – это, верно, композитор.
Смерть в кошельке
Забралась смерть в кошелек. А я иду на рынок. Куплю, думаю, репочки, морковки. Супчик сварю. Раскрываю кошелек, а оттуда смерть как выскочит, глазищами поводит, жалит. Тут все ряды и разбежались. Стою я ни жив, ни мертв. А смерть ко мне обращается и говорит:
– Вот, все твое, – говорит, – бери.
А я бросил смерть под лавку и бежать. А сердце у меня, как околдованное, – стуком стучит.
Дуги
Лежит Миколка. Страх свой детский подложил под голову, плачет. А внизу воробушки скребутся под окном:
– Пинь-пинь, пинь-пинь.
Так впервые и засквозило солнце, и увидел Николай Степаныч рассвет.
На духу
– На третёй денек-то и скончались папашка. Головку эдак склонили косячком и смотрят. А я смотрю: двери уже заледенели совсем, и ставеньки, огрызлые такие, замкнулись; холодно, одиноко… И рта не могу раскрыть: пузо мое растет, и вся я, будто бы мертвая… Так до утра и проваландалась.
Отравник
– Ешь, – говорит, – вкусная креветка. Вотножку, – говорит, – высоси. И полезное, – говорит, – и морское кушанье… Сплошной витамин.
А я встал и говорю:
– Сам ешь, – говорю, – морская образина. Даром, что тебя в море-то не потопили. Поодкусывали бы тебе ножки-то. Отравник…
Агитатор
Иду я, снег лепит, фонари гудят, тьма-темь. Захожу я в переулочек, а из подворотни вдруг человечишка такой, и ручки в портфельчике, как в муфточке, греет, шасть ко мне. Ну и все, думаю, и все, пришел, пришел мне мосгаз. А он ласково так на меня смотрит и говорит:
– Курлы, – говорит, – мурлы. Я агитатор.
Так было
Было у нас время такое: исчезать вдруг стали дети маленькие. И всполошилась Москва. А потом на рынке появляться стали котлеты мясные. Голодное время было, Господи спаси нас, грешных. А теперь уж шестьдесят пятыйгод пошел.
Перед старцем
– Эх, кирпичом бы тебя, – сказал Костяк, – бельма бы навыворотил.
– Уродина, – поддакнул Сенька, – и кишки наружу висят. Зело по Маньке-то убился. Оттудова и злой. Говноед.
Дома
Н. Г.
Пришел ко мне опять. Сидит, гладит меня, целует.
– Кулебяка ты, – говорит, – вечная, грудка твоя оранжевая, ножки – топотком, топотком…
Ну, думаю, молва одна, что любить может. Зарежет еще. Страшно! Ох, страшно…
Чемодан
Чемодан мне подарили. Сел я в чемодан, гляжу: не чемодан – склеп. Стал я цветы сажать. Выросли цветы, тонкие такие, истало в чемодане, будто в раю.
А соседи увидели и говорят:
– Дурак ты, дурак! На эдакие дела что ль чемодан тебе подарили, осел ты несоответствующий.
19 июля 1965
[1] Георгий Недгар (Виленский Юрий Михайлович; 25.5.1944, Москва – 4.5.1989, там же).
Поэт. Стихи начал писать в 15 лет. Тетради с юношескими стихами уничтожил в знак отказа от «самовыражения». Развивался в творческой изоляции, несмотря на знакомство с рядом поэтов неофициальной культуры. При жизни практически не печатался: несколько публикаций в самиздате и зарубежных изданиях; подборка в журнале «Человек и природа» в 1988 году. Покончил с собой. В 1994 году вышли две книги: «Избранное» (М.: Пятая страна, 1994) и «Из четырёх книг» (СПб., 1994). Большая подборка стихов 1962–1975 гг. опубликована в альманахе «Ариергард» (М.: Воймега, 2004).