С соредакторами литературного журнала «їоюз Писателей» Андреем Краснящих и Юрием Цаплиным беседует Юрий Соломко
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2014
Ю. С. В 2000-м году в Харькове выходит первый, еще совсем тоненький номер литературного журнала «їП» («їоюз Писателей»). Ни финансов, ни команды специалистов, ни многих необходимых навыков для выпуска журнала. Начинаете вы, насколько мне известно, с самиздата в чистом виде. Авантюра, которая удалась?
Ю. Ц.Если понимать под авантюрой «рискованное и сомнительное дело, предпринятое в расчёте на случайный успех», то пожалуй. Хотя тоже мне риск… С другой стороны, понятно, что выпускать один-два раза в год литературный альманах (которым, по совести, «їП» является) можно и без команды специалистов. А с третьей, нас всегда было не меньше, чем трое: Константин Беляев, Андрей Краснящих, номера с седьмого подключились (подключались) технический редактор Тамара Бельская, верстальщик Михаил Либин, издатель Константин Мациевский…
А.К.И главное, что значит «удалась»?
Ю. Ц. Вот именно. Что-то, спасибо авторам, получается; что-то нет – и сами (мы) виноваты.
А.К. Нет, я о другом. В смысле денег – затея, конечно, провальная. Да и не было цели обогащаться. Была цель приложить себя. Приложили к тому, что было интересно, притягивало. Опыта не было никакого. Удалось ли собрать и представить городу и миру современную харьковскую русскоязычную литературу (а с девятого номера уже и – билингвой – украиноязычную) – думаю, да. Конечно, не всю: где-то в Харькове сидит гений и пишет, и плевать он хотел на наш журнал и на возможность опубликоваться вообще, и правильно делает. Но большей частью, я бы даже сказал – значительной частью, – да. И – тут, конечно, я становлюсь на опасную дорожку самовосхваления…
Ю. Ц. Я бы сказал, ты по ней уже бежишь…
А. К. …но смотрите сами: в 2001-м в «Знамени» напечатан очерк Станислава Минакова «Харьков: признаки жизни»; через девять лет, в 2010-м, Олег Юрьев публикует в «Новой камере хранения» статью…
Ю. Ц. Заметку в блоге!
А. К. …«Харьков как столица русской литературы», названия говорят за себя. Наверно, что-то удалось.
Ю. С. Журнал, слава богу, никакого отношения к официальной инстанции Союза писателей не имеет. Но называется именно «Союз писателей». Прямо рейдерство какое-то… Литературное. Прокомментируйте, пожалуйста.
Ю. Ц.Всё-таки не «Союз…», – «їоюз». Инстанция же, о которой вы, должно быть, говорите, называется «Нацiональна спiлка письменникiв України» (а есть ещё, задаём поиск в Интернете, «Союз русских писателей Харьковской области „Сиверко“», «…в 1993 году незабвенные Олег Бишарев, Александр Довбань вместе с друзьями после поездки в Москву к Сергею Михалкову, Юрию Бондареву, Расулу Гамзатову сумели организовать новый украинский Межрегиональный союз писателей», и даже «Харьковское творческое объединение „Маринист“ Всеукраинского союза писателей-маринистов» под руководством капитана 1 ранга В. Пелевина – их как, тоже считаем «официальными»?). Так что никакого рейдерства.
А. К.Ну, есть много чего, если брать шире. Есть даже Харьковское отделение Союза писателей России, издающее свой литературный журнал «Славянин», дизайном обложки – один в один «Наш современник», да и содержанием тоже. (Мы – украинский русскоязычный журнал; «Славянин» – российский русскоязычный.)
Ю. Ц.В общем, название как название (нашему соредактору Константину Беляеву оно, помнится, не нравилось), бывают и лучше, – но не в названии дело. Смысл его, мне кажется, понятен, – хотя и даёт некоторый сбой, когда мы публикуем мемуары…
А. К. То есть, по твоему мнению, главное в словарной статье не слева, а справа?
Ю. Ц.Ты просто таки вынуждаешь меня ответить, что главное посередине, в зазоре между означающим и означаемым, но так мы далеко не уйдём.
А. К.Родной дискурс трёпа на полях! В первых номерах мы так могли по нескольку страниц пререкаться. Сейчас – редко и коротко: борзости, что ли, поубавилось. В общем, конечно, это был пинок, знак копирайта не отмазка. Но пинок не ради пинка (хотя и пинок ради пинка – нормально), а… А какой он должен быть – теперь Союз писателей? Может, таким – виртуальным, неформальным, без имущества, собственного помещения для собраний, свободным, а? Так что не всё так с названьем несерьёзно. И к слову, за это время многое поменялось, и Спiлка уже не та, что несколько лет назад, особенно после того, как её секретарём стал Ростислав Мельников. Два кондовых, громких, нескромных (Юрий Владимирович, кто говорил, что слово «поэт», «поэ-э-э-эт» напоминает ему рвотный рефлекс, – Вадим Волков?), дискредитировавших себя слова, вызывающих у нормальных людей отвращение, в названии… и публиковать в таком журнале (ладно, стремиться публиковать) самое лучшее, то, что (ох сейчас и скажу) когда-нибудь станет классикой, или будет восприниматься как выражение эпохи, собрать всё вместе под одной обложкой (каждый номер – срез времени), – двойная наглость, да? Но Юра прав, название непринципиально, мы и сами не так часто его произносим, чаще просто «ЭсПэ», на обложке логотип – «їП», а «СП» – это и «совместное предприятие», и – что там ещё? – «свод правил», «спрос-предложение», «свежая программа», «Северный полюс», «санитарные потери» – в принципе, всё подходит. Ну а надоест, или совсем сотрётся (вот где-то в Новокузнецке появился журнал «Союз писателей», жутко графоманский), или ещё что (когда какой-нибудь спонсор возьмёт и зарегистрирует на себя, и отберёт), легко можно переполовинить, оставить просто «Писателей». «Писателей» – тоже нормально.
Ю. С. Журнал, с одной стороны, региональный и украинский, с другой – тексты журнала, а значит и он сам, часть русскоязычного литературного пространства, с третьей – он одна из площадок взаимодействия украинской и русской литературы. Географический аспект – нахождение «редакторского стола» русскоязычного журнала за пределами России, ваши ощущения по этому поводу, оценка влияния этого аспекта на судьбу журнала?
Ю. Ц.Наши ощущения по этому поводу просты: нам нравится, что в Харькове пишут и читают стихи и прозу и по-русски, и по-украински. Теоретически, а порой и практически, это позволяет нам здесь видеть, а значит понимать литературу и её жизнь литературы чуть шире (стереоскопичней), чем мы, возможно, видели и понимали бы их в моноязычной литературной среде. Нравится собирать русскоязычный литературный журнал за пределами России и с особым вниманием относиться к таким же, как журнал и мы, «запредельным» авторам, делая их работу, хочется верить, несколько более востребованной и заметной. Устроенная таким образом «региональность», мне кажется, не перестаёт быть важной даже во времена Интернета (хотя есть на этот счёт и другие мнения).
А. К.По идее, тут как? Или русскоязычная харьковская – часть, одно из крыльев украинской литературы (ну как франкофонная в Канаде) и будет жить долго, но полуассимилируется – скажем, тематически, поэтикально – в украинской, сохранится, но вольётся; или такое же внутренне изолированное и недолговременное явление, как пражская немецкоязычная, и так же через какое-то время умрёт. Проблема вот в чём: я не могу с ходу назвать ни одного франкофонного писателя Канады, а немецкоязычных пражан знает и школьник: Кафку, Майринка, Перуца, Макса Брода. А может, есть и третий, и четвёртый, и пятый вариант (расцвет, допустим, литературы на суржике, суржик становится литературным языком; или – совсем уж футуризм – все харьковские русскоязычные писатели снялись с места и переехали в Курск). Это я отвечаю на ваш вопрос о судьбе журнала. Журнал – литературный и будет зависеть от того, какой будет харьковская словесность, как и на каком языке она будет писать. Пока он поддерживает собой, в себе, русскоязычную литературу, даёт возможность ей показать себя, сформировать, развиться во что-то, – но во что она разовьётся, зависит не только от него и от неё. В идеале, чем дольше харьковская русскоязычная будет находиться в равноудалённом положении и от Киева, и от Москвы (грубо говоря, будет не нужна никому, кроме себя самой), тем будет лучше для неё – она успеет как следует сформироваться как явление: что-то самостоятельное, оригинальное и жутко интересное. Хотя может, она и уже сформировалась, и ей теперь не страшны ни Киев, ни Москва, она черпает из себя и не оглядывается в поисках помощи по сторонам.
Ю. Ц.Нью-Васюки?
А. К.NewDergachi– как написали к Евро-2012 на вывеске одной из харьковских пригородных станций.
Ю. Ц. Так вот, о других мнениях. Константин Александрович Беляев, соредактор «їП» №№ 1–13, всегда был сторонником «журнала вообще», то есть собирания лучших текстов и авторов вне всяких географических уклонов. И находил наши с Андреем идеи о приоритетном (и, что таить, поблажливом) внимании к:
а) харьковским и экс-харьковским авторам,
б) пишущим по-русски писателям Украины,
в) авторам из «русского Зарубежья»–
как минимум устаревшимиинеобоснованными. Не исключено, что будущее (если у проекта оно есть) подтвердит именно Костину правоту.
А. К. Дудки. «Журналов вообще» – много, и не изжили ли они себя? Похоже, да. А вот показать («сделать») харьковскую литературу, и есть же что делать, не пузырь же выдуваем, – это… В эпоху глобализации (пардон) приобретает ценность как раз локальное, специфическое, необщее, тогда как глобальное сглаживается и уравнивается. Ну чем отличается журнал «УХ» от журнала «ХУ» – составом авторов? Так они и там и там. Есть ещё идеологический момент, но он, мне кажется, всё меньше и меньше играет роль. Нет, я понимаю К. Б., он боится, что зациклившись на Харькове, мы неминуемо понизим планку. Да, так о планке, о харьковской литературе. Практика показывает, что страхи напрасны, что хуже она не становится, не исчерпывает себя, наоборот, и резервы какие-то обнаруживаются, и новое, хорошее появляется. А во-вторых, харьковская литература для нас ядро (от половины до двух третей номера), а вокруг – литература украинская русскоязычная, и оттуда тоже постоянный приток авторов: «їП» же одновременно и харьковский, и всеукраинский. Плюс интересные, важные для нас – в смысле поэтики, а не те, что на слуху, – русскоязычные авторы откуда угодно. Из этих трёх сегментов и складывается состав авторов номера, их количественное соотношение может меняться.
Ю. С. Раз уж мы говорим о «географии», кажется, географический аспект существен и в случае с созданным и проводимым вами международным фестивалем журналов и издательств «Окна роста». Расскажите, пожалуйста, о фестивале, его целях и задачах.
А. К. Это проект Константина Михайловича (Мациевского), мы в нём просто участники, как все. Лично мне бы хотелось в рамках следующего фестиваля, если он будет, сделать вечер «Ночь мёртвых журналов» – пригласить Левкина с «Родником» и «Даугавой», ребят из журнала «НАШ» – Макса Шевцова и Игоря Николаенко; Сергея Соловьёва с «Фигурами речи», Максима Бородина со «Стыхом», Сергея Шаталова из Донецка, издававшего «Многоточие»… кого ещё? И самим поучаствовать.
Ю. С. В качестве мёртвого?
А. К. Ну да. Лавочка же регулярно, после выхода каждого номера, закрывается – и потом опять открывается. Когда перестаёт тошнить. Нет, тексты хорошие, замечательные – но передоз, переед. Нельзя так килограммами, тоннами литературу потреблять, она для того, чтобы читать медленно, для удовольствия, для себя. А тут по пять раз: ознакомительное чтение, вычитка, редактура, вёрстка, снова правка, последняя правка, самая последняя правка, ещё одна. От своих же текстов тошнит, да? – когда из них выходишь; вот и те, что публикуешь в журнале, становятся своими. Как будто сам их написал.
Ю. С. «Окна роста» проводились дважды: в июле 2008-го и январе 2010-го. В 2010-м фестиваль, на мой взгляд, по многим аспектам заметно добавил. Андрей, раз у вас есть такая любопытная идея проекта и надежды на его реализацию в рамках фестиваля, видимо, что-то знаете… Мациевский планирует третьи «Окна роста»?
А. К.Спасибо, что вернули к вопросу. Насколько я знаю, планирует, во всяком случае, Константин Михайлович этого очень хочет. Но денег нет, не хватает даже на выпуск журнала, он как издатель выкладывает свои.
Ю. С. Возвращаясь к разговору о журнале. Что изменилось для «їП» с момента, когда его начали выкладывать в сети? Когда «їП» оказался на сайте «Журнальный зал», представляющем деятельность русских толстых литературно-художественных и гуманитарных журналов, выходящих в России и за рубежом?
Ю. Ц. Сайт у проекта: – да, на бесплатном хостинге – появился вскоре после выхода первого номера. Что изменилось… Нас стали читать там, где раньше не могли, – а поскольку читатель современной литературы – нередко её же и писатель, то и присылать тексты нам стали оттуда, откуда не присылали раньше (вначале, понятно, ниоткуда не присылали): так мы познакомились со многими отличными авторами. Скажем, с прозаиками Александром Мильштейном, Виталием Ченским, переводчиком Петром Молчановым, поэтом Максимом Бородиным…
А. К. Ты – об изначальном сайте. А с «ЖЗ» – когда мы туда вошли? в 2010-м? – у нас стало в разы больше хороших читателей (это видно по постам, перепостам и ссылкам). Вообще «ЖЗ» – это такая по-хорошему понтовая штука, закрытый клуб, который многие воспринимают как знак качества, и репутацию журнала это очень подняло, из любопытного, но маргинального явления он стал… ну, признанным, вошедшим в круг избранных, что ли, современная харьковская литература стала признанной. Оценённой. Ценимой.
Ю. Ц. Избранных, ох. В этой связи не могу не вспомнить, Андрей Петрович, слова художника – и персонажа харьковской, в том числе литературной, жизни – Володи Фёдорова: «Задача интеллектуала – уютно маргинализоваться». То бишь мне-то и в «любопытных явлениях» было вполне хорошо.
А. К. Но тут ещё вот что: есть ряд писателей, которых в «ЖЗ» представляет только наш журнал – по разным причинам: или больше они нигде не публикуются, или их нигде больше не публикуют (ну, журналы же забиты своими авторами), а не публикуются – просто не хотят, тяжелы на подъём, не привыкли навязываться и т. п., есть же авторы, у которых нужно именно что просить материал, сами они никогда не предложат, поскромничают, засомневаются в себе. Или вот – замечательный, классный писатель Мильштейн – но какой-то не толстожурнальный, что ли, его практически не печатают в толстых журналах. А для нас он один из самых важных, постоянный автор «їП». Это не говоря уже об украинских писателях: «їП» – это первое появление в «ЖЗ», открытие классиков украинской литературы Евгена Плужника, Богдана-Игоря Антонича, Майка Йогансена – и современных: Анны Яновской, Марии Козыренко, Игоря Бондаря-Терещенко, Ростислава Мельникова.
Ю. С. Награды (муниципальные и всеукраинские), попадание в короткий список «Русской премии». Что они для вас? Повлиял ли премиальный успех на повышение интереса к журналу, увеличение тиража?
А. К. Нет, тираж увеличивается, только если есть деньги на это, а их спонсор даёт всё меньше. Повышение интереса – вероятно, да.
Ю. С. Недавно вышел пятнадцатый номер журнала. Хотелось бы закончить наш разговор вашим комментарием к нему…
А. К. Пожалуйста. Новая повесть Александра Мильштейна, вернее, часть романа, ставшая в журнале повестью. Переводы Наташи Бельченко из Майка Йогансена; Даны Пинчевской / Юрия Цаплина (в отдельных случаях – два перевода одного стихотворения) – из Ростислава Мельникова. Новые рассказы Николая Фоменко (Артёмовск, Донецкая область), его первая публикация состоялась у нас несколько лет назад, потом он получил, выиграв конкурс, премию О. Генри, американскую. Ваши новые тексты, Юрий: стихи и проза. Или стихи и стихопроза. Этот жанр – средний, нет, плохое слово; общий? – в этом номере, да и в прошлом, хорошо представлен: Олег Юрьев, Виктор ╡ванiв, Игорь Бобырев (у него ещё и всё минималистично; минимализм, лаконичность мы тоже любим). Любим мы представлять одного автора сразу с несколькими жанрами: проза плюс стихи, рассказы плюс пьесы. В этом номере у харьковчанина Сергея Панкратова – всё это внутри одного жанра, мениппеи. Ещё один сложноатрибутируемый жанр у нашего постоянного автора, одного из лучших харьковских писателей – и художников – Андрея Пичахчи, он определил его как «лит-скульптура пространств из сборника литобъектов». Подборка новых стихов Нины Виноградовой – мы её очень любим, она тоже наш постоянный автор. Замечательные стихи киевского поэта Виталия Юхименко; отличные – ещё одного нашего постоянного автора – говорю это с гордостью, ибо есть чем гордиться – Олега Петрова. Из поэзии ещё подборки новосибирца Андрея Жданова и, наверно, самого молодого автора этого номера, ему двадцать четыре, – николаевского, а теперь киевского поэта Дмитрия Казакова. Впервые печатается у нас харьковский поэт Кирилл Новиков – причём это как раз тот случай, очень характерный для журнала, когда публикация – выборка из того, что автор нам присылал на протяжении нескольких лет. Из прозы – рассказ ялтинца Сергея Кулакова (Ксергса), вошедшего в прошлом году в лонг-лист «Русской премии»; маньеристские – в хорошем смысле (в смысле, удачные, очень, хотя маньеризм часто страдает пустопорожностью) – рассказы харьковчанина Дмитрия Дедюлина, когда-то, в 7-м номере, мы публиковали его стихи; и цикл постапокалиптических – о Харькове, к слову (рассказ Пичахчи, повесть Мильштейна и ваша стихопроза, Юрий, тоже, я вот сейчас подумал, о Харькове, и многие стихи в журнале – наверно, это славно, что харьковская литература так прочно привязана к месту и имеет внутреннюю потребность его осмыслять), так вот, цикл рассказов одного из, на мой взгляд, самых интересных, многоплановых и перспективных харьковских писателей Виктора Шепелева, – а ещё постоянно экспериментирующего с формой и жанрами (несколько лет назад мы публиковали отрывки из его «блогосферного», гм… «блогосферического»? – романа, а рассказы данного цикла состоят из фрагментов «текст плюс обширнейший, во много раз превышающий текст комментарий к нему», в две колонки). И наконец, мемуары, хотя Юрий Владимирович и не приветствует появление у нас этого жанра, если текст не наделён отчётливо выраженными литературными признаками. Это вставная глава в дилогию о сталинских репрессиях, а затем немецкой оккупации Харькова, которую мы несколько лет назад публиковали, харьковского антрополога, доктора медицины Льва Николаева и «Записки остарбайтера» винницкого крестьянина Ивана Осаулко (его дочь, публикатор и соавтор Галина Гурина живёт в Харькове). И то, и другое – записки о пребывании в Германии во время войны, только Осаулко, о чём свидетельствует название, был угнан, а Николаев – послан немцами в командировку, сопровождать как врач угнанных на заводы. Это два взгляда на происходящее – интеллигентский и крестьянский, во многом очень похожие.