Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2014
Давид Дектор. Судьба равняется биографии. – М: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2013. – 112 с. – Серия "Воздух: Малая проза"
Маленькие рассказы Давида Дектора очень красивы и очень печальны. Причём и то и другое видно не сразу. То есть каждый рассказ хорош сам по себе, при этом сдержан, немногоцветен – так, что, только прочитав несколько, вспоминаешь, что самое яркое, самое контрастное сочетание – чёрно-белое. Вот, это оно и есть – не живопись, но гравюра, а ещё больше – фотография. И Давид Дектор действительно не только писатель, но и фотохудожник – всегда в чёрно-белой технике, некокетливой, честной, беспощадно прекрасной. И словом, и картинкой он рассказывает одну и ту же историю – множеством историй – одну: о сладком торжестве безнадёжности, о напрочь лишённой логики логике каждого дня.
Молодой человек знакомится с девушкой и не знает, то ли будет следующее свидание, то ли нет. Рассказ называется «Екклесиаст». Почему? Ну да, всё суета. Или вот ещё один про любовь, так и называется «Любовь». Вспоминаешь-вспоминаешь девочку из пионерского лагеря, а в конце вспоминаешь, что влюблён-то был в другую, но её и не вспоминаешь.
А вот и вовсе фильм ужасов в три строки – казалось бы, о другом, ан нет, о том же самом.
Пацан загнал кошку в пустой бетонный гараж и полез её добивать. Потом из проёма гаража вышел кот, а за ним мелкая старуха в туфлях.
Композиционно книга выстроены так, что очень часто рядом оказываются два сюжета – в соседствующих рассказах или даже в одном рассказе – и столкновение этих двух сюжетов читается как классическое «тезис-антитезис-синтез», учебник логики прямо, только синтез каждый раз заключается в том, что нет никакой логики и быть не может. Перед нами скорее коаны, понимание которых не в меньшей мере интуитивно, чем умственно.
У мастера Люя украли меч. Надо ли говорить, что это был за меч и что он значил для мастера. Украли тоже по-мастерски, так как Люй привык ощущать клинок как свободное продолжение руки и не расставался с ним нигде. И вот он сидит и думает – что хотело сказать божество: помочь ему очнуться или всё-таки погубить окончательно?
Всё происходящее в книге – броуновский хаос абсурда, и абсурд этот – дело житейское, привычное, не как будто так и должно, а – так и должно. И счастья в этом абсурде нет, как бы ни сложилось то или это, всё оно безрадостное, беспросветное – не всегда злое и ужасающее, но вот именно радости, просвета нет. Самая светлая история сборника – «Сказка для Юли», о том, как супруги-колдуны, превратив друг друга в бочку с огурцами и котёнка (и это очень важно, очень характерно для всей эстетики книги в целом, что в такие обыденные явления, а не в волшебные ларцы и не в мечи-кладенцы), лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств – и тоже самому что ни на есть бытовому: коллега заглянул случайно – не остались в этих обличиях навсегда.
Но Давид Дектор счастья, просвета, выхода и не ищет. Ему важна повседневность – неяркая, но единственно возможная, одно событие детерминирует другое, и ничего не могло бы сложиться по-другому. Обыденность фатальна, судьба равняется биографии.
Современная литература в поисках новых форм описания меняющейся реальности всё чаще обращается даже не к малой, а малейшей прозе. Мгновенные выхватывания фрагментов, вспышки, сполохи, обмолвки – из них складывается картина сегодняшнего дня. В отечественной литературе эта тенденция очень ярко выступает в творчестве Линор Горалик, Марии Ботевой, Ольги Зонберг, сократившей эпическое сказание до смс-сообщения. Рассказы Давида Дектора также лежит в этом русле, особенно – по мироощущению и иногда даже интонационно – они близки малой прозе Линор Горалик. При этом важно отметить, что Линор Горалик – переводчик малой прозы израильтянина Этгара Керета, для которого тоже центральны этика и эстетика бытового абсурда. Давид Дектор – пишущий по-русски израильтянин, и действие многих его рассказов также происходит в Израиле. Линия Керет–Дектор–Горалик во многом свидетельствует о том, что картины мира людей, живущих в разных странах, близки – реальность предстаёт рассеянной, хаотичной и вряд ли дружественной, но частная жизнь, как бы она ни складывалась, оказывается единственным ориентиром и основной опорой, она позволяет устоять на ногах.