Галина Крук. «Про женщину по имени надежда…». Марианна Кияновская. Из цикла «Вода». Екатерина Бабкина «А как липы запахли – тогда-то он и пропал…» и др.
Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2013
Галина Крук. Поэт, литературовед, переводчик. Родилась (в 1974 году) и живет во Львове, по образованию филолог-медиевист, защитила диссертацию по теме: «Українське низове бароко: поетика стилю Ё жанру» (2001). Автор нескольких поэтических сборников, лауреат литературных премий, в том числе и международных, стихи переведены на более чем на 15 языков.
шли дожди четыре месяца кряду все дни и ночи,
вытаптывая посевы роясь в гнилых плодах,
шли как новобранцы, старательно поливая кусты обочин,
чтоб эта чужая война не кончилась никогда.
и никто из нас точно не знал где лежит фронтовой рубеж,
и не представлял реальный масштаб утрат,
и тогда к нам для поднятия духа
прибилась женщина по имени Надежда,
которая вообще не намеревалась умирать.
у каждого мужика, твердила, своя война
и винтовка в руках, горячая от пальбы,
за которую он готов держаться покуда жив,
а победа – ей все равно с кем, она как шлюха, она
никому не принадлежит.
и мы слушали, как отдаленный гром рокочет в ее гортани,
когда она нам поет странные колыбельные и строевые свои,
и в каждой капле ее слюны, дезинфицирующей раны
была отрава любви.
потому что у каждой бабы, говорила, она бывает такая любовь,
что бросает ее на колени, забивает ей дуло в рот,
и не убивает. и тогда сквозь нее идут дожди, за ротою рота,
чтобы смыть кров
Марианна Кияновская. Поэт, прозаик, переводчик, критик, литературовед. Родилась 1973 году в г.Жовква Львовской области. По образованию филолог (украинистика). Автор нескольких поэтических сборников, стихи и проза переведены на польский, сербский, словенский, русский, белорусский, литовский, английский, немецкий и другие языки. Лауреат международного поэтического фестиваля «Киевские Лавры» и др. Живет в г. Львов.
***
На черных крыльях черных якорей
Трехмерно и почти неразличимо
Лежат слова на языке морей.
И даже черный профиль херувима –
На дне, где сонм погибших рыбарей
Уже почти что растворен. Незримо,
поскольку знак снегов и знак полей,
сатир в простенке, легкая терцина –
всё гонит нас в пространства вне дверей.
Сизифов труд – брести неутомимо
По дну, где сонм погибших рыбарей…
***
Люпин цветет и кличет косаря,
И лето влагой прыскает в затылок…
На дне морском подсолнух желт и пылок –
И где ж ему цвести, как не в морях?
Лишь панночка из желтоватых вод
Полоть осот выходит в огород
Тишком-нишком, но узкие следы
Ведут от рыхлых грядок до воды,
Чтоб летних вечеров ползли обозы
За следом вслед, в болиголов и сныть…
Русалка притаилась у березы –
Ей греет косу ранний луч луны….
Екатерина Бабкина.
Поэт, прозаик, автор нескольких поэтических и прозаических книг. Родилась в 1985 году в Ивано-Франковске, окончила Институт журналистики Киевского Национального Университета. Стипендиат писательского дома в Вентспилсе (Латвия) и программы DAGNY (Краков, Польша). Драматург, сценарист, автор проекта «Видеопоэзия/Видеопроза». Живет в Киеве. Стихи переведены на польский, английский, русский, немецкий, французский, шведский языки.
А как липы запахли – тогда-то он и пропал,
молчком, как отец, безвозвратно, как крест с горы,
Незнакомый мужчина телефонную трубку брал,
извиняясь, произносил утешительные слова,
а порой там просто шумела трава,
или суховеи, переговариваясь, раздували свои костры.
Все равно – она думала – не светит ему нигде
то неотвратимое, жгучее, что было с ним у меня.
По веселым морским городам мотая витки недель,
поначалу он не ощутит потерь,
собирая рыбьи тени и смех неродных детей,
а потом объявится снова, тихий, как дым без огня.
Ну а он думал так, засыпая среди овощей или незнакомых тел:
вот закат догорит, и пока не придет восход,
мы с ней можем видеть отблеск одних и тех же светил,
где-то там ей на плечи стекают косы, как теплый мёд,
где-то здесь пролегли дороги, и любая из них – вперёд,
и все это счастье сразу, всё скопом и всё – моё.
Пустота еще вызреет, набухнет пылью всех трасс
и наконец взорвется, точно в костре вода –
то ли, когда эти двое по обе стороны ночи проснутся враз,
то ли, когда закончится лето и повиснет в воздухе снег,
то ли, когда она забудет его, как забывают всех,
то ли, когда он вернется, пусть уже и не будет куда.
***
Просто не было рядом никого, кто бы знал
как это называется. В воздухе между нами
потрескивали молнии, трескались швы – и прилив лизал
побережье, как стая брошенных псов – причал
облизывает в порту за ушедшими кораблями.
Осыпались белым деревья в санаториях и ботсадах,
нагревались трамвайные рельсы и били током,
в сумерках на качелях смеялись дети, а в вечерних домах
шли телепередачи, ссоры и прочее – и всё доносилось из окон.
Случайному прохожему показалось бы – вот уж и день погас,
а у этих июль, где они застыли, как в стекле пузырьки, всё длится.
Может, мы и сказали б про невидимый ток и времени скудный запас,
просто не было слова, что означало бы нас
и все, что с нами случилось, или могло бы случиться.