Рассказ
Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2013
Василий Шевцов. Родился в 1975 году в г. Кулебаки Нижегородской области. Окончил филфак Нижегородского государственного университета и магистратуру ВГИКа (сценарное отделение). В настоящее время аспирант ВГИКа. Проза публиковалась в интернет-альманахе «Топос», журналах «Октябрь», «Сибирские огни». В «Волге» публиковался рассказ «Ванна» (2012, 3–4). Живет в Москве.
It Don’t Mean A Thing, If It Ain’t Got That Swing.
Ирвинг Миллс, Дюк Эллингтон
Откуда-то сверху, с потолка, в квартиру прокрадывается женский шепот – напряженно-злое шипение, которому вторят приглушенные всхлипы неубедительных мужских оправданий. Слов не разобрать, голосовые партии сливаются в зловещий перебивчивый шелест, словно два привидения исполняют чуждый земному уху вокальный дуэт; но постепенно звуки становятся ближе, отчетливее, и питающая их энергия прорывает границы ночных межсоседских приличий. Женщина, снова и снова задыхаясь от сознания собственного несчастья, долго модулирует в пределах одной октавы, а потом выкрикивает на высокой ноте очередное проклятие в адрес своего погубителя. Получается что-то вроде приторможенного рэпа, неожиданно взрывающегося экстазом вагнеровского речитатива. Мужчина в ответ разражается короткими всплесками басовых ариозо, но ни одного из них ему не удается довести до каденции.
Сергей судорожно вздрагивает; поморщившись, хватает мобильный: кошмарная рань, полпятого – и, когда традиционный предутренний концерт завершается под бой мебели и звон тарелок, снова проваливается в тревожный сон.
Вскоре он просыпается от бьющего в глаза солнечного света. Поворачивается набок: Лены почему-то нет рядом, даже одеяло и подушка ее отсутствуют. Сергей спускает ноги с кровати, встает, и тут же теряет баланс, падает на пол, успевая уцепиться за край кровати. Происходит что-то невозможное: комната плавно раскачивается из стороны в сторону, как гигантский маятник. Держась за кровать, Сергей подползает к двери, выглядывает в прихожую в надежде застать хотя бы там клочок устойчивой поверхности. Напрасно; судя по всему, эта равномерная качка разгулялась по всей квартире.
Через некоторое время Сергею удается примериться к ритму колебаний. Широко расставив ноги и придерживаясь за стены, он с трудом пробирается на кухню. Лена, как ни в чем не бывало, стоит у плиты и неспешно, в такт движениям пола поводит корпусом, словно впавшая в транс балерина.
– Что это? – хрипло спрашивает Сергей. – Нас действительно качает или это… гм, субъективное ощущение?
– Конечно, качает, – с улыбкой оборачивается Лена. – А что тебя смущает?
– Странно как-то. Неудобно…
– Немного штормит. Бывает, надо привыкать.
– И надолго это, как думаешь? – окончательно теряется Сергей.
– Не знаю. Можем переждать, если у тебя это такой дискомфорт вызывает. – Лена указывает на матрас, который по непонятной причине расстелен посреди кухни. – Ложись, ложись. Давай, иди ко мне.
Лена протягивает Сергею руку и бухается вместе с ним на тесный матрас. Чтобы удержаться на нем, они прижимаются друг к другу, все плотнее и плотнее. Сергей чувствует, как растет его возбуждение, он стягивает с жены блузку, протискивает руку между ее ног, наклоняется над ней, но в самый волнующий момент, когда близость вот-вот приведет к ожидаемому финалу, кухня резко накреняется, и их обоих с грохотом сносит к окну. Краем глаза Сергей ухватывает надвигающийся на него с неумолимой тяжестью холодильник.
В этот момент он и просыпается по-настоящему, с чувством неловкости из-за настигшей его под утро поллюции, и, аккуратно протиснувшись мимо сонной жены, направляется в ванную.
Стоя под душем, он смущенно перебирает в памяти подробности вчерашнего разговора. Началось с того, что Лена обнаружила в компьютерных завалах его потайную папку, как-то впопыхах составленную и не то чтобы бережно хранимую – он и просматривал-то ее пару раз, когда жена уезжала встретиться с подругами и зависала на ночь. Собственно, это он сам, Сергей, вернувшись из магазина, застал жену за просмотром какого-то невзрачного, вполглаза им виденного и давно стершегося из памяти ролика из категории «любители»: лесная лужайка, трогательно расстеленный на траве коврик, на котором два худосочных тинейджера, комично отмахиваясь от насекомых, долго и упорно ублажают разбитную деваху.
Сергей тогда застыл на пороге, усиленно соображая, какие объяснения в данной ситуации могут считаться удовлетворительными, – но Лена даже не оглянулась на мужа. Она явно не считала нужным скрывать свой интерес к происходящему на экране, и Сергей никак не мог решить, чего в этом интересе больше: искренней зачарованности или показного укора, готовности испить чашу его мысленных прелюбодеяний до дна. Он даже дернулся было, чтобы что-то сказать, как-то оправдаться – или, может быть, наоборот, атаковать, мягко поддеть жену, перевести все в шутку, но так и не определился с нужной интонацией, так что слова бездарно застряли в горле, оборвавшись слабым мычанием.
И в этот момент Лена обернулась:
– Почему ты мне об этом ничего не рассказывал?
– Да и рассказывать-то не о чем… – начал было Сергей.
– Вот только не надо этого! – прервала его Лена и сама ненадолго запнулась. – Скажи, – продолжила она, сбиваясь на шепот, – ты бы тоже хотел… так, как там?
Лена посмотрела на мужа с детской открытостью, из которой сквозило чистое вопрошание – пристальное внимание и холодная, стерильная строгость, не допускающие в собеседнике способности свернуть в сторону или отделаться общими словами. Но Сергей сразу, к облегчению своему, понял, что в этом взгляде нет обвинения. Это был взгляд соучастницы.
Они легли далеко за полночь, без конца разливали красное чилийское, развязывая языки, ворошили осевшие в укромных уголках сознания сексуальные фантазии и вываливали их друг на друга, дофантазируя уже на ходу, исповедуясь даже в том, чего в виду никогда не имели: с перехлестом, с азартом финального саморазоблачения. Много не мало. И сейчас, застыв под горячей струей с зажатым в кулаке тюбиком шампуня, Сергей мучительно вспоминает, как много лишнего было сказано, сколько всего ненужного, скользко-неприятного он предпочел бы не услышать от Лены.
Главное, с какого перепуга им взбрело лазить по свингерским сайтам, изучать объявления, чуть ли не звонить по указанным номерам, а затем набирать в четыре руки свое: «Молодая семейная пара познакомится…» – с кем бы вы подумали? – «… с симпатичным парнем», о господи, какая дикая пошлость! – да еще и реальные контакты при этом указывать? Кто вообще предложил это первым? Неужели он? Нет, максимум, что он мог себе позволить, это вольные цитаты из Бегбедера и прочего евротрэша, осторожно намекающие на то, что некоторые не боятся испытать свои фантазии на практике, – зато уж, когда Лена вцепилась в эти намеки с хваткой пантеры, что ему оставалось? Только ринуться, задрав штаны, вслед за ней, в манящую эротическую даль.
«Может быть, еще не поздно удалить этот идиотизм – вытащить из истории посещений вчерашнюю страничку, нажать где нужно?..» – думает Сергей, уставившись невидящим взглядом в битую кафельную плитку и покрытую черными разводами сползающую побелку – вся эта красота досталась им от прошлых хозяев, – но тут же осаживает себя. Ну уж нет, хватит, больше он на этот сайт не полезет. Просто надо, наверное, завязывать с пятничным семейным пьянством, на какой-нибудь более позитивный вариант досуга перестраиваться…
Наскоро вытершись, Сергей так и идет, голышом, по квартире, мокрыми пятками собирая рассыпанные по прихожей мусорные крошки. Возвращается в комнату, весь промытый изнутри пафосом обновления. Лена поглядывает на него из-под краешка одеяла – как ему кажется, напряженно ожидая чего-то, – и сам он теряет запал, остается стоять в некотором отдалении от жены, чуть сгорбившийся, взгляд в пол, будто памятник общей вине. Пауза нарастает до состояния почти непристойного, вбирая в себя с каждой последующей секундой все больше совсем не чеховских подтекстов, все дальше загоняя в тупик чуть ли не фарсовой уже отчужденности, пока Сергея не осеняет.
– Давно мы никуда не выбирались, – произносит он с неожиданной бодростью. – Жара такая – сейчас у воды где-нибудь хорошо…
– Идея!.. – на Ленином лице появляется робкая улыбка, в которой благодарность одерживает зримую победу над затаившимся недоверием.
И вот, после наспех состряпанного завтрака – ест один Сергей, Лена на диете и ограничивается половинкой огурца, – они уже мчатся в электричке, высаживаются в незнакомом городе, предпринимая время от времени бестолковые сверки с путеводителем по Подмосковью, тыкаются куда-то не туда, хохочут, выспрашивают прохожих. Наконец, измотанные внезапно свалившимся на них счастьем, добредают до озера, совсем неидиллического вида, но это уже и не важно, потому что цель достигнута и можно наконец отдохнуть; проводят целый день под звуки кабацкой музыки на заваленном отходами рекреационных форм жизнедеятельности берегу, пропотевая под жарким солнцем и ленясь пошевелить губами; периодически предпринимают погружения в илистую пахучую воду, вызывающую по контрасту ностальгические воспоминания о прошлогодней Адриатике.
Домой Лена с Сергеем возвращаются затемно, взявшись за руки, как молодожены. Кажется, что все вернулось в обычное русло, но обогатилось при этом чем-то новым – ощущением некоторой приподнятости над собственными отношениями, что ли. Ночной секс, поначалу робкий и почти неосязаемый, но раскручивающийся потом до истеричного самовзвода, до концерта сладострастия, становится окончательным и, по сути, чрезмерным уже подтверждением супружеского единения.
– Я тебя никому не отдам, никому. Пусть только попробуют! – напоследок ластится к мужу Лена, с наигранным отчасти лукавством.
– Ну, ты смотри у меня, тоже не того… – бормочет он в ответ, улыбаясь скорее уже рефлекторно. – Знаю я тебя, попрыгунью…
Вскоре соседи этажом выше снова заводят свою оперную перепалку. Тогда Сергей, слегка приподнявшись на локтях, осторожно заглядывает в тронутое лунным отблеском Ленино лицо – спит, не спит? – и надолго застывает в таком положении. Что-то непроницаемое, чужое мерещится ему в умиротворенно раскинувшейся на кровати жене – что-то такое, что никогда не дастся ему в руки, даже в моменты самой глубокой близости. И одновременно его охватывает тошнотворная догадка о том, что цена этому «чему-то» – от силы пара копеек.
***
Просачиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, комнату заливает дневной свет. Лена приоткрывает глаза, недовольно щурится и закутывает голову в одеяло, но снова погрузиться в сон ей не дает звонок мобильного.
Лена нащупывает телефон на полу; едва не выронив, подносит его к уху. Муж, конечно…
– Алле? Привет. Нет, встала. Встаю, встаю… Сколько времени? – сонно бормочет она в трубку.
– Первый час. Ты, пожалуйста, не разлеживайся, голова будет болеть. Я уже пообедать успел…
Сергей старается говорить уверенно, по-деловому, но голос почему-то вкрадчивый, вздрагивающий на поворотах.
– Ты откуда звонишь? – настораживается Лена. – Ты не на работе?
– На работе, на работе, покурить вышел. Слушай, у меня тут новости… Погоди, сейчас отойду.
Сергей пыхтит в трубку, затем на короткое время пропадает. Лена слышит на заднем плане чужие разговоры, доносятся обрывки матерного анекдота, кто-то заходится в смехе. Продолжая держать телефон возле уха, она поднимается с постели, нащупывает среди одежных развалов мужнину рубашку, накидывает на голое тело. Встав напротив заляпанного зеркала, пытается критически себя разглядеть, уклоняется от солнечных бликов… Наконец Сергей снова проявляется, переместившись, судя по всему, подальше от сослуживцев. Говорит прерывисто, сосредоточенно, как будто телеграмму отбивает.
– Мне сегодня мейл пришел, час назад примерно. Надеюсь, шутка, но кто знает?.. Ты слушаешь?
– Слушаю, говори, – рассеянно отвечает Лена.
По пути на кухню она механически переступает через расставленную посреди комнаты посуду, но спотыкается при этом о выставленную в прихожую стопку журналов, после чего та расползается по полу.
– В общем, засекли наше объявление, – тем временем продолжает Сергей. – Появился, представь себе, один желающий. Намеревается нас сегодня посетить… Мы, прости за напоминание, домашний адрес свой умудрились оставить. Ну и вот, Ричард нарисовался…
Дойдя до кухни, Лена приподнимает стоящую на плите турку. Разочарованно ставит обратно: пустая.
– Погоди, ничего не соображаю… Ты мне кофе опять не оставил… Когда, сегодня? Кофе я просила всегда мне оставлять!.. Почему Ричард?
– Господи, понятия не имею!.. Ну, ник такой, наверное. Ричард Львиное Сердце там, я не знаю… – Сергей начинает раздражаться. – Я, конечно, написал, что все отменяется, но ответа пока нет. Вот, предупреждаю на всякий случай.
Не прекращая разговора, с телефоном, плечом прижатым к уху, Лена насыпает в немытую турку порцию молотого кофе, наливает воды из-под крана, ставит на конфорку… И внезапно разражается взрывом хохота – похоже, до нее только сейчас дошло, о чем ей втолковывает Сергей.
– Львиное Сердце, господи Иисусе! Как охренительно романтично! Подожди, он тебе фото прислал? Нет? А если это обезьяна какая-нибудь?.. Слушай! Помолчи, помолчи! – захлебывается Лена в смеховой истерике. – Он же наверняка ВИЧ-инфицированный! Круть какая! Ходит по объявлениям, всех заражает… Чтобы утащить с собой в могилу как можно больше народа! Нет уж, ты скажи ему, пусть справку приносит!..
– Я не понял, – Сергей ледяным тоном обрывает поток ее красноречия, – ты что, всерьез этот вариант рассматриваешь?..
– А ты что, нет? – мгновенно успокоившись, парирует Лена.
– Так… – тяжело выдыхает Сергей. – Все, я кладу трубку. Вечером поговорим.
Лена собирается еще что-то добавить, но уже поздно, и, махнув в раздражении рукой, она задевает турку, так что недоварившийся кофе разливается по плите.
– Блин! Ерунда какая-то…
***
Пока Сергей делает карьеру в рекламном бизнесе, Лена уже шестой месяц сидит дома – как она говорит, устала от вечного стресса, надо прийти в себя, заново все осмыслить, может быть, получить второе образование. Вроде бы даже начинала готовиться к поступлению, пролистывала экономические учебники, но не сказать, чтобы ее все это сильно зацепило, и последнее время Лена в основном обретается в социальных сетях, черпая оттуда житейскую мудрость и заряд оптимизма. Помимо прочего, с головой погрузилась в комьюнити «впервые беременных» – энтузиасток своего интересного положения, заявила, что хочет уже наконец и родить, но дело это непростое, серьезно настраиваться надо за год минимум. Сергей тогда сказал, что всецело ее поддерживает и, если что-то надо с его стороны, он готов. Лена только усмехнулась несколько свысока: в том смысле, что не вам, мужчинам, нести тяготы материнства, – и от противозачаточных таблеток отказываться повременила.
Сергей и не рыпается, дает жене спокойно потунеядствовать и не торопит ее стратегически определяться. На семейном бюджете Ленин безработный статус практически не сказывается – в бытность ее офис-менеджером зарплаты хватало фактически только на накладные расходы: дорога туда-обратно, обеды плюс регулярные сборы на дни рождения сотрудников – сколько же там у них сотрудников было, страшно себе представить. Отчасти Сергей даже гордится, что может позволить жене сидеть дома, раз ей сейчас так нравится, но гордость эта не вполне искренняя и, сам себе в том не признаваясь, он давно уже ждет от Лены чего-то, каких-то серьезных решений, потому что нельзя же бесконечно репетировать будущее: взрослые люди вроде бы. Так что сегодня, вернувшись домой на взводе (дела весь день шли наперекосяк, к тому же от таинственного Ричарда ответа так и не поступило; черт знает, во что они вообще вляпались), Сергей оглядывает жену с показным уже на этот раз недоумением.
Та встречает его в красном вечернем платье, приобретенном специально ради новогоднего корпоратива и с тех пор ни разу не надеванном: очевидно, нешуточно настроилась на гостей. Сергей собирается было сказать ей по этому поводу что-нибудь обидное, однако в Ленином взгляде читается такая боязливая вкрадчивость, страх быть раненной нечутким вторжением в свой внутренний мир, что он покорно гасит в себе раздражение и, разувшись, молча проходит к компьютеру.
В первую очередь – стереть субботнее объявление: на работе он так и ерзал на стуле, но не решался этого сделать, все-таки любая вылазка в сеть сечется техслужбой, мало ли что. Порывшись в журнале браузера, Сергей заходит на нужную страничку, восстанавливает в памяти логин и пароль – надо же, сработало, – ищет среди прочих объявлений свое, против воли застревая на мелькающих повсюду приглашениях к знакомству, порой весьма экзотических, с трудом находит функцию «удалить». Уф, готово…
– Ну что, так нормально? – Лена стоит в проеме двери, сжимая в руке еще одно платье, все в оборках и цветочках – купили прошлым летом в Хорватии. Она дает себя придирчиво осмотреть, затем приподнимает второе платье и, трогательно склонив голову, прикладывает к своей фигуре. – Или это лучше?
– Надо, наверное, какой-то ужин было приготовить… – произносит Сергей, неожиданно подчиняясь не вполне им самим осмысленной инерции, – и тут же понимает, что одной этой фразой сдал все накопленные к вечеру моральные позиции.
Лена, почувствовав, что муж ослабил поводья, мгновенно меняет регистр.
– Я вообще-то на диете, – возражает она капризно. – На колымской, если для тебя это новость. Строжайшая! Ты представляешь, какая это пытка: ограничивать себя в каждой калории, в каждом миллиграмме жиров?..
Сергей примирительно разводит руками – как будто физически пытается сгладить намечающийся конфликт. Но Лена усиливает атаку:
– И ты думаешь, что я способна стоять у плиты, вдыхать запахи?
– Слушай, сейчас ты выглядишь отлично. Очень сексуально, по-моему, – окончательно теряется Сергей.
– Боже, я с ума сойду! – развивает Лена успех, как будто не заметив комплимента. – Какое платье выбрать? Я вообще не представляю, как себя вести, что надеть!
– Думаю, главное – расслабиться…
– Расслабиться? – состроив презрительную гримасу, Лена застывает. – Как ты вообще мог выговорить такое? Фу, пошлость какая!..
– Да подожди, ты меня не так поняла, – Сергей, вскочив из-за компьютера, с распростертыми объятиями подбегает к Лене, но она ставит выдвинутыми вперед ладонями невидимую перегородку между собой и мужем.
– Все, я еду к Рите. Где мой телефон? Набери меня.
– Успокойся, пожалуйста. Зачем ты это?..
Сергей в полной растерянности начинает обшаривать свои карманы в поисках мобильного, но назревающую сцену с заведомо предсказуемым мелодраматическим финалом обрывает звонок в дверь. Сергей бросает на жену встревоженный взгляд – та глубоко вздыхает и прикрывает глаза, – после чего, наскочив впопыхах на коробки с неопознанным содержимым, идет открывать.
Лена поправляет прическу и подтягивается следом…
– Добрый вечер! – улыбается им с лестничной клетки подтянутый молодой южанин, весело поигрывая выпирающей из-под черной майки мускулатурой. – Я Ричард.
Пока хозяева пребывают в замешательстве, он протискивается в прихожую и добродушно протягивает в пустоту букет роз. Во второй руке болтается пакет.
Затянувшуюся паузу нарушает Лена:
– Он что, гастарбайтер?
Южанин, как ни в чем не бывало, продолжает улыбаться во весь рот, а Лена, не получив ответа, резко разворачивается и шумно уходит в кухню. Сергей провожает жену коротким смущенным взглядом, затем растерянно, но стараясь соблюдать вежливость, обращается к гостю.
– Проходите, кепку вот сюда можно повесить… Вы с Кавказа, простите?
– Москвич, коренной! – радостно тараторит тот с характерным акцентом, всучив наконец свой букет Сергею. – Мать, отец, братья – те в Степанаване, а я теперь местный. Есть регистрация. Правда, не продлили. Сессию завалил, представляешь?.. Ничего, восстановлюсь!
И, как будто желая рассеять последние сомнения, добавляет:
– Паспорт могу показать.
– Да нет, что вы. Это лишнее, наверное. Тапочек у нас, к сожалению, нет. Проходите так. Можете не разуваться… Приготовить ничего не успели. Пельмени любите?
– Спасибо, я сытый, – Ричард с довольным видом поглаживает себя по животу. – Но я не с пустыми руками.
Покопавшись в пакете, он достает бутылку коньяка.
– Настоящий армянский, здесь такой не купите. Бодяжат.
– Ой, спасибо! Несите в комнату, – Сергей показывает рукой направление. – Пакет прямо тут можете бросить, – потом громче. – Лен! – и снова Ричарду. – Располагайтесь там, подождите секундочку.
Не выпуская букета, Сергей торопливо проходит на кухню, машинально отодвигает вставшую на его пути табуретку. Лена стоит у окна в своем красном вечернем платье, таком нелепом на фоне облипшей слоями грязи газовой плиты и свисающих клочьями обоев с выводками тараканов в расщелинах.
– Леночка, давай только без сцен, – Сергей трогает жену за плечо. – Ну? Кто виноват, я? Мирно поговорим, разойдемся…
– Это что вообще?! Ты как себе это представляешь? – на полушепоте отвечает она, хлюпнув носом.
– Ну не будь ты расисткой! Он армянин. Армяне – интеллигентные люди. Актеры, музыканты, ученые…
– Замечательно! Занимайся, пожалуйста, чем хочешь со своим музыкантом, меня только в это не втягивай. Я сейчас собираю вещи и уезжаю. И не трогай меня!
Сергей отстраняется. В задумчивости вышагивает по кухне, затем находит пустую банку, наливает в нее воды из-под крана, приспосабливает туда цветы.
– Он коньяк принес, редкостный какой-то. Неужели даже не попробуешь?.. Давай действовать заодно все-таки, – говорит он и добавляет сакраментальное:
– Ты прости меня, если в чем-то был неправ. Но ты тоже, согласись…
Лена оборачивается с видом подчеркнуто несчастным, но не отнимая при этом от губ тюбика с красной, в тон платью, помадой.
Через полчаса становится заметно веселее, бутылка наполовину опустошена, хотя разговор все еще не то чтобы очень клеится. В основном солирует Ричард, рассыпая перед слушателями запасы специфического кавказского остроумия. Завершив очередную залихватскую историю о своих московских приключениях, он замолкает, источая взглядом дружелюбие, но явно чего-то ожидая от хозяев.
– Да, коньяк действительно потрясающий… – отстраненно комментирует Сергей.
– А я вам что говорил! – с сияющей улыбкой поддакивает Ричард.
– Но мы встретились не для этого…
– Нет-нет, не для этого! – прямо-таки взвывает Ричард от наслаждения, видимо, восприняв прозвучавшую фразу как приглашение к оргии.
Что, конечно, не так. Сергей давно уже пытается подобраться к тому скользкому обстоятельству, которое и позволило им находиться сейчас в одной комнате, – подобраться, чтобы поставить смысловую точку и тут же эту тему закрыть, однако Ричард, как несложно предположить, не демонстрирует ни малейшего желания вдаваться в сложноподчиненные перипетии его сознания. Перехватив Ленин взгляд – та, раскрасневшаяся от выпитого, вертит колечко на пальце с видом Царевны Несмеяны, ожидающей прибытия следующей клоунской бригады, – он по-свойски ей подмигивает, затем кивает Сергею:
– Слушайте, ребята, вы слишком далеко сидите! Обнимитесь, поцелуйтесь! Как муж и жена. Горько! – Ричард вливает в себя рюмку и, поморщившись, подскакивает к кровати, мягко прихватывает Сергея под локоть, жестом подталкивает к Лене.
– Я ведь могу тебя поцеловать? – осторожно уточняет Сергей, кляня себя за интеллигентскую неспособность дать отпор чужой навязчивости и ощущая одновременно, как, вопреки всякой вероятности, в нем набирает силу эротическое волнение.
Оживает и Лена.
– Ой, я не знаю!.. – негромко произносит она и с интересом смотрит на Ричарда. – Есть такой момент, какого-то смущения…
Однако Сергей, с колотящимся сердцем, как будто решается переступить через строгий моральный запрет, чуть ли не инцест совершить, подается к жене еще ближе, и их губы сплетаются в поначалу скованном, но чем дальше, тем сильнее увлекающем их обоих поцелуе.
Ричард с радостной улыбкой следит за происходящим, потом, решив, что дело заходит слишком далеко, подает голос.
– Ах, какой поцелуй! Чистый мед!
Сергей нехотя отрывается от Лениных губ, но продолжает, все еще в состоянии легкой эйфории, придерживать ее за талию.
– Да, мы увлеклись несколько…
– Ребята, а вы как хотели? Чтобы все втроем? Одновременно?.. – вкрадчиво мурлыкает Ричард.
Сергей, переглянувшись с Леной и прочитав в ее лице смутное одобрение, нервно пожимает плечами.
– Вообще, я не знаю… – путано объясняет он. – В принципе, мы рассматривали немного другой вариант. Вы с Леной вдвоем – ну, то есть, не именно вы, мы как-то абстрактно все это себе представляли… В общем, Лена с кем-то занимается, грубо выражаясь, любовью, а я потом захожу, застаю их – то есть вас. Черт!.. Ну, и тоже включаюсь. Такая как бы ролевая игра. Как будто я из командировки вернулся, или что-то в этом духе. Но мы, конечно, не думали, что все это будет так… так наглядно, что ли… Лен, я правильно излагаю?
– Ну… – с вызовом глядя на гостя, говорит Лена.
– Потрясающе! Ну и фантазия у вас! Молодцы! – восхищенно вытягивает Ричард.
– Ричард, чисто теоретически я мог бы вам уступить свое место, – сглатывает Сергей. – Но тут все зависит от Лены, она хозяйка положения, – добавляет он и тут же поправляется:
– В данном случае, я имею в виду.
Ричард, не давая Лене высказаться, резко мрачнеет.
– Нет, ребята, погодите, я так не могу.
– В смысле? – поднимает брови Сергей.
– Не могу любить в таких условиях, – Ричард с легкой брезгливостью оглядывается по сторонам, задерживаясь на торчащих отовсюду признаках хозяйского нерадения. – Любовь – это когда чистота, красота, когда душа летит над горами. Давайте, может, порядок наведем? – он изображает, что держит в руках пылесос. – Пыль сотрем, да? Потом в тазик воды нальем, тряпкой пройдемся. Тазик есть у вас? Вещи туда-сюда разберем. Красота настанет!.. Ну! Не сидите вы как на свадьбе. Раз-два!..
Примерно через час, когда Сергей заканчивает возить по полу мокрой тряпкой, а Лена, сменившая платье на спортивный костюм, губкой стирает со шкафа последние пылинки, Ричард появляется на пороге комнаты и, оценив степень ее преображения, хлопает в ладоши.
– Вот красавцы! – сияет он счастливой улыбкой. – Ведь лучше так, сразу жизнь другая?
– Что-то я вымоталась… – глубоко выдыхает Лена.
– Ну и хватит на первый раз! Вижу, все устали. Любовь-морковь, всё потом. Отложим, да? Время позднее, метро не ходит. Я тогда у вас переночую, завтра перестановку сделаем – такая любовь начнется, хоть в интернет выкладывай…
Ричард деловито, с видом заказчика, принимающего объект, прохаживается по комнате, заглядывает в укромные уголки: всё ли тщательно выметено, чисто ли под шкафом, не осталось ли пыли между стопками книг. Заодно выравнивает сами стопки.
– Вообще, ребята, если без вранья, нужен вам ремонт. Точно говорю. Обои – что это за обои? Кто так живет? Сантехнику смотрел – куда годится? Трубы надо менять. Потолки навесные сделаем. Кухня будет!.. – Ричард подносит пальцы к губам и, громко чмокнув, целует их.
– Спасибо, конечно, – напрягается Сергей. – Может, мы все-таки сами разберемся?
– Сами?! – Ричард иронически покачивает головой. – Вы сколько здесь живете? Сказали, три года? Что же не разобрались? Я понимаю, ты на работе, Леночка одна не справится. Меня вам сам бог послал! Что, куда, где дешевле – всё знаю. Сам всё сделаю, от души, – никаких рабочих не надо! Копейки не попрошу. Сердце просто разрывается: такие хорошие ребята, и при деньгах – а живут как свиньи.
Сергей неуверенно протестует:
– Полегче, может быть?
– Не обижайся, ара, – Ричард хлопает его по плечу. – Не хотел обидеть. Только ты сам подумай: ремонт сделаем – что там втроем? Всех друзей-подруг пригласить не стыдно!
Последнее слово, впрочем, остается за Леной, а она, как скоро становится ясно, просто в восторге от идеи Ричарда и даже не против предоставить ему кров на время ремонта – так что отложенные средства немедленно решено потратить на капитальное благоустройство быта. Больше часа проходит в обсуждении первоочередных трат и составлении сметы, а затем, постелив Ричарду матрас на кухне, Лена с Сергеем на цыпочках пробираются в постель.
Сергей, под доносящееся из кухни похрапывание, исподтишка пробирается к Лене под одеяло, чтобы пошептаться наконец без свидетелей, но та держится отстраненно – закутывается с головой и на контакт идти отказывается, ссылаясь на то, что еле жива от усталости.
– К тому же чужой человек рядом.
– А, ну да… – хмуро поддакивает Сергей, убедившись, что все попытки расшевелить жену ни к чему не приведут.
Он удручен и дезориентирован – прежде всего, нелепостью положения, в которое сам себя поставил, но и той легкостью, с которой, оказывается, можно за один вечер перевернуть с ног на голову все сложившиеся консенсусы, походя перекроить планы, впустить в свою жизнь черт знает кого. Утешает, что долго это продлиться не должно, и ремонт, конечно, дело стоящее: у него всё руки не доходили заняться бытом, да и Лена, надо признаться, могла бы со своим свободным графиком уделять дому внимание… Как она, однако, ухватилась за эту идею, кто бы мог подумать… А ведь подразумевался-то секс втроем, бред какой, и он почти уже попался на крючок – точнее, нет, не он, не он, это Лену понесло с нечеловеческой силой, даже про справку не стала спрашивать (тьфу ты, боже мой, что он несет!)… А сам-то, с ним-то что случилось, он-то что не мог вовремя расставить все точки? Пора, пора сказать алкоголю звонкое прощай…
При помощи всего этого мыслевращения Сергей старается отгородиться от льющейся с верхнего этажа оратории любви и ненависти (соседи демонстрируют завидную стабильность), но на очередном варварском крещендо, начав было проваливаться в сон, открывает глаза, проверяет на мобильном время и вздыхает:
– Только на работу не проспать…
***
Возвращаясь домой, Сергей несколько озадаченно скользит взглядом по расставленным в прихожей мешкам и пакетам с сухими смесями, затирками, клеями, количество которых растет с каждым днем, – Ричард суетится, сует Сергею под нос товарные чеки, а потом весь вечер что-то бодро привинчивает и прикручивает, действуя на нервы; Лена держится с пугающе холодной отстраненностью и ждет выходных, – а когда наступает суббота, все втроем отправляются чуть ли не за МКАД, на разрекламированный Ричардом строительный рынок. Сам он размашистым нырком погружается под пластиково-металлические своды – в родную стихию, лавирует угрем между торговыми рядами, вскоре скрываясь из поля зрения, но предварительно в полушутку погрозив пальцем Лене и Сергею, как непослушным детям: стойте здесь, никуда не отходите.
Оставшись наедине, они жмутся поодиночке, не знают, что делать, – действительно, как незнакомые дети, которых решили свести родители, а они никак не могут преодолеть стеснение; кажется, вот-вот, и бросятся друг на друга с кулаками. Впрочем, наедине – это громко сказано: со всех сторон наступают приценивающиеся покупатели, галдят, наступают на ноги, задевают локтями.
Лена решается наконец прервать молчание, указывает на один из стендов с испанским керамогранитом:
– Может, такой?
Сергей кисло пожимает плечами, отворачивается, выискивая хоть что-нибудь достойное изучения, и из обоюдного ступора супругов выводит внезапно вынырнувший из толпы Ричард. Он быстро перехватывает Ленин взгляд, успевает за секунду разыграть лицом сложно синкопированный мимический танец, выставляет перед собой поднятые ладони.
– Сюда даже не смотрите! Плохой товар, и цена не подходит. Я вам другой выбрал – ух! Берем не глядя.
– Почем? – уныло спрашивает Сергей.
– Ара, не торопись! Сейчас размер посчитают, скажут. Дешево выйдет, скидка хорошая.
– Ричард, а с паркетом что? – льстиво-уважительно, как подмазывающаяся к учителю школьница, вклинивается Лена.
Сергей, уловив эту интонацию, внутренне поеживается; Ричард даже бровью не поводит, продолжает уверенно строчить:
– За паркетом в другое место надо. Здесь возьмем – прогадаем. Я знаю, куда ехать. Там и двери выберем. Будет у вас не дом, дворец настоящий! – он прямо-таки причмокивает. – Сто тридцать дней Содома!
После этой поездки Сергей окончательно отстраняется от семейной повестки дня, и Лена на его участии тоже больше не настаивает. Какой смысл тупо пялиться на скопления стройматериалов, топтаться ради проформы возле прилавков, делая вид, что участвуешь в выборе, если никакого выбора фактически не предполагается: у Ричарда свои соображения и расчеты, он здесь в своих владениях, только он соображает, какие детальки подобрать, чтобы из них можно было составить работающий комплект, знает, что к чему приладить – и при этом еще сэкономить по мелочи. Рядом с собой ему достаточно Лены, которая чутко держит палец на финансовом спусковом крючке – все полномочия Сергей передал ей; в конце концов, на покупку очевидного треша она не согласится, так пусть тешит себя собственной значимостью. Ей в кайф вариться в этой ремонтной каше; ну что же, всяко лучше, чем маяться в интернете и отягощать себя модными диетами, – так что сооружение дворца идет своим чередом, а Сергей все чаще ловит себя на том, что предпочитает задержаться на работе, да и потом выбирает не самый короткий маршрут, шага, как раньше, не ускоряет, иногда даже присаживается в незнакомых дворах на лавочку, с бутылкой дорогого чешского пива.
Однажды, подходя солнечным июльским вечером к дому, он притормаживает, понимая, что попал в самый разгар строительной вакханалии. Рядом с их подъездом припаркована грузовая «ГАЗель». Водитель подает из кузова коробки с паркетными досками, банки с лаками, еще какие-то непонятные штуковины, Ричард, стирая со лба капли пота, принимает все это и сгружает на скамейку возле подъезда, а Лена верным оруженосцем, нарядная, счастливая, придерживает заплеванную подъездную дверь. Помедлив, Сергей все же находит в себе силы приблизиться – неверной походкой заключенного, которого ведут на эшафот.
– Всё выгрузили, дорогой? – кричит водителю Ричард и, заметив Сергея, криво улыбается. – Ну вот, уже дело. Скоро до кухни дойдем – ах, как всё заблестит!
Лена, кивнув мужу, изливается неиссякающим за последнюю пару недель восторгом:
– Ричард, у меня просто нет слов!.. Тебе помочь, может быть?
– Ну, что ты, что ты…
И Сергею, конечно, приходится подхватить часть груза, чтобы не чувствовать себя совсем уж лишним на этом празднике бытообустройства.
Вечерние разговоры с женой сводятся к поверхностным полуфразам, то и дело зависающим отнюдь не многозначительными паузами: «Ты ел? Сваришь себе пельмени? Я так устала, носились весь день по городу…» – «А что, Ричард надолго занял ванную?» – «Он ее не занял, он нам сантехнику меняет, от тебя три года этого не могла дождаться…»
В итоге Сергей ютится на кухне, наедине с кастрюлей и пакетом пельменей, из глубин уныния вспоминает про выкупленного наконец Джонатана Франзена с его новой сагой о распаде семейных связей. Идет за портфелем в прихожую, чуть не споткнувшись о ползающего на карачках с рулеткой в руках Ричарда, возвращается, трепетно достает картонный конверт с логотипом интернет-магазина «Фармазон» – прочный, однако; вскрывает при помощи кухонного ножа и вынимает цветастый глянцевый том… Черт! Ну конечно, чего-то в этом духе и следовало ожидать. Верхний край корешка зияет примерно двухсантиметровым разрывом: вот тебе и библиофильские радости. Ведь спрашивали, предлагали проверить на месте, а он – вот куда ему было торопиться? В этот пельменно-паркетный ад?
И потом уже, когда Ричард раскладывает себе в прихожей, а Лена возбужденно лазит по сайтам с фотографиями образцовых домашних интерьеров, Сергей, чтобы не вступать в неприятные для обоих контакты, устраивается на кровати с Франзеном в руках, пытаясь таким образом все-таки примириться с разочарованием. Но попытки зацепиться за текст проваливаются, пальцы сами собой тянутся к трещине, растравляя душевную рану, – и вскоре Сергей замечает, что буквы деформируются, расползаются в стороны и напечатанное на страницах начинает раскачиваться перед ним, как квартира в том – давнишнем, как теперь уже кажется, – сне.
Он убирает книгу подальше с глаз и идет наконец в ванную – на цыпочках, чтобы не потревожить Ричарда.
***
Разумеется, вскоре Сергея прорывает – внешним поводом становится какая-то ерунда, то ли потеря его любимой кружки в недрах недавно встроенного кухонного шкафа, то ли то, с какой нежностью Лена склоняется над этим крепким хозяйственником, в поте лица разводящим в тазике побелку для потолка: «Передохнешь? Я чай заварила». В отчаянии он тащит жену на кухню, плотно закрывает дверь, обрушивается на нее злым, бессвязным монологом.
– Я тебя не понимаю. Наконец-то живем в нормальных условиях, – холодно отвечает Лена и, усаживаясь на новый стул, тянется к баночке с кремом.
– В нормальных? С Ричардом за стенкой? Когда у нас с тобой секс последний раз был, не напомнишь?
– А ты что, соскучился? – Лена с вызовом втирает крем в лицо, вглядываясь в косметическое зеркальце. – Я думала, ты где-нибудь в другом месте удовлетворяешься.
– Что?! В каком месте? – у Сергея темнеет в глазах, его начинает закручивать в бездонную воронку ярости и, чтобы удержаться, он громыхает кулаком о стол.
– Ну, я не знаю, – Лена сохраняет полное спокойствие. – Где-то ведь ты должен реализовываться как мужчина. Если дома не получается. Как минимум, в какой-нибудь уединенной кабинке…
– Что ты несешь? В какой, на хрен, кабинке? Охренеть! На чьи, блин, деньги всё это делается? Кто здесь не мужчина?!.. Ты, кстати, сама работу поискать не планируешь? Как кредиты возвращать, у тебя есть идеи? Резюме разослать руки никак не дойдут?
– Не собираюсь я ничего рассылать.
–И как это понимать? – замирает Сергей.
– Так. Глупо рассылать резюме, если заранее известно, что тебя никуда не возьмут.
– Да почему не возьмут-то? Это всё твои страхи и комплексы, и пора бы уже повзрослеть…
– Я тебя уверяю, это не комплексы, – перебивает Лена. – Это факт. Никому не нужна беременная сотрудница.
В этот момент из глубин квартиры раздается звук включенной дрели: что-то продолжает приколачиваться, прибиваться, для чего-то делаются дырки, хотя очевидно, что на самом деле всё давно развалилось, разъехалось и никакие шурупы уже не помогут.
Лена торжественно, вельможной походкой, как будто невидимые вассалы несут ее, муравьиную царицу-матку, покидает кухню, но Сергей нагоняет ее, хватает за плечи, оттесняет к ванной, пытается перекричать визг дрели.
– Беременная? Это шутка?
– Не прикасайся ко мне! И не смей повышать на меня голос!
Лена сбрасывает со своих плеч его руки – две невесомые, дрожащие плети, проскальзывает в ванную и запирается. В это время дрель замолкает. Сергей некоторое время стоит, пытаясь сконцентрироваться, собрать мысли в точку, потом начинает биться в дверь ванной:
– От кого? От кого?!
Из ванной раздается шум включенной воды. Обхватив голову руками, Сергей возвращается на кухню, садится на стул и, впервые за несколько лет, разражается слезами.
– Что за шум, а драки нет? – доносится из прихожей миролюбивый голос Ричарда.
Он заходит на кухню и, увидев сотрясающегося в рыданиях Сергея, качает головой, присаживается рядом. Крепко обнимает Сергея, прижимает к себе, гладит по спине.
– Ай-ай-ай! Такой большой, а плачешь. Ну, успокойся, ара, ты же мужчина. Что ты так расстроился? Скоро лето – все вместе к нам в горы поедем. Воздух там какой, облака! А вода ключевая! Ты и не пил здесь такой никогда. Научу тебя на дичь охотиться, на кабана. С ружьем умеешь обращаться? Как так? Нет, посажу я тебя на коня, дам ружье, на охоту с ночевкой поедем… А Леночка будет нас ждать, обед готовить. Ей сейчас напрягаться много не надо. Радость скоро большая у вас. Родится к зиме наследник – какой отец у него! На лошади, с ружьем, в бурке – загляденье! Будет сын на тебя похожим, такой же джигит, сделаешь настоящего мужчину из него. Как назовешь-то, решил? Нет? Ну ладно, время есть еще…
Сергей, немного успокаиваясь, продолжает всхлипывать. Он смотрит за окно, на прорезанные свечками-многоэтажками городские окраины и в этот момент понимает вдруг, что всё это происходит с ним на самом деле, что ничего нельзя отменить, что страницы его жизни заполняются день за днем – плотно и уже навсегда. Когда Ричард замолкает, Сергей с надеждой прислушивается к звукам дома. Но соседи не скандалят, они давно уже затихли, с тех пор примерно, как начался ремонт – видимо, что-то у них наладилось. Бросили пить? Развелись, кто-то умер, попал в больницу?
Тишина, глухое молчание, только далекий шум воды из ванной и отрывистое дыхание Ричарда. Видимо, пора просыпаться по-настоящему. Впереди два выходных – два дребезжащих, замызганных вагончика счастья.