стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2013
Сергей Калашников
Родился в 1973 году. Публиковался в журналах «Звезда»,
«Волга», «Отчий край», альманахе «Раритет». Автор «Филологического
романа» (Волгоград, 2006), книги стихотворений «Тритон» (Волгоград, 2008),
книги рецензий «Текущая словесность» (Волгоград, 2008). Живет в
Волгограде.
Високосные звезды
Свет ложится на свет, но
темнеет внутри,
и заполнено время межзвездное
мраком.
На грядущее небо опять
посмотри,
где слеза проступает сквозь
гул зодиака.
Тень ложится на тень: только
холод и лед,
и у мальчика долго ресницы
дрожали.
Упадут навсегда, если Муза не
врет,
на бумагу слова и огонь – на
скрижали.
Время близко уже, но возможно ль молчать,
если вновь помышляет о смерти
природа
и на лоб ниспадает упрямая
прядь
на исходе какого-то вечного
года?!
О, прозрачного края тревожный
изгиб!
Претыкается зренье о облак бродячий.
Мы могли бы с тобою, могли
бы, могли б,
но ненастна отчизна –
случилось иначе.
Свет ложится на тени, а тени
на свет:
новолунье змеи или полночь
дракона.
Отзвенят високосные звезды в
ответ
перед тем, как сорваться
совсем с небосклона.
Листопад не продлится:
окончен разбег,
наполняются черной испариной
реки.
И кружит иудейский остуженный
снег,
и целует, целует – в горячие
веки.
26-27.11.2012
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Мы выносим под бой барабанный
на сборе дружины
окровавленных предков знамена
под медной трубой
и не знаем еще, что звенящая эта пружина,
словно мяч волейбольный,
взлетающий над головой,
кем-то пущена
в ход – как мечты о хребтах Кандагара,
детский ужас про то, как
японцы сжигали Лазо,
как большая страна не ждала
на рассвете удара –
словно кросс на физ-ре и «Анчар»
на уроке ИЗО.
Мы мечтаем красиво погибнуть,
медаль «За отвагу»
чтоб посмертно вручили, –
Матросовым легши на ствол,
заградив командира, приказ выполняя «Ни шагу»,
как в кино про войну, чтоб
легла похоронка на стол.
Конкурс песни и строя,
волненье победных парадов;
чтоб разведчиком стать и
пожертвовать можно собой,
чтоб героя нашла через многие
годы награда –
только солнце стояло слепящее
над головой.
Мы пока что сидим и болтаем
ногами на партах,
изучаем права крепостные и
свойства свинца.
Но уже на границах встают в
полный рост лангобарды,
Фортинбрас выступает, чтоб
нам отомстить за отца;
но уже распахнулись незрячие
звезды над нами
и повсюду встает
беспросветная орочья речь.
Мы не знаем еще, мы еще не
уверены сами,
что спасти
предстоит и от смерти собой уберечь.
Но слепой и безногий уже
ветеран на баяне
нам «Катюшу» сыграл – и
растерзано сердце в ответ!
Как в последнем бою умирал
капитан на экране,
ты ответишь за всё – пионер,
октябренок, поэт!
09.01.2013
***
Как пахнут на каждом углу
мандарины
и льется с прилавка ожившая
ртуть
шаров новогодних! петарды,
витрины,
гирлянды – и хочется лечь и
заснуть,
заснуть и проснуться, как
стрелки на взводе, –
и дрогнет ресница прозрачной
слезой,
чтоб вновь прикипеть к
одинокой природе
и очи обрызгать густой
бирюзой.
Мой день ослепительный,
полдень незрячий,
хрустящие льдинки и инея
сверк! –
дыши, задыхайся дыханьем
горячим,
пока этот внутренний свет не
померк!
пока изумительно длятся
длинноты
порханья снежинок в кипящем
луче!
Я тоже не знаю, откуда и кто
ты,
но тихая радость лежит на
плече,
но стекла цветут лепестками
мороза,
и псы поспешают по ранним
следам,
скрипучим и свежим, как первая проза, –
а прозу четвертую я не отдам!
Как пахнут бессмертьем
смолистые сосны!
И плачет, и плачет топор
лесника
от счастья, что хвойные иглы
и звезды
еще никого не пронзили –
пока.
10.01.2013
***
И горечи накипь, и чайная
копоть,
настольная лампа да горсть
табака.
Ночные просветы не в силах
заштопать
на нитку живую уже облака.
Звезда соберет с волостей
недоимки
и черные реки покроются
льдом,
покуда посуда справляет поминки
и тускло звенит неизвестно по
ком.
И жалко, и больно, и месяц
напрасный
и год високосный над нами
встает.
Заснувшие осы сухи и прекрасны,
случайно в оконный попав
переплет
скончавшимся летом. Молчания ради
я комкаю дым и пытаюсь
дышать,
но что-то уже изменилось во
взгляде
твоем, обращаемом памятью вспять.
И падает время тяжелой
подковой,
и словно слова не находятся
те,
и длится, и длится январь
бестолковый,
и вещи тоскуют в густой
пустоте.
А мы все сидим, не находим
ответа
и греем, что было, в холодной
горсти.
Мы не сохранили для вечности это,
не уберегли, не сказали «прости».
11.01.2013
***
Сапоги сторожей застучат
торопясь,
чтобы эхо вернуть коридору.
Это, Ваше Сиятельство,
смертная казнь
поднимается медленно в гору.
Это мертвые звезды над нами
стоят,
злые сосны склонились
недобро;
и конвой опускает измученный
взгляд,
Енисей подступает под ребра.
Сочини мне такую прощальную
песнь,
чтобы Вологда гулко рыдала,
а потом зеркала от лица
занавесь:
ты, наверное, тоже устала.
И пощады не ждет от себя
пистолет –
просто время настало другое:
по этапу уходит в бессмертье
поэт,
и на музе – белье гробовое.
Так играй же, играй на
гребенке своей
в обвинительный час под Читою
–
с окончательной правдой
пугливых огней,
со смертельной твоей
прямотою.
16.01.2013
Родина и любовь
I
Только время назначит себе
подлеца,
чтоб держава держалась на
выгнутых пальцах:
мутный снег застилал половину
лица
и поля вышивали крестами на
пяльцах.
Был кремирован утренник в
школе: пары
расплескало свое ядовитое
детство.
Неужели отныне хранят топоры
милосердье и плахи стоят по
соседству?!
Но отливом хмельного
граненого дна
содержанье свое обнажает
бессмертье:
в монументах любви бронзовеет
страна
и кремлевские звезды хранятся
в конверте.
Колокольчик звенит, как
последний дурак,
и судья назначает отступникам
милость.
Почему же отечества дымом
никак –
роковая ошибка! – уже не
случилось
надышаться в свои скороспелые
дни?!
Громыхала посуда с успехом на
ужин.
Но когда за рекой промерзали
огни,
ты надолго их светом остался
контужен.
II
Обреченный простор,
безнадежная гладь,
если вдруг с непогодой
случилась измена –
потому что она привыкает
опять
за моря уходить, как царевна
Елена.
Только этим и живы: роскошная мгла
да созвездий слепых просяные
посевы.
Козерог упирается в накипь
стекла,
угрожает луна целомудрию
Девы.
Нерушима граница меж сердцем
и тьмой,
но предчувствуют сроки набухшие почки.
Помяни мое слово, небесный
конвой,
запятые отринув и гордые точки.
До чего домовины твои хороши:
что ни день, то для тела
былая обнова!
Даже если случится бессмертье
души,
то отточено лезвие месяца
злого.
Прирастает к земле
позвоночник вещей
и надежная кровь причащает
посуду.
Ничего, что не спал, ничего,
что о ней
я не думал и думал, что
больше не буду.
III
Расстоянье ухода: отложена
соль
на заснеженных улицах сердца
и мрака.
Эшелоны разлуки предчувствуют
боль
и бездомный бурьян на краю
буерака.
Прогадаешь на метрах до
близкой беды,
словно чашки разбились, но
выжили блюдца.
Сколько раз в полыньях
освященной воды
я уехать хотел и уже не
вернуться!
Сколько раз я мечтал, что в
дороге умру –
на руках, от руки или просто
от скуки!
Мне мирволят пока тополя
поутру
и прокуренных легких
тревожные звуки.
Что ямщицкой тоской не с
тобой поделюсь –
сколько раз! – и надежда моя
не сбывалась
на апрельскую поросль и полую
грусть
опрокинутых луж – ничего не
осталось.
Только речь заводила еще до
весны
арестантские песни и с почтой
острожной
целовала последнюю ветку
сосны
и к губам подносила твое
бездорожье.
18.02.2013 –
20.02.2013