стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 5, 2013
Алексей Порвин
Родился в 1982 году. Стихи
публиковались в журналах «Волга», «Нева», «Дружба народов», «Воздух», «Новая
Юность» и др. Автор стихотворных книг «Темнота бела» (М.: Арго-Риск, 2009),
«Стихотворения» (М.: Новое Литературное Обозрение, 2011), Live
By Fire (New Zealand: Cold Hub Press, 2011). Лауреат
премии «Дебют» в номинации «Поэзия» (2012).
В горах
Опоры железные возводят;
а в далёкой вспышке/восходе
тайным трудом начинаемся мы:
в детей молчим боязнью зимы.
Когда под шагами слишком гулко,
всякий построит мосты, прозорлив:
шелестит ребячья прогулка,
а рядом гаснет горный обрыв.
Пожухлой погодой – что увидим?
Сварка неспешно слепит голоса.
Всё по силам – огненным нитям,
а всё же – оторвётся гроза…
Приладку обереганий к детям –
утаим, в лучах засекретим;
душу к погоде крепить – не впервой,
листвой займёмся новой, живой.
***
Коснись запястья, чуть-чуть согрей
тело в смятении сентябрей;
у стены картинной галереи
растёт прохлада быстрее.
Политый сыростью низких стен,
холод разветвляется причиной
слова в дождавшейся длинноте,
растёт победой грачиной…
(Что в многоуровневой листве
выбрать, если шелест наивысший
выдохом скрючился в рукаве,
а не шагает над крышей?)
Походку тёмных крикливых стай
в кратком величии убеждай:
выдох, потеплевший рядом с пульсом,
ты – выше всех, не сутулься.
Пространству
Довольно воды и криков –
не для этого летний дождь пошёл:
блаженствуй, себя накликав,
вызвав с неба нужный произвол.
Тепло своевольно смотрит,
прикоснувшись к зазябшему двору:
глядишь, тишиной заморит
ноющую в чувстве мошкару…
Прогонишь хозяйский окрик,
а собаке в питьё – себя – добавь
(комарик в душе так горек,
что тоске – не до таких забав).
Усталой собачьей миской
накопи любознательный напев:
огнём с высоты холмистой
свесишься, предметы разглядев.
***
Лезвийным сверканием январским
понакидано шуршаний на тьму –
и на всей поверхности нарисован
облачный аноним.
Ветра разнородные кусочки
скреплены навек запутанным чем?
Сколько в парке выдано воскрешений –
линиям ледяным…
Лучше прямоту столбов молчащих
из высотных ожиданий изъять,
вправить в говоримое, но прохожий –
ясностью пренебрёг.
Геометрия следов коньковых
восстаёт из одномерности льда,
в логику метельную проникает,
в парковый говорок.
***
Ливень приветить тетрадью:
пусть дышит в почерк, пронявший нас насквозь;
тепло испаряется ради
всего, что поздним просветом завлеклось.
Слиплись травинки, как волны;
смирны под ступнёй пустозвоны –
поля не буйствуют в слове о душе,
о неделимом приречном камыше.
Слиплись листочки, как слоги –
каким дыханьем обмазаны луга?
Макаем поступки в истоки
лучей, которым погода дорога.
В жестах – подобьем зазора
маячит рассветное скоро
– туда последним сомненьем ускользни
от разговорчивой травной плескотни.
За горизонт
Буквы не кончатся в книге:
что пламя? Дрожащая белизна.
Если чудятся тёмные лики,
ими говоримый вечер – знай.
Будет пространство – соблазном:
птичий день расстояньем наглазным
продлился за линию красоты,
за предел рассказанной воды.
Птицы с надетым на зренье
простором, оставшимся до земли,
вновь плутают в зазябшем рефрене
взмахов про свечные фитили –
Только о пламени – биться
всё видавшим крылом светлолицым:
о гаснущем отсвете на словах –
людям говорит нетварный взмах.
***
Плотам – спасибо, если подобны
лоскутным,
пришиваемым к ничему –
годам весёлой кручины сельской,
закатным огонькам предзимы.
Каким гвоздём разорвана зелень?
С изнанки лезет ватная белизна.
Ремонт одежды – еженеделен
(починка фразы – это весна).
Навек неполной мглой прикрываем
прорехи, не дающие говорить:
разбег реки, сквознячок полёта
и крохи безнадёжных минут.
Ложась на берега по субботам
заплатками, набрякшими суетой,
плоты подобны недотемнотам
на чувстве, на дыре золотой.